Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 43 | 44 | 45 | 46 |

Меня разбудил громкий дребезжащий звук. Я села в гамаке и,всматриваясь в темно­ту, обнаружила, что деревянные панели, прикрывающие окна, опущены.Холодный пронизывающий ветер со свистом кружил вокруг меня. Сухие листья сшелестом носились по патио за окном; шуршание усилилось, а потом внезапнопревратилось в нежный свистящий звук. В ком­нату проникал тусклый свет ирассеянной дымкой стелился вдоль голых стен.

—Нагваль ! — крикнула я. Как будто вызванный моим заклинанием, Исидоро Балтасар мгновение стоял в футе от моего гамака. Образ былпочти реальный, хотя в нем оста­валось что-то неопределенное, как в отражении на воде. Япрочистила горло, собираясь заговорить, но лишь слабый крик сорвался с моихгуб, когда обра з начал растворяться в тумане. Потом туман зашевелилсявнезапно и неу­держимо, как ветер за окном.

Слишком возбужденная, чтобы спать, ясидела, завер­нувшисьв одеяло, и размышляла, правильно ли я пос­тупила, приех ав в дом магов, чтобы найти нагваля Исидоро Балтасара. Я не представляла себе, куда еще можно поехать.После трех месяцев ожидания беспокойство стало настолько сильным, что явынуждена была действовать. Однажды утром, семь дней тому назад, я, неостанавлива­ясь,приехала в дом магов. И тогда у меня не возникло вопроса о том, правильно ли япоступаю — даже когдая переле зла через забор за домом и проникла в дом чере з не­запертое окно. Однако после семи дней ожидания уверен­ности у меняпоубавилось.

Я выпрыгнула и з гамака на плиточный пол, больно ударившись голыми пятками.Потом встряхнулась, зная, что это всегда позволяло мне рассеять неуверенность. Вэто время я обычно не работала, и поэтому опять улеглась в гамак.

Одним из самых важных моментов, которые яусвоила за три года в мире магов, было то, что решения мага окон­чательны. Моим решением было житьи умереть в этом мире. Именно сейчас самое время доказать это.

Странно звучащий неземной смех вывел меняиз за­думчивости.Внушая мне суеверный страх, он разнесся по всему дому, а затем снова сталотихо. Я напряженно ждала, но не было никаких других звуков, кроме шуршаниясухих листьев, гоняемых ветром по патио. Этот звук походил на слабый скребущийшепот.

Но странный звук не только убаюкал меня,но и пог­рузил в тотже сон, который я сновиделав течение пос­леднихсеми ночей.

Я стою в Соноранской пустыне. Полдень. Солнце — се­ребряный диск. сверкающийнастолько, что его почти не видно, — остановилось в зените. Вокруг низвука, ни движения. Высокие кактусы сагварос, протягивающие свои колючие руки к неподвижномунебу, стоят как постовые, охраняя безмолвие инеподвижность.

Ветер, казалось, последовавший за мной сквозь сон, подул с исключительнойсилой. Он со свистом проносился между ветвями мескитовых деревьев и раскачивал их с бе­зумной силой. Столбы красной пылиподнимались и кружили вокруг меня. Стая ворон рассыпалась точками по небу, апотом, похожая на части черного покрывала, тихо оп­устилась на землю вотдалении.

Ветер утих так же внезапно, как и начался.Я повер­нула в сторонудалеких холмов. Казалось, я часами шла, прежде чем увидела огромную темную теньна земле. Я под­нялаголову. В воздухе на распростертых крыльях не­подвижно висела гигантская птица;она была как будто прикована к небу. Только когда я снова посмотрела на еетемную тень на земле, я поняла, что птица движется. Медленно и непостижимо еетень скользила впереди меня.

Руководимая необъяснимым побуждением, япопыта­лась оставатьсязахваченной тенью. Несмотря на то, что я бежала очень быстро, тень все быстрееи быстрее уходила от меня. В изнеможении я споткнулась о свою собственную ногуи плашмя упала на землю.

Когда я встала, чтобы отряхнуть одежду, тоза­метила, что птицасидит на валуне рядом. Голова ее слегка по вернута ко мне, будто маня. Я осторожно приблизилась. Птицабыла громадной и рыжевато-коричневой, перья у нее сверкали, как огненная медь.Взгляд янтарного цвета глаз был тяжелым и неумолимым, словно самасмерть.

Я отступила назад, когда птица раскрыласвои широкие крылья и взлетела. Она поднималась и поднима­лась, пока не превратилась в точкуна небе. Ее тень на земле протянулась в бесконечность прямой темной линией ислила воедино пустыню и небо.

Я пропела заклинание, уверенная, чтодогоню птицу, если вызову ветер. Но в моей песне не было силы. Голосраз­летелся на тысячишепотков, которые быстро раст­ворились в тишине. Пустыня вновь приобрела свойсверхъе­стественныйпокой. А потом начала крошиться по краям, и постепенно все вокруг меняисчезло...

Постепенно я начала ощущать свое тело, ито, что я лежу в гамаке. Сквозь легкий туман я разглядывала стены комнаты,закрытые стеллажами, полными книг. Потом, когда я полностью проснулась,осознание потрясло меня, как это случалось всякий раз в течение прошедшейнедели. Это был не простой сон, и я знала его смысл.

Нагваль Мариано Аурелиано поведал мне однажды, что маги, когда говорят другс другом, рассказывают притчу, что магия — это птица; они называют еептицей свободы. Они говорят, что птица свободы летает лишь по прямой и никогдане возвращается дважды. Они считали также, что нагваль приманивает птицусвободы. Именно он увл екает ее и заставляет распространить свою тень на путьвоина. Без тени нет направления.

Смысл моего сна в том, что я потерялаптицу свободы. Я утратила нагваля и с ним все надежды и цели. И самая большаятяжесть на душе была от того, что птица свободы улетела так скоро, даже неоставив мне времени поблаго­дарить всех должным образом, не оставив времени вы­разить мое бесконечноевосхищение.

Я убедила всех магов, что никогда не примуих мир или их личности как само собой разумеющееся, но на самом деле я приняла,особенно Исидоро Балтасара. Мне казалось, что он собирается быть со мнойвечно. Вне запно они ушли, все вместе, как порывы ветра, как падающиезвезды. И они взяли с собой Исидоро Балтасара.

Я просидела до конца недели у себя вкомнате, задавая себе один и тот же вопрос: возможно ли, что все они исчезлиБессмысленный и излишний вопрос, пока­завший, что то, что я испытала ичему была свидетелем в их мире, не изменило меня. Все это раскрывало моюистинную природу: мягкую и сомневающуюся. Что касает­ся магов, то они говорили мне, чтоих окончательная цель сгореть в огне изнутри, исчезнуть, быть поглощеннымисилой осознания. Старый нагваль и его партия магов были готовы к этому, но яничего не знала. Они готовили себя практически всю жизнь кокончательному дерзкому шагу: сновидеть, что они ускользнули от смерти — такой, как мы себе еепредставляем, — ипросколь знуть в неизвестное, повышая без потерь общий уровень ихэнергии.

Более всего я расстраивалась, когдавспоминала, как мое обычное второе ля проявлялось, когда я меньше всего этогоожидала. Не то, чтобы я не верила их колоссальным сверхчеловеческим целям иустремлениям. Скорее я, трак­туя их для себя, объединяла и подчиняла повседневному мируздравого смысла —возможно не полностью, но так, чтобы представления о них мирно сосуществовали уменя рядом с обычными для меня представлениями об окружаю­щем мире.

Маги действительно пытались подготовитьменя для того, чтобы я могла стать свидетелем их окончательного путешествия;то, что они однажды исчезнут, я тоже вполне могла себе представить. Но ничто нев состоянии было под­готовить меня к последующим боли и отчаянию. Меня за­хлестывали волны печали, изкоторой, как я знала, не вы­берусь уже никогда. В этом заключалась моя участь.

Ощутив, что у меня есть все шансы ещеглубже пог­рузиться вотчаяние, если я еще хоть на мгновение останусь в гамаке, я поднялась иприготовила себе завтрак — подог­рела вчерашние остатки ужина: тортильи, рис и фасоль. Это была моя обычная пища в течениепоследних семи дней, исключая обед, к которому я добавляла банкунор­вежских сардин,купленных в бакалейном магазине в ближайшем городе (я скупила все имеющиеся вналичии консервы). Фасоль тоже была консервированной.

Я вымыла посуду и протерла полы. Затем свеником в руке я прошлась по комнатам в поисках какой-нибудь вновь появившейсягрязи или паутины в забытом углу. С самого приезда я ничего другого не делала,кроме того, что вылизывала полы, мыла окна и стены, подметала коридоры и патио. Уборка всегда отвлекала меня от проб­лем, всегда успокаивала. Но несейчас. Несмотря на то, что я энергично принялась за уборку, у меня никак неполучалось отвлечься от боли и ноющей внутренней пус­тоты.

Резкий шелест листьев прервал мое занятие.Я вышла из дома. Порывы ветра проносились сквозь ветви деревьев. Его силаиспугала меня. Я уже хотела закрыть окна, когда ветер вне запно успокоился. Глубокое уныние стелилось по двору,охватывало кусты и деревья, цветы и грядки ово­щей. Даже светло-лиловая вьющаясяпо стене бугенвиллея была охвачена печалью.

Я прошлась вокруг фонтана колониальногостиля, пос­троенного вцентре двора, и встала коленями на широкий каменный выступ. Ни о чем не думая,я вытащила листья и мусор, упавшие в воду. Потом поднялась и поискала своеотражение в гладкой поверхности воды. Рядом с моим лицом появилось оченькрасивое, застывшее и худое лицо Флоринды.

Ошеломленная, я смотрела на отражение,загипнотизированная ее огромными, темными, искрящимися глазами, которые яркоконтрастировали с за­плетенными в косу белыми волосами. Она медленно улыб­нулась. Я улыбнулась вответ.

— Я неслышала, как ты подошла, — прошептала я, боясь, что ее образ может исчезнуть, боясь, что этотолько сон.

