Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |   ...   | 34 |

С сомнением глядя на меня, женщиныоставались на берегу. Улыбаясь, Ритими протянула мне мыло. Скоро моя головапокрылась толстым слоем пены. Я усердно терла ее, с удовольствием видя, какгрязная пена течет сквозь пальцы по шее, спине и груди. С помощью разбитогокалабаша я ополоснула волосы, используя мыльную воду, чтобы вымыть тело. Яначала напевать старую испанскую рекламу мыла Камей — одну из тех, которые я любиласлушать по радио в детстве.

— Длянебесного войска нет ничего лучше, чем мыло Кэмей:

— Ктоследующий — спросилая, подходя к берегу, где стояли женщины.

Я сияла чистотой. Отступив назад, женщиныулыбались, но никто не осмеливался войти в воду.

— Я хочу,я хочу! — закричаламаленькая Тешома, влетая в воду.

Одна за другой, женщины подходили ближе. Сблагоговением в глазах они внимательно смотрели, как шапка из пены вырастала наголове у ребенка. Я занималась волосами Тешомы, пока не вымыла всю грязь,колючки и насекомых из ее головы. Ритими нерешительно потрогала волосы дочери.Застенчивая улыбка тронула уголки ее рта.

— О-оо,как красиво!

— Закройглаза и не открывай их, пока я не смою все мыло, — предупредила я Тешому.— Закрой ихпокрепче.

Если пена попадет в глаза, будет оченьбольно.

— Длянебесного войска, —кричала Тешома, когда мыльная вода потекла у нее по спине. — Нет ничего лучше... — Она посмотрела наменя:

— Спойсвою песню снова. Я хочу, чтобы мои волосы стали такого же цвета, кактвои.

— Этоневозможно, — сказалая. — Но зато онибудут хорошо пахнуть.

— Яследующая, я следующая! — начали кричать женщины.

Я вымыла головы двадцати пяти женщинам,всем, за исключением беременных, которые боялись, что волшебное мыло можетпричинить вред еще не родившимся детям.

Однако, не желая оставаться в стороне,беременные женщины решили вымыть свои волосы обычным образом, листьями и иломсо дна реки. Для них я тоже спела глупую рекламную песенку. Ко времени, когдавсе стали чистыми, я охрипла.

Мужчины, собравшиеся вокруг хижиныАрасуве, все еще слушали рассказ Милагроса о его путешествии. Когда мы уселисьпозади, они понюхали наши волосы. Старая женщина легла на землю перед молодымчеловеком, предлагая ему понюхать у нее между ногами.

— Понюхайздесь, я вымылась мылом Кэмей.

Она начала напевать мелодию рекламы. Имужчины и женщины разразились громким хохотом. Все еще смеясь, Этевапрокричал:

— Бабушка,тебя же никто не захочет, даже если ты вымажешься медом.

Ворча, женщина сделала неприличный жест, апотом ушла к себе в хижину.

— Этева,— закричала она изсвоего гамака, — явидела тебя лежащим между ногами у старых ведьм похлеще меня.

Когда смех утих, Милагрос указал на четыремачете, лежащих перед ним на земле.

— Твоидрузья оставили это в миссии, прежде чем от правиться в город, — сказал он. — Они для тебя. Раздайих.

Я беспомощно посмотрела нанего.

— Почемутак мало

— Потомучто я не мог больше нести, — весело проговорил Милагрос. — Не давай мачетеженщинам.

— Я отдамих вождю, — сказалая, посмотрев на лица, в ожидании обращенные ко мне.

Улыбаясь, я протянула мачетеАрасуве.

— Моидрузья прислали это для тебя.

— Как тыумна. Белая Девушка, — сказал он, проверяя, остры ли мачете. — Это я оставлю себе. Одно будетмоему брату Ирамамове, который защитил тебя от Мокототери.

Одно для сына Хайямы, который кормиттебя.

Арасуве посмотрел на Этеву:

— Однодолжно быть для тебя, в один из праздников я дам мачете твоим женам, Ритими иТутеми. Они ухаживают за Белой Девушкой как за родной сестрой.

На мгновение наступила полная тишина.Потом один из мужчин встал и обратился к Ритими:

— Отдаймне твое мачете, я смогу рубить деревья. Ты ведь не делаешь мужскуюроботу.

— Не давайему, — запротестовалаТутеми. — В садахудобнее работать с мачете, чем с палкой-копалкой.

Ритими посмотрела на мачете, подняла его,а потом протянула мужчине.

— Я отдамего тебе. Наихудший грех — не отдать того, что просят другие. Я не хочу закончить вшопаривабе.

— Где это— прошептала яМилагросу.

—Шопаривабе — это как ад умиссионеров.

Я открыла одну банку сардин. Сунув одну изсеребристых жирных рыбешек в рот, я предложила банку Ритими:

— Попробуйодну.

Она неуверенно посмотрела на меня. Большими указательным пальцами она подняла кусок сардины и положила в рот.

— Ух, какпротивно! — закричалаона, выплевывая сардину на землю.

