Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 49 |

Это мои воспоминания о внешних событиях.То же, что последует теперь — гораздо более сильные, хотя не вполне ясные образы. Было падениес лестницы, например, и другое падение — на острый угол плиты. Я помнюболь и кровь, врача, зашивающего рану у меня на голове, — шрам от нее оставался заметным,даже когда я учился в старших классах гимназии. Мать рассказывала, как однаждыя переходил мост над рейнскими водопадами, ведущий в Нойгаузен. Служанкасхватила меня как раз вовремя, я уже просунул одну ногу под ограждение ивот-вот готов был соскользнуть вниз. Это указывает, по-видимому, набессознательное желание совершить самоубийство или на неизбежное сопротивлениежизни в этом мире.

В то время меня тревожили смутные ночныестрахи. Иногда я слышал, как кто-то ходит по дому. Здесь постоянно был слышен несмолкаемый шумрейнских водопадов, и приближаться к ним было опасно. Тонули люди, их телавыносило на скалистые уступы. Неподалеку на кладбище церковный сторож неутомимокопал ямы, выбрасывая груды свежей коричневой земли. Торжественного вида люди,одетые в длинные черные одеяния и необычно высокие шляпы, обутые в сверкающиечерные ботинки, проносили черный гроб. Мой отец был там в своем священническомоблачении, он говорил что-то звучным голосом. Женщины плакали. Мне объяснили,что кто-то похоронен в этой яме. Некоторые люди, которых я видел раньше,внезапно исчезали. Потом говорили, что их похоронили и что Иисус Христос взялих к себе.

Моя мать научила меня молитве, которую ядолжен был читать каждый вечер. Я рад был это делать, потому что молитвауспокаивала меня перед лицом смутных образов ночи.

Распростри крылья,

Милосердный Иисусе,

И прими птенца Твоего.

Если дьявол захочет уловить его,

Вели ангелам петь:

Этот ребенок, должен остатьсяневредим!

Her Jesus был уютным, благодушнымгосподином (совсем как герр Вегенштайн из замка), он был почтенный, богатый,влиятельный, он защищал маленьких детей по ночам. Почему он должен бытькрылатым как птица, было загадкой, которая меня не волновала. Куда более важными наводящим на размышления было сравнение детей с птенцами, которых Her Jesusочевидно принимал неохотно, как горькое лекарство. Это было трудно понять. Ноя сразу же сообразил, что дьявол любит птенцов и нужно не дать ему проглотитьих. Так что Her Jesus, хотя ему это было и не по вкусу, все равно поедал их,чтобы они не достались дьяволу. До сих пор ход моих мыслей был утешителен, нопосле я узнал, что Her Jesus таким же образом принял к себе других людей ичто принятие означало помещение их в яму, в землю.

Мрачная аналогия послужила причиной моегонедоверия к Христу. Он уже не казался мне большой добродушной птицей и сталассоциироваться со зловещей чернотой людей в церковных одеяниях, высоких шляпахи блестящих черных ботинках, которые несли черный гроб.

Эти размышления привели к первой осознаннойтравме. Однажды жарким летним днем я сидел один, как обычно, у дороги переддомом и играл в песке. Дорога поднималась вверх к лесу, и мне хорошо быловидно, что происходило наверху. Я увидел спускающегося из леса человека встранно широкой шляпе и длинном темном облачении. Он выглядел как мужчина, нобыл одет как женщина. Человек медленно приближался, и я увидел, что этодействительно мужчина, одетый в особенную, доходящую до пят черную одежду: Привиде его я преисполнился страхом, который превратился в смертельный ужас, кактолько пугающая мысль узнавания вспыхнула в моей голове: Это иезуит.Незадолго перед тем я подслушал беседу между отцом и гостившим у нассвященником. Беседа касалась грязной деятельности иезуитов. Пополураздраженному, полуиспуганному тону отцовских реплик я понял, что лиезуиты— это нечтоисключительно опасное, даже для моего отца. На самом деле я, конечно же, ипредставления не имел о том, что такое иезуиты, но мне было знакомо похожееслово Jesus из моей маленькой молитвы.

Человек, спускающийся вниз по дороге,видимо, переоделся, подумал я, поэтому на нем женская одежда. Возможно, у негодурные намерения. Ужаснувшись, я бросился к дому, быстро взбежал по лестнице испрятался под балкой в темном углу чердака. Не знаю, сколько я там просидел,но, должно быть, долго, потому что, когда я осмелился спуститься на первый этажи осторожно высунул голову из окна, черного человека не было и в помине. Ещенесколько дней я сидел в доме, оцепеневший от страха. И даже когда я опятьначал играть на дороге, лесистая вершина холма оставалась для меня предметомбдительного беспокойства. Позже я, конечно, понял, что черный человек былобычным католическим священником.

Приблизительно в то же время — я не могу сказать с абсолютнойточностью, предшествовало ли это случаю с иезуитом — мне приснился один из первыхзапомнившихся мне снов, которому предстояло занимать меня всю жизнь. Мне былотогда немногим больше трех лет.

Вблизи замка Лауфен особняком стоял домсвященника, рядом тянулся большой луг, начинавшийся у фермы церковного сторожа.Во сне я очутился на этом лугу и внезапно увидел темную прямоугольную,выложенную изнутри камнями яму. Никогда прежде я не видел ничего подобного.Подбежав, я с любопытством заглянул вниз и увидел каменные ступени. В страхе идрожа от страха я все же туда спустился. В самом низу, за зеленым занавесом,находился вход с круглой аркой. Занавес был большой и тяжелый, ручной работы,похожий на парчовый и выглядевший очень богато. Любопытство толкнуло меняузнать, что за ним: я отодвинул занавес и увидел в тусклом свете прямоугольнуюпалату, метров в десять длиной, с каменным сводчатым потолком. Пол тоже былвыложен каменными плитами, а в центре его лежал красный ковер. Там, навозвышении, стоял богато изукрашенный золотой трон. Я не уверен, но на сиденье,кажется, лежала красная подушка. Это был действительно величественный трон— сказочныйкоролевский трон. На нем что-то стояло, что я поначалу принял за ствол дерева(около 4 — 5 мвысотой и 0,5 м толщиной). Этот ствол доходил почти до потолка, и оченьнапоминал странную массу — сплав кожи и голого мяса; все венчало нечто вроде головы без лицаи волос, на макушке которой располагался один глаз, устремленный неподвижновверх.

Помещение довольно хорошо освещалась, хотятам не было ни окон, ни другого видимого источника света. От головы жеполукругом исходило яркое свечение. То, что стояло на троне, не двигалось, но уменя возникло чувство, что оно в любой момент может соскользнуть и, как червяк,поползти ко мне. Я застыл в ужасе. В этот момент снаружи, сверху, послышалсяголос моей матери. Она воскликнула: Взгляни, это же людоед! Ее слова лишьусилили мой ужас, и я проснулся в поту, перепуганный до смерти. После этого мнедолгое время было страшно засыпать, я боялся повторения сна.

Кошмарное сновидение не давало мне покоямного дней. Гораздо позже я понял, что это был образ фаллоса. И прошли ещедесятилетия, прежде чем я узнал, что это ритуальный фаллос. Я никогда не смогдо конца понять, что же тогда хотела сказать моя мать: лэто людоед или таков людоед В первом случае онаподразумевала бы, что не Иисус или некий иезуит пожирали маленьких детей, нопредставшее чудище, во втором же — людоед вообще был символом, так что мрачный Her Jesus, иезуит иобраз моего сна были идентичны.

Абстрактный фаллический смыслподтверждается единичностью предмета и его вертикальным положением на троне.Яма на лугу — этомогила, сама же могила — подземный храм, чей зеленый занавес символизировал луг, другимисловами, тайну земли с ее зеленым травяным покровом. Ковер был кроваво-красным.А что сказать о своде Возможно ли, чтобы я уже побывал в Муноте, цитаделиШафгаузена Маловероятно — никто не возьмет туда трехлетнего ребенка. Так что вряд ли этобыло воспоминанием. Кроме того, я не знаю, откуда взялась анатомическаяправильность образа. Интерпретация самой верхней его части как глаза систочником света указывает на значение соответствующего греческого словалфалос — светящийся,яркий.

Во всяком случае, образ из сна, похоже, былполезным богом, имя которого поминать не следует, и таким оставался в периодмоей молодости, возникая всякий раз, когда кто-нибудь эмфатично говорил оГосподе. Her Jesus так никогда и не стал для меня вполне реальным, никогда— вполне приемлемым,никогда — любимым,потому что снова и снова я думал о его подземных свойствах, пугающее открытиекоторых было дано мне, хоть я не искал его. Переодетый иезуит отбрасывал теньна христианскую доктрину, которой меня учили. Часто она казалась мнеторжественным шествием масок, своего рода похоронами, на которых люди втраурных одеждах придают своим лицам серьезное или печальное выражение, но вследующий момент тайком посмеиваются и вовсе не чувствуют себя расстроенными.Иисус казался мне в каком-то смысле богом смерти, полезным, правда, тем, чтоотгонял ночные страхи, но вместе с тем это был жутковатый, распятый на крестекровавый труп. Любовь и доброта его, о которых так много говорили, казались мнесомнительными в первую очередь потому, что люди, чаще всего говорившие олвозлюбленном Господе нашем, Иисусе, носили черную одежду и глянцевые черныеботинки, напоминавшие о похоронах. Все они, как мой отец, как восемь моихдядей, — все они былисвященниками. Многие годы они вызывали у меня страх, не говоря уже опоявлявшихся иногда католических священниках, похожих на ужасного иезуита, таквстревожившего однажды моего отца. Вплоть до конфирмации, я прилагал всеусилия, чтобы заставить себя относиться к Христу как положено, но мне так и неудалось преодолеть свое тайное недоверие.