Она опустила свою руку мне на плечи, потомсела рядом со мной на каменном выступе. — Я собираюсь про­быть с тобой очень недолго,— сказала она.— Хотя я ещевернусь.

Я обернулась и выплеснула всю боль иотчаяние, кото­рыенакопились во мне.

Флоринда пристально смотрела на меня. Еелицо выра­жалонеизмеримую печаль. Внезапные слезы появились у нее на глазах, — слезы, которые ушли так жебыстро, как и появились.

— Скажимне, где Исидоро Балтасар — спросила я.

Отвернув лицо, я дала волю едвасдерживаемым сле­ зам. Плакать меня заставляли не жалость к себе и даже непечаль, но глубокое ощущение неудачи, вины и потери, овладевшие мной. Флориндадавно предупреждала меня о таких чувствах.

— Слезыбессмысленны для мага, — сказала она глу­боким хриплым голосом. — Когда ты вступила в мир магов,ты должна была понять, что предначертания судьбы, — все равно какие, — это просто вызов, который магдолжен принять, несмотря на обиды, возмущение и жалость к са­мому себе. — Она остановилась на минуту, апотом уже в своей привычной неумолимой манере повторила все, что говорила мнераньше:

— ИсидороБалтасар больше не человек, он нагваль. Он может присоединиться к старомунагвалю, в этом случае он никогда не вернется. Но все может быть ииначе.

— Нопочему он... — У меняпропал голос, прежде чем я успела задать вопрос.

— В данныймомент я действительно не знаю, — ска­залаФлоринда, поднимая руку, чтобы предвосхитить мой протест. — Это вызов для тебя — подняться надо всем этим. И, какты знаешь, по поводу вызова не обижаются и его не обсуждают. К нему относятсяактивно. Маги или побежда­ют, принимая вызов, или проигрывают. И действительно не имеетзначения, что это за вызов, пока они хозяева ситу­ации.

— Как тыможешь требовать от меня владеть ситу­ацией, если печаль убивает меняИсидоро Балтасар ушел навсегда, — возмущенно произнесла я, раздраженная про­заичностью ее отношения ичувств.

— Почемуты не обращаешь внимания на мой совет и не ведешь себя безупречно, несмотря натвои чувства, —строго отпарировала она. Ее настроение изменялось так же быстро, как ипрелестная улыбка.

— Как ямогу сделать это Я знаю, что если нагваль ушел, то игра окончена.

— Тебе ненужен нагваль, чтобы быть безупречным ма­гом, — заметила она. — Твоя безупречность должнапривести тебя к нему, даже если он уже покинул мир. Жить безупречно, невзираяна обстоятельства, —вот твой вы зов. И то, увидишь ли ты Исидоро Балтасара завтра, или через год, или в конце твоей жизни недолжно иметь для тебя никакого значения.

Флоринда повернулась ко мне спиной и долгомолчала. Когда она снова повернулась ко мне, у нее было спокойное и странномягкое лицо, похожее на маску, как будто она делала большие усилия, чтобыконтролировать свои эмоции. В ее глазах было столько печали, что я сразу жезабыла свою боль.

— Вот чтоя расскажу тебе, молодая женщина, — ска­залаона необычно резким голосом, который как будто обоз­начал выход всей ее боли в глаза.— Я не ушла снагвалем Мариано Аурелиано и его партией. Зулейка тоже. А знаешь ли ты,почему

Онемев от ожидания и страха, я смотрела нанее, рас­крыв рот.— Нет, Флоринда, незнаю, — проговорила янаконец.

— Мыздесь, потому что не принадлежим к той партии магов, — сказала она теперь ужени зким и спокойным го­лосом. — Мы принадлежим, но не на самомделе. Наши чувства с другим нагвалем, с нагвалем Хулианом, нашим учителем.Нагваль Мариано Аурелиано — наш пред­водитель, а нагваль Исидоро Балтасар — наш ученик.

— Как иты, мы остались позади. Ты, — потому что не была готова идти с ними; мы, — потому что нам нужно большеэнергии, чтобы совершить более мощный прыжок и присоединиться к другой группевоинов, более старой груп­пе. Группе нагваля Хулиана.

Я могла ощущать одиночество и тоскуФлоринды как легкую дымку, застилавшую все вокруг. Я едва смела ды­шать, боясь, как бы она непрекратила говорить.

Очень подробно она рассказала мне онагвале Хулиане, прославившемся во многих отношениях. Ее описание было сжатым,но таким живым, что я могла видеть нагваля пря­мо перед глазами: самоенеобыкновенное существо, какое когда-нибудь существовало. Веселый, остроумный исооб­разительный;неисправимый озорник. Ска зочник, маг, ко­торый управлял восприятием, как пекарь тестом, замешан­ным по определенному порядку илиособому рецепту, никогда не теряя видения ситуации. Флоринда убедиламе­ня, что быть снагвалем Хулианом —это нечто незабывае­мое. Она призналась, что любила его помимо слов, помимо чувств.Точно так же и Зулейка.

Pages:     | 1 |   ...   | 43 | 44 | 45 | 46 |    Книги по разным темам