Милагрос взял банку из моейруки.

— Сохраниих. Это пригодится на обратном пути в миссию.

— Но я ещене собираюсь возвращаться, — возразила я. — Они испортятся, если я долго буду их хранить.

— Тебехорошо было бы возвратиться до начала дождей, — в замешательстве проговориМилагрос. — Потомневозможно будет идти по лесу и переправляться через реки.

Я самодовольно улыбнулась:

— Мненужно остаться хотя бы до того момента, когда родится ребенок Тутеми,— я была уверена, чторебенок появится во время дождей.

— Что же яскажу отцу Кориолано

— То же,что и раньше, —насмешливо проговорила я. — Я занимаюсь выдающейся работой.

— Но оножидает, что ты вернешься до начала дождей, — сказал Милагрос. — Дожди будут продолжаться не одинмесяц.

Улыбаясь, я взяла коробки скрекерами:

— Лучше мысъедим их. Они могут испортиться от сырости.

— Неоткрывай остальные банки с сардинами, — сказал Милагрос по-испански.— Они не нравятсяИтикотери.

учше я сам съем их.

— А ты небоишься попасть в шопаривабе

Не ответив, Милагрос пустил открытую банкупо кругу. Большинство мужчин только понюхали содержимое и сразу же протягивалибанку дальше. Те же, кто отважился попробовать рыбу, сразу же выплевывали.Женщины отказались даже понюхать. Милагрос улыбнулся мне, когда банкавозвратилась к нему.

— Им ненравятся сардины. А я не отправлюсь в ад, если съем все сам.

Крекеры также не имели успеха ни у кого,кроме нескольких детей, которые любили соль. Но сладкие бисквиты, даже несмотряна то что они слегка прогоркли, были съедены с довольным чавканьем.

Ритими присвоила себе все блокноты икарандаши. Она настояла, чтобы я научила ее рисовать узоры, которыми я украшаласвой сгоревший блокнот. Она упорно практиковалась в написании испанских ианглийских слов. Она не понимала, что значит писать, хотя выучилась рисоватьвсе буквы алфавита, включая несколько китайских иероглифов, которым я узнала науроках каллиграфии. Ритими они напоминали узоры, которыми она иногда украшаласвое тело, предпочитая буквы S и W.

В шабоно Милагрос провел несколько недель.Он ходил на охоту с мужчинами и помогал в садах. Однако большую часть временион проводил лежа в гамаке и бездельничая или играя с детьми. По шабоно постоянно разносился их радостныйвизг, когда Милагрос высоко подбрасывал младших на руках. По вечерам онразвлекал нас рассказами о напе — белых людях, которых он встречалв разных местах и в разное время, о их странных традициях.

Термин напе относился ко всем иностранцам,— то есть ко всем,кто не был Яномама. ДляИтикотери не существовало различий между национальностями. Для них венесуэльцы,бразильцы, шведы, немцы и американцы, независимо от цвета кожи, былинапе.

Увиденные глазами Милагроса, эти люди дажемне казались странными. С необыкновенным чувством юмора и с незаурядным даромрассказчика он умел ничего не значащее событие превратить в чудесную сказку.Если ктонибудь из слушателей сомневался в правдивости того, о чем онрассказывал, Милагрос обращался ко мне:

— БелаяДевушка, ведь я не гу

Я всегда кивала головой и не возражала,как бы сильно он ни преувеличивал.

Глава 17.

Во время работы в саду к нам с Ритимиподошла Тутеми.

— Я думаю,мое время пришло, —сказала она, опуская свою наполненную дровами корзину на землю. — В моих руках нет силы. Я не могуглубоко дышать. И не могу больше легко согнуться.

— Тебебольно — спросила я,видя появившуюся на лице Тутеми гримасу.

Она кивнула.

— Ябоюсь.

Ритими нежно дотронулась до живота Тутеми,сначала по бокам, потом в центре.

— Ребенокочень сильно бьется. Ему пришло время появиться на свет. — Ритими повернулась ко мне.— Сходи за старойХайямой. Скажи ей, что Тутеми больно. Она знает, что делать.

— Где явас найду

Ритими указала прямо перед собой. Япобежала через лес, перепрыгивая упавшие стволы, натыкаясь на колючки, корни икамни.

— Пойдемскорее! — хватаявоздух, закричала я перед хижиной Хайямы. — Тутеми рожает, и ейбольно.

Захватив бамбуковый нож, бабушка Ритимисперва направилась к старику, живущему в хижине напротив.

— Ты ведьслышал, что сказала Белая Девушка, спросила Хайяма и, увидев что он кивнул,добавила:

— Если тыпонадобишься, я пошлю ее за тобой.

Я шла впереди Хайямы, нетерпеливо ожидаякаждые пятьдесят шагов, когда она подойдет. Тяжело опираясь на кусок сломанноголука, она, казалось, двигалась даже медленнее чем обычно.

— А этотстарик тоже шапори — спросила я.

— Он знаетвсе, что нужно, о детях, которые не хотят рождаться.

— НоТутеми просто больно.

— Еслиесть боль, — увереннопроговорила Хайяма, —это значит, что ребенок не хочет видеть Солнца.

— Я так недумаю. — Мне неудалось скрыть поучительный тон. — Это нормально для первых родов, — утверждала я, как будтодействительно знала. — Белые женщины чувствуют боль, сколько бы детей они нирождали.

— Так недолжно быть, —заявила Хайяма. —Может быть, белые дети не хотят видеть мир.

Приглушенные стоны Тутеми прервали нашспор. Она лежала на подстилке из листьев, разостланной прямо на земле. Вокруглихорадочно блестящих глаз появились темные тени. На бу и над верхней губойвыступила испарина.

— Вода ужепрорвалась, —спокойно сказала Ритими. — Но ребенок не хочет выходить.

— Давайтеуйдем дальше в лес, —умоляла Тутеми. — Яне хочу, чтобы кто-нибудь из шабоно слышал мои стоны.

Старая Хайяма нежно погладила молодуюженщину по голове и вытерла пот на ее лице и шее.

— Сейчастебе станет легче, —нежно успокаивала она, как будто говорила с ребенком.

Всякий раз, когда наступали схватки,Хайяма с силой давила на живот Тутеми. Мне показалось, что прошло очень многовремени, прежде чем Хайяма попросила меня позвать старого шапори.

Он уже принял эпену, а над костром кипело темноеварево. Поковырявшись палочкой в носу, он плеснул немного лекарства наземлю.

— Из чегоэто сделано

— Корни илистья, — ответил он,но не уточнил названия растений.

Как только мы пришли, он заставил Тутемивыпить лекарство из тыквенной посудины до последней капли. Пока она пила, онтанцевал вокруг нее. Высоким носовым голосом он просил хекуру белой обезьяны освободить шеюнеродившегося ребенка.

ицо Тутеми понемногу расслабилось, испугв ее глазах сменился спокойствием.

— Кажется,мой ребенок сейчас родится, — улыбнувшись, сказала она старику.

Хайяма поддерживала Тутеми сзади, сложивее руки вокруг головы. Разбираясь, что — лекарство или танец шамана— вызвало такоебыстрое расслабление, я пропустила момент рождения ребенка. Я прикрыла ротрукой, чтобы не закричать, когда увидела, что пуповина обмоталась вокруг шеимальчика, а его кожа имела лиловый цвет. Хайяма разрезала пуповину, потомположила лист на пупок мальчика, чтобы остановить кровь. Она потерла пальцемдетское место, а затем провела им по губам ребенка.

— Что онаделает — спросила яРитими.

— Онапроверяет, будет ли ребенок говорить.

Прежде чем я успела крикнуть, что ребенокмертв, по лесу эхом разнесся самый неудержимый человеческий крик, который якогда-либо слышала. Ритими подхватила кричащего ребенка и кивком позвала меняследовать за ней к реке. Набрав в рот воды и подождав немного, пока онасогреется, Ритими начала поливать ребенка изо рта. Подражая ей, я помогалаотмыть маленькое тело от слизи и крови.

— Теперь унего три матери, —сказала Ритими, протягивая мне ребенка. — Те, кто моют новорожденногомалыша, отвечают за него, если что-нибудь случится с матерью. Тутеми будетсчастлива, когда узнает, что ты помогала мыть ее дитя.

Ритими помыла илом большой листплатанийо, пока я держаламальчика в неуверенных руках. Я никогда раньше не видела новорожденногоребенка. С благоговением смотря на его лиловое сморщенное личико, на еготоненькие ножки, которые он пытался запихнуть себе в рот, я удивлялась, какимчудом он остался жить.

Хайяма завернула плаценту в твердый узелиз листьев и положила под маленьким навесом, который старик построил подвысоким деревом сейба. Ее нужно будет сжечь через несколько недель. Мызабросали землей все следы крови, чтобы дикие животные и собаки не рыскаливокруг С ребенком на руках Тутеми благополучно шла впереди по тропинке вшабоно. Прежде чем войти вхижину, она положила малыша на землю. Все, кто был свидетелем его рождения,должны были переступить через него три раза.

Это означало принятие малышадеревней.

Этева даже не выглянул из своего гамака;он оставался в нем с тех пор, как узнал, что его младшая женарожает.

Тутеми вошла в хижину с сыном на руках исела у очага.

Сжав грудь, она втолкнула сосок в ротребенку. Мальчик жадно начал сосать, время от времени открываярасфокусированные глаза, как будто старался запомнить этот источник пищи иудовольствия.

В этот день родители ничего не ели. Навторой и третий день Этева приносил полную корзину мелкой рыбы, которую готовилдля Тутеми. После этого оба постепенно вернулись к обычному питанию. Наследующий день после рождения ребенка Тутеми начала работать в саду. Малыша онапривязывала к себе на спину. Этева же провел в гамаке целую неделю. По поверию,любое физическое усилие с его стороны было вредно для здоровьяребенка.

Pages:     | 1 |   ...   | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |   ...   | 34 |    Книги по разным темам