Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 37 |

Конрад Лоренц (1903—1989) — выдающийся австрийский ученый,лауреат Нобелевской премии, один из основоположников этологии, науки оповедении животных.

В данной книге автор прослеживает оченьинтересные аналогии в поведении различных видов позвоночных и вида Homosapiens, именно поэтому книга публикуется в серии "Библиотека зарубежнойпсихологии".

Утверждая, что агрессивность являетсяврожденным, инстинктивно обусловленным свойством всех высших животных— и доказывая это намножестве убедительных примеров, — автор подводит к выводу:

"Есть веские основания считать внутривидовуюагрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит человечеству в современныхусловиях культурно-исторического и технического развития."

На русском языке публиковались книги К.Лоренца: "Кольцо царя Соломона", "Человек находит друга", "Год серогогуся".

КонрадЛоренц

Агрессия

(так называемое"зло")

Перевод с немецкого Г. Ф. Швейника

МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА"ПРОГРЕСС"

"УНИВЕРС"

Оглавление

Предисловие. 1

1. Пролог в море. 3

2. Продолжение в лаборатории. 7

3. Для чего нужна агрессия. 12

4. Спонтанность агрессии. 22

5. Привычка, церемония иволшебство. 25

6. Великий парламент инстинктов. 37

7. Поведенческие аналогииморали. 46

8. Анонимная стая. 58

9. Сообщество без любви. 63

10. Крысы. 65

11. Союз. 69

12. Проповедь смирения. 89

13. Се человек. 95

14. Надеюсь и верю. 106

Жене моей посвящается

Предисловие.

Один мой друг, взявший на себя трудкритически прочитать рукопись этой книги, писал мне, добравшись до ее середины:"Вот уже вторую главу подряд я читаю с захватывающим интересом, но и свозрастающим чувством неуверенности. Почему Потому что не вижу четко их связис целым. Тут ты должен мне помочь". Критика была вполне справедлива; и этопредисловие написано для того, чтобы с самого начала разъяснить читателю, скакой целью написана вся книга и в какой связи с этой целью находятся отдельныеглавы.

В книге речь идет об агрессии, то есть обинстинкте борьбы, направленном против собратьев по виду, у животных и учеловека. Решение написать ее возникло в результате случайного совпадения двухобстоятельств. Я был в Соединенных Штатах. Во-первых, для того, чтобы читатьпсихологам, психоаналитикам и психиатрам лекции о сравнительной этологии ифизиологии поведения, а во-вторых, чтобы проверить в естественных условиях накоралловых рифах у побережья Флориды гипотезу о боевом поведении некоторых рыби о функции их окраски для сохранения вида, — гипотезу, построенную нааквариумных наблюдениях. В американских клиниках мне впервые довелосьразговаривать с психоаналитиками, для которых учение Фрейда было не догмой, арабочей гипотезой, как и должно быть в любой науке. При таком подходе сталопонятно многое из того, что прежде вызывало у меня возражения из-за чрезмернойсмелости теорий Зигмунда Фрейда. В дискуссиях по поводу его учения обинстинктах выявились неожиданные совпадения результатов психоанализа ифизиологии поведения. Совпадения существенные как раз потому, что этидисциплины различаются и постановкой вопросов, и методами исследования, и— главное — базисом индукции.

Я ожидал непреодолимых разногласий по поводупонятия "инстинкт смерти", который — согласно одной из теорий Фрейда — противостоит всемжизнеутверждающим инстинктам как разрушительное начало. Это гипотеза, чуждаябиологии, с точки зрения этолога является не только ненужной, но и неверной.Агрессия, проявления которой часто отождествляются с проявлениями "инстинктасмерти", — это такой жеинстинкт, как и все остальные, и в естественных условиях так же, как и они,служит сохранению жизни и вида. У человека, который собственным трудом слишкомбыстро изменил условия своей жизни, агрессивный инстинкт часто приводит кгубительным последствиям; но аналогично — хотя не столь драматично— обстоит дело и сдругими инстинктами. Начав отстаивать свою точку зрения переддрузьями-психоаналитиками, я неожиданно оказался в положении человека, которыйломится в открытую дверь. На примерах множества цитат из статей Фрейда онипоказали мне, как мало он сам полагался на свою дуалистическую гипотезуинстинкта смерти, которая ему — подлинному монисту и механистически мыслящему исследователю— должна была бытьпринципиально чуждой.

Вскоре после того я изучал в естественныхусловиях теплого моря коралловых рыб, в отношении которых значение агрессии длясохранения вида не вызывает сомнений, — и тогда мне захотелось написатьэту книгу. Этология знает теперь так много о естественной истории агрессии, чтоуже позволительно говорить о причинах некоторых нарушений этого инстинкта учеловека. Понять причину болезни — еще не значит найти эффективный способ ее лечения, однако такоепонимание является одной из предпосылок терапии.

Я чувствую, что мои литературные способностинедостаточны для выполнения стоящей передо мной задачи.

Почти невозможно описать словами, какработает система, в которой каждый элемент находится в сложных причинныхвзаимосвязях со всеми остальными. Даже если объяснять устройство автомобильногомотора — и то незнаешь, с чего начать. Потому что невозможно усвоить информацию о работеколенчатого вала, не имея понятия о шатунах, поршнях, цилиндрах, клапанах... ит.д., и т.д.

Отдельные элементы общей системы можно понятьлишь в их взаимодействии, иначе вообще ничего понять нельзя.

И чем сложнее система — тем труднее ее исследовать иобъяснить; между тем структура взаимодействий инстинктивных исоциально-обусловленных способов поведения, составляющих общественную жизньчеловека, несомненно является сложнейшей системой, какую мы только знаем наЗемле. Чтобы разъяснить те немногие причинные связи, которые я могу— как мне кажется— проследить в этомлабиринте взаимодействий, мне волейневолей приходится начинать издалека. Ксчастью, все наблюдаемые факты сами по себе интересны. Можно надеяться, чтосхватки коралловых рыб из-за охотничьих участков, инстинкты и сдерживающиеначала у общественных животных, напоминающие человеческую мораль,бесчувственная семейная и общественная жизнь кваквы, ужасающие массовые побоищасерых крыс и другие поразительные образцы поведения животных удержат вниманиечитателя до тех пор, пока он подойдет к пониманию глубинныхвзаимосвязей.

Я стараюсь подвести его к этому, повозможности, точно тем же путем, каким шел я сам, и делаю это из принципиальныхсоображений. Индуктивное естествознание всегда начинается с непредвзятогонаблюдения отдельных фактов; и уже от них переходит к абстрагированию общихзакономерностей, которым все эти факты подчиняются. В большинстве учебников,ради краткости и большей доступности, идут по обратному пути и предпосылают"специальной части" —"общую". При этом изложение выигрывает в смысле обозримости предмета, нопроигрывает в убедительности. Легко и просто сначала сочинить некую теорию, азатем "подкрепить" ее фактами; ибо природа настолько многообразна, что еслихорошенько поискать —можно найти убедительные с виду примеры, подкрепляющие даже самую бессмысленнуюгипотезу.

Моя книга лишь тогда будет по-настоящемуубедительна, если читатель — на основе фактов, которые я ему опишу, — сам придет к тем же выводам, ккаким пришел я.

Но я не могу требовать, чтобы он безогляднодвинулся по столь тернистому пути, потому составлю здесь своего родапутеводитель, описав вкратце содержание глав.

В двух первых главах я начинаю с описанияпростых наблюдений типичных форм агрессивного поведения; затем в третьей главеперехожу к его значению для сохранения вида, а в четвертой говорю о физиологииинстинктивных проявлений вообще и агрессивных в частности — достаточно для того, чтобы сталаясной спонтанность их неудержимых, ритмически повторяющихся прорывов. В пятойглаве я разъясняю процесс ритуализации и обособления новых инстинктивныхпобуждений, возникающих в ходе этого процесса, — разъясняю в той мере, насколькоэто нужно в дальнейшем для понимания роли этих новых инстинктов в сдерживанииагрессии. Той же цели служит шестая глава, в которой дан общий обзор системывзаимодействий разных инстинктивных побуждений. В седьмой главе будет наконкретных примерах показано, какие механизмы "изобрела" эволюция, чтобынаправить агрессию в безопасное русло, какую роль при выполнении этой задачииграет ритуал, и насколько похожи возникающие при этом формы поведения на те,которые у человека диктуются ответственной моралью. Эти главы создаютпредпосылки для того, чтобы можно было понять функционирование четырех оченьразных типов общественной организации.

Первый тип — это анонимная стая, свободная откакой-либо агрессивности, но в то же время лишенная и личного самосознания, иобщности отдельных особей.

Второй тип — семейная и общественная жизнь,основанная лишь на локальной структуре защищаемых участков, как у кваквы идругих птиц, гнездящихся колониями.

Третий тип — гигантская семья крыс, членыкоторой не различают друг друга лично, но узнают по родственному запаху ипроявляют друг к другу образцовую лояльность; однако с любой крысой,принадлежащей к другой семье, они сражаются с ожесточеннейшей партийнойненавистью. И наконец, четвертый вид общественной организации — это такой, в котором узы личнойлюбви и дружбы не позволяют членам сообщества бороться и вредить друг другу.Эта форма сообщества, во многом аналогичного человеческому, подробно описана напримере серых гусей.

Надо полагать, что после всего сказанного впервых одиннадцати главах я смогу объяснить причины ряда нарушений инстинктаагрессии у человека, 12-я глава — "Проповедь смирения" — должна создать для этого новые предпосылки, устранив определенноевнутреннее сопротивление, мешающее многим людям увидеть самих себя как частицуВселенной и признать, что их собственное поведение тоже подчинено законамприроды. Это сопротивление заложено, во-первых, в отрицательном отношении кпонятию причинности, которое кажется противоречащим свободной воле, аво-вторых, в духовном чванстве человека. 13-я глава имеет целью объективнопоказать современное состояние человечества, примерно так, как увидел бы его,скажем, биолог-марсианин. В 14-й главе я пытаюсь предложить возможные мерыпротив тех нарушений инстинкта агрессии, причины которых мне кажутся ужепонятными.

1. Пролог в море.

Послушай, малый! В море средьдвиженья

Начни далекий путь свойстановленья.

Довольствуйся простым, как тварьморей,

Глотай других, слабейших, ижирей,

Успешно отъедайся, благоденствуй,

И постепенно вид свойсовершенствуй.

Гете1

Давний сон — полет — стал явью: я невесомо парю вневидимой среде и легко скольжу над залитой солнцем равниной. При этом двигаюсьне так, как посчитал бы приличным человек, обывательски обеспокоенныйприличиями, — животомвперед и головой кверху, — а в положении, освященном древним обычаем всех позвоночных: спиноюк небу и головой вперед. Если хочу посмотреть вперед — приходится выгибать шею, и этонеудобство напоминает, что я, в сущности, обитатель другого мира. Впрочем, яэтого и не хочу или хочу очень редко; как и подобает исследователю земли, ясмотрю по большей части вниз, на то, что происходит подо мной.

"Но там внизу ужасно, и человек не долженискушать Богов — иникогда не должен стремиться увидеть то, что они милостиво укрывают ночью имраком". Но раз уж они этого не делают, раз уж они — совсем наоборот — посылают благодатные лучи южногосолнца, чтобы одарить животных и растения всеми красками спектра, — человек непременно долженстремиться проникнуть туда, и я это советую каждому, хотя бы раз в жизни, покане слишком стар. Для этого человеку нужны лишь маска и дыхательная трубка— в крайнем случае,если он уж очень важный, еще пара резиновых ласт, — ну и деньги на дорогу кСредиземному морю или к Адриатике, если только попутный ветер не занесет егоеще дальше на юг.

С изысканной небрежностью пошевеливаяплавниками, я скольжу над сказочным ландшафтом. Это не настоящие коралловыерифы с их буйно расчлененным рельефом живых гор и ущелий, а менее впечатляющая,но отнюдь не менее заселенная поверхность дна возле берега одного из техостровков, сложенных коралловым известняком, — так называемых Кейз, — которые длинной цепью примыкают кюжной оконечности полуострова Флорида. На дне из коралловой гальки повсюдусидят диковинные полушария кораллов-мозговиков, несколько реже — пышно разветвленные кустыветвистых кораллов, развеваются султаны роговых кораллов, или горгоний, а междуними — чего не увидишьна настоящем коралловом рифе дальше в океане — колышутся водоросли, коричневые,красные и желтые. На большом расстоянии друг от друга стоят громадные губки,толщиной в обхват и высотой со стол, некрасивой, но правильной формы, словносделанные человеческими руками. Безжизненного каменистого дна не видно нигде:все пространство вокруг заполнено густой порослью мшанок, гидрополипов и губок;фиолетовые и оранжево-красные виды покрывают дно большими пятнами, и о многихиз этих пестрых бугристых покрывал я даже не знаю — животные это илирастения.

Не прилагая усилий, я выплываю постепенно навсе меньшую глубину; кораллов становится меньше, зато растений больше. Подомной расстилаются обширные леса очаровательных водорослей, имеющих ту же формуи те же пропорции, что африканская зонтичная акация; и это сходство прямо-такинавязывает иллюзию, будто я парю не над коралловым атлантическим дном на высотечеловеческого роста, а в сотни раз выше — над эфиопской саванной. Подо мнойуплывают вдаль широкие поля морской травы — у карликовой травы и поляпоменьше, — и когдаводы подо мною остается чуть больше метра — при взгляде вперед я вижу длинную,темную, неровную стену, которая простирается влево и вправо, насколько хватаетглаз, и без остатка заполняет промежуток между освещенным дном и зеркаломводной поверхности. Это — многозначительная граница между морем и сушей, берег Лигнум ВитэКэй, Острова Древа Жизни.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 37 |    Книги по разным темам