Испытываемый любым ребенком страх передлчерным человеком не был основной нотой в моем чувстве, важнее было самоузнавание, пронзившее мой мозг, — это иезуит. Важна была и особая символическая обстановка моегосна, и его поразительная интерпретация — это людоед. Не великан-людоед издетских сказок, а настоящий людоед, сидящий под землей на золотом троне. В моемдетском воображении на золотых тронах обычно сидели короли, а совсем далеко, насамом прекрасном высоком и ослепительно сверкающем троне, где-то в голубом небесидели Бог и Иисус в белых одеяниях, увенчанные золотыми коронами. Но от тогоже Иисуса произошел лиезуит в черной женской одежде и широкой черной шляпе.Так что, как ни посмотришь, именно оттуда исходила опасность.

В сновидении я спустился под землю и увиделнечто совершенно необычное, нечто непохожее на человека и принадлежащееподземному миру, оно неподвижно сидело на золотом троне, смотрело вверх икормилось человеческим мясом. Пятьдесят лет спустя я наткнулся на отрывок изработы о религиозных ритуалах. Он касался идеи каннибализма, лежащей в основеевхаристии. Только тогда мне стало ясно, какой далеко недетской, какойусложненной была мысль, начавшая прорываться в мое сознание в тех двух случаях.Кто говорил во мне Чей ум изобрел это Какой высший разум работал тогда Язнаю, что всякий, инстинктивно уходящий от правды в таких вопросах, будетразглагольствовать о черном человеке, людоеде, случайности илретроспективной интерпретации — разглагольствовать для того, чтобы закрыть нечто, неприятнотревожное, нечто, что может нарушить привычную картину детского неведения. Да,эти добродушные, деловитые, здравомыслящие люди всегда напоминают мне техоптимистичных головастиков, которые в солнечный день плещутся в луже, на самоммелком месте, собравшись вместе и дружелюбно помахивая своими хвостиками. Онисуетятся, совершенно не осознавая, что на следующее утро лужа высохнет и вседля них кончится.

Кто тогда говорил со мной Кто посвящалменя в проблемы, далеко превосходившие мое разумение Кто совместил высокое инизкое и заложил основу того, что станет главной страстью второй половины моейжизни Кто же еще, кроме далекого гостя, явившегося оттуда, из области, гдесходятся высокое и низкое

Этот сон посвятил меня в тайны земли. Этобыло своего рода захоронением в землю, и прошли многие годы, прежде чем я сновавышел наружу. Сегодня я знаю, что это случилось затем, чтобы внести как можнобольше света в окружавшую меня темноту. Это посвящение в царство тьмы. В этотмомент бессознательно началась моя интеллектуальная жизнь.

В 1879 году мы переехали в Кляйн-Хенингенблиз Базеля. Самого переезда я не помню, но помню, что произошло несколько летспустя. Как-то вечером, когда я уже был в постели, отец подхватил меня на рукии вынес на западное крыльцо. Это было после извержения Кракатау в 1883году.

В другой раз отец позвал меня, чтобыпоказать ярко светившуюся комету в восточной части неба.

А однажды произошло наводнение. Протекавшаячерез деревню река Визэ прорвала плотину, верхние подпорки моста рухнули.Утонули четырнадцать человек, желтый водяной поток унес их в Рейн. Когда водаотступила, несколько трупов застряли в песке. Как только я узнал об этом, меняневозможно было удержать. Фактически я сам нашел тело человека средних лет вчерном церковном одеянии, видимо, он как раз возвращался из церкви. Он лежалнаполовину засыпанный песком, прикрыв руками глаза. Точно также меня зачаровалозрелище закалывания свиньи. К ужасу моей матери, я остался досмотреть до конца.Эти вещи вызвали у меня огромный интерес.

* * *

К тем же годам, проведенным вКляйн-Хенингене, относятся и мои ранние впечатления, связанные с искусством.Дом, в котором мы жили, построили в XVIII веке для священника. В нем былатемная комната, где стояла добротная мебель, а на стенах висели старинныекартины. Особенно мне запомнилась итальянская картина, изображавшая Давида иГолиафа. Это была копия с полотна Гвидо Рени, оригинал которого находится вЛувре. Как она попала в нашу семью, мне не известно. В той комнате была ещеодна старая картина, которая теперь висит в доме моего сына: вид Базеля,датированный началом XIX века. Часто я прокрадывался в эту темную, отделеннуюот других комнату и часами сидел там, уставившись на картины. Это былоединственное проявление прекрасного, известное мне.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам