Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |   ...   | 33 |

—Свойственно ли такое непредвзятое и отстранен­ное отношение всем терапевтам— спросил Рон,боро­датый мужчина исильный терапевт, один из близких друзей Эрнста; они были связаны с медицинскойшколы совместной борьбой с предрассудками. — Уж точно не Фрейду. Вспомнитеего случаи — Дора,человек с крыса­ми,маленький Ганс. Он всегдавмешивался в жизни моих пациентов. Я не верю, что человек в силах постоянносохранять позицию нейтралитета — это же утверж­дается в новой книге Доналда Спенса. Вы никогда по-настоящему не понимаете реальныепереживания паци­ента.

— Это незначит, что вы должны отказаться от попы­ток слушать пациента, не позволяяличным чувствам за­грязнять сцену, — сказал доктор Вернер. — Чем больше в вас нейтралитета,тем ближе вы приближаетесь к под­линной сущности пациента.

—Подлинная сущность Открытие подлинной сущ­ности другого человека— это иллюзия,— возразил Рон.— Взгляните, какстроятся коммуникации. Сперва некоторые чувства пациента облекаются в некиеобразы, а затем в подходящие термины...

— Почемуты сказал УнекоторыеФФ — спросил док­тор Вернер.

— Многиеиз их чувств невыразимы. Но позвольте я закончу. Я сказал о том, что пациентытрансформируют образы в слова: даже этот процесс не безупречен — вы­бор слов во многом зависит оттого, как пациент пред­ставляет себе взаимоотношения с аудиторией. И это лишь передающаячасть. Затем происходит обратное движение: если терапевты схватывают значениеслов, сказанных пациентами, они должны перевести слова в личные образы, а затемв собственные чувства. Какое взаимодействие возможно к концу процесса Каковаве­роятность того, чтоодин человек действительно сможет понять переживания другого Или, излагаяиначе, пой­мут ли дваразных человека третьего одинаково

— Этопохоже на детскую игру УИспорченный теле­фонФ, — вставил Эрнст. — Один шепчет соседу на ухопредложение, тот передает его шепотом другому, и так по кругу. Когда фразавозвращается к первому участни­ку игры, в ней мало что остается от оригинала.

— Этоозначает, что слушание — это не запись, — ска­зал Рон, делая ударение на каждомслове. — Слушание — это творческий процесс. Поэтому притворствоаналити­ков, чтопсихоанализ — этонаука, всегда терзает меня. Психоанализ не может быть наукой, так как наукатре­бует точныхизмерений, надежных объективных данных. В терапии это невозможно, потому чтослушать — этотворчество; представления терапевта искажаются, как только он начинаетоценивать.

— Мы всезнаем, что допускаем ошибки, — присо­единился Эрнст, — если наивно верим в безупречноевос­приятие.— С тех пор как оннесколько недель назад где-то прочел эту фразу, он постоянно использовал ее враз­говорах.

Доктора Вернера, никогда не избегающегоспоров, не вывели из себя уверенные ответы его оппонентов.

— Незацикливайтесь на ложной цели установления абсолютной идентичности мыслейговорящего и вос­приятия слушающего. Самое лучшее, чего мы можем ожидать, этоприблизительная точность. Но скажите мне, — спросил он, — есть ли среди вас хотькто-нибудь, включая даже мой инакомыслящий дуэт, — кивнул он в сторону Рона иЭрнста, — ктосомневается, что хорошо интегрированный человек, вероятнее всего, точнеепой­мет намеренияговорящего, нежели, скажем, параноик, для которого каждое взаимодействие будетпредзнаме­нованиемугрозы личности Лично я убежден, что мы, продавая себя, тут же бьем себя вгрудь, стеная о нашей неспособности по-настоящему узнать другого иливос­создать егопрошлое. Эта застенчивость привела вас, Доктор Лэш, к сомнительной практикесосредоточения исключительно на принципе Уздесь и сейчасФ.

— Как это— невозмутимопоинтересовался Эрнст.

— А так,что вы, из всех наших участников, наиболее скептически относитесь к идее оправдивости и точнос­ти воспоминаний пациента и ко всему процессу воссоздания егопрошлого. И, я думаю, вы настолько усерд­ствуете в этом, что приводитесвоего пациента в замеша­тельство. Да, несомненно, прошлое неуловимо, и, несо­мненно, оно меняется от настроенияпациента, и, ко­нечноже, наши теоретические убеждения влияют на то, что именно он вспоминает. Но явсе же верю, что под всем этим скрывается истинный подтекст, правдивый ответ навопрос: УДействительно ли мой брат бил меня, когда мне было тригодаФ

— Истинныйподтекст — этоустаревшая иллюзия, —ответил Эрнст. — Нетникакого надежного ответа на этот вопрос. Его контекст — бил ли он намеренно или в игре,просто ставил тебе подножку или валил тебя на пол — этого не узнатьникогда.

—Правильно, —поддержал Рон. — Илион ударил тебя, защищаясь, потому что ты сам его ударил минуту назад Илизащищая твою сестру Или потому, что мама наказала его за то, что сделалты

—Истинного подтекста не существует, — повторил Эрнст. — Это все интерпретация. Об этомговорил Ницше еще столетие назад.

— Мнекажется, мы отклоняемся от целей нашей конференции, — вступила Барбара, одна из двухжен­щин-участниц.

— Впоследний раз это называлось семинар по контрпереносу.

Она повернулась к докторуВернеру.

— Мнехотелось бы высказать свое замечание по по­воду процесса. Эрнст сделал именното, что мы и наме­ревались делать на этом семинаре — рассказывать о своих сильныхчувствах по отношению к пациенту, а затем избавляться от них. Яправа

— Да, да,права, — ответилдоктор Вернер.

Блеск его серо-голубых глаз говорил о том,что он наслаждался этой сценой бунта, в которой сиблинги, не­давние конкуренты, объединилисьдля общего наступле­ния. Откровенно говоря, он был в восторге. Господи, представитьтолько! Примитивная стая со своими страс­тями, — отдаем должное Фрейду,— жива инеистовству­ет прямоздесь, на улице Сакраменто! На мгновение он решил предложить это толкованиегруппе, но потом по­думал, что не стоит. Дети не были еще готовы к этому. Возможно,позже.

Вместо этого он ответил;

—Заметьте, я не критиковал чувства доктора Лэша по отношению к Мирне. У кого из терапевтов невозни­кали подобныемысли в отношении раздражающего его пациента Нет, я не критикую его мысли. Ялишь крити­кую егонепоследовательность, его неумение держать свои чувства при себе.

Это вызвало еще одну бурю протеста.Некоторые за­щищалирешение Эрнста открыто выражать свои чувст­ва. Другие критиковали доктораВернера за то, что он не способствовал установлению доверительной обстановки насеминаре. Они хотели чувствовать себя здесь в без­опасности. Они более не желалисдерживать град упре­ков, касающихся их терапевтических техник, особенно когда критикаобосновывалась на традиционном анали­тическом подходе, непригодном длятех клинических случаев, с которыми они сталкивались ежедневно.

В конце концов Эрнст первым заметил, чтообсужде­ние утратилосвою продуктивность и убедил группу вер­нуться к первоначальной теме— его контрпереносу.Тогда несколько членов группы рассказали о похожих пациентах, которыераздражали их и надоедали им, но замечание Барбары больше прочих заинтересовалоЭрнста.

— Вряд лиэто просто упрямая пациентка, — сказала она. — Ты говорил, что она доводит тебя как никто дру­гой, и ты раньше никогда нечувствовал такого неуваже­ния к пациенту

— Этоправда, но я не знаю почему, — ответил Эрнст. — Есть несколько моментов, которые просто вы­бивают меня из колеи. Меня бесятее постоянные напо­минания о деньгах, которые она мне платит. Она все время пытаетсяпревратить это в коммерческую сделку.

— А развеэто не сделка —вставил доктор Вернер. — С каких это пор Ты оказываешь ей услуги, а она платит тебе заэто. Мне кажется, это настоящая торговля.

— Апожертвования прихожан, — они же не делают из церковной службы акт купли-продажи,— возразиЭрнст.

— Да нетже, делают! —настаивал доктор Вернер. — Обстоятельства, может быть, более рафинированные изамаскированные. Прочти изящную надпись в конце молебника: Уне будетпожертвований —прекратятся службыФ.

— Типичныйаналитический редукционизм — все сводится к базовому уровню, — сказал Эрнст. — Я с этим не согласен. Терапия— не коммерция, а яне ла­вочник. Непоэтому я пришел в эту область. Если бы важнее были деньги, я бы выбралчто-нибудь другое —юриспруденцию, банковское дело, даже какую-нибудь высокооплачиваемуюмедицинскую специальность, на­пример офтальмолога или рентгенолога. Мне кажется, терапия— это нечто большее,назовем это актом кари-тас. Я посвятил свою жизнь оказанию помощи. За что мне,между прочим, посчастливилось получать деньги. Но эта пациентка все времязадает мне пощечины во­просом о деньгах.

— Ты даешьи даешь, —успокаивающе проговорил доктор Вернер своим ровным, исключительнопрофессиональным голосом, по-видимому, смягчаясь. — Но она ничего не дает в ответ.

Эрнст кивнул:

—Правильно! Ничего не дает тебе в ответ.

Ты даешь и даешь, — повторил доктор Вернер.— Ты даешь ейсамое лучшее, аона требует ещелучшего

— Именноэто и происходит, —сказал Эрнст спо­койнее.

Этот обмен репликами произошел так плавно,что никто из членов семинара, наверное, даже сам доктор Вернер, не осознали,как он перешел на успокаивающий профессиональный тон.

— Тысказал, что она чем-то похожа на твою мать, — заметила Барбара.

— Я и отнее видел мало хорошего.

—Сказывается ли ее влияние на твои чувства по от­ношению к Мирне

— С мамойбыло иначе. Я держался от нее на рассто­янии. Она смущала меня. Мненеприятно было думать, что она родила меня. Когда я был маленьким — в восемь или девять лет,— стоило материподойти ко мне слиш­ком близко, и я чувствовал, что задыхаюсь. Я помню, что сказалсвоему психоаналитику: УОна поглощает весь кислород в комнатеФ. Эта фраза сталадевизом, основ­ныммотивом моего анализа: мой аналитик возвращался к этому снова и снова. Порой ясмотрел на свою мать и думал, что должен любить ее, но если бы она была чужой,мне бы не нравилось в ней ничего.

— Воттеперь мы знаем кое-что очень важное о твоем контрпереносе, — сказал доктор Вернер.— Хотя тыпри­зываешь своегопациента сблизиться, ты в то же время ненамеренно посылаешь ей сигнал: УНеприближайсяФ. Она может зайти слишком далеко и поглотить весь кислород. Безсомнения, она воспринимает это второе послание и реагирует именно на него. Ипозволь мне снова повторить: мы не можем скрыть своих чувств отпациен­та. Это уроксегодняшнего дня. И этот факт нельзя не выделить. Ни один опытный терапевт неможет сомне­ваться всуществовании бессознательного сопережива­ния.

— В твоихсексуальных чувствах к ней слишком много амбивалентности, — сказала Барбара. — Я пора­жена твоим отношением к ее груди— и желание, иот­вращение. Тебенравятся пуговицы на ее блузке, но они вызывают неприятие, потому чтонапоминают о матери.

— Да,— добавил Том, ещеодин из близких друзей Эрнста, — а потом ты смущаешься и начинаешь зада­ваться вопросом, смотрел ли ты наее грудь. Со мной это тоже часто происходит.

— И твоесексуальное влечение, сопровождаемое же­ланием удрать Что ты об этомдумаешь — спросилаБарбара.

— Я, безсомнения, во власти темной примитивной фантазии о зубастом влагалище,— ответил Эрнст.— Но есть и ещечто-то, что вызывает особенный страх.

Прежде чем заснуть, Эрнст еще раз спросилсебя, может быть, ему стоит перестать встречаться с Мирной. Может быть, ейнужен терапевт женщина, размышлял он. Может быть, мои отрицательные чувстваукорени­лись слишкомглубоко и прочно. Но когда он поднял этот вопрос на семинаре, все, включаядоктора Вернера, сказали: УНет, не бросай это делоФ. Им казалось, чтоос­новные проблемыМирны с мужчинами быстрее разре­шит терапевт мужчина. Слишком плохо, думал Эрнст: он на самом делехотел сбежать.

Он еще раз прогнал в голове эту страннуюсегодняш­нюю сессию.Хотя и во многом неприятную, включая очередное напоминание о плате, но в общемудачную — Мирнанаконец-то заметила его присутствие в комнате. Она спорила с ним, спрашивала,нравится ли она ему, обсуждала с ним его комментарий о майке. Это былоутомительно — но покрайней мере произошло что-то необычное, что-то настоящее.

По дороге на следующую сессию Мирна опятьпро­слушала тузлосчастную запись доктора Лэша, а затем запись последней встречи. Неплохо,думала она, ей по­нравилось, как она держала себя на последней встрече. Онарадовалась, что заставила этого сосунка отрабаты­вать свои деньги. Каквосхитительно, что он чувствовал себя неуверенно, когда дело касалось еезамечаний об оплате; я сделаю так, решила она, чтобы каждую сессию онотрабатывал свои деньги. Хватит ходить вокруг да около.

— Вчера наработе, — начала часМирна, — я сидела вдамской комнате и подслушала, что говорили обо мне некоторыедевчонки.

— И Чтоже ты услышала —Эрнста всегда интри­говали истории о подслушанных разговорах.

— Вещи,которые мне не понравились. Что у меня мания зарабатывать деньги. Что я неговорю ни о чем, кроме этого, что у меня нет других интересов. Что я скучна исо мной трудно иметь дело.

— Ужасно!Как, наверное, обидно было слышать такое.

— Ячувствовала себя преданной теми, кто, как я ду­мала, заботится обо мне. Простоудар под дых.

—Преданной Какие между вами были отношения — Ну, они притворялись, что любятменя, заботятся обо мне, что они мои друзья.

— Какнасчет других твоих коллег Как они к тебе от­носятся

— Если выне возражаете, доктор Лэш, я решила, что раз вы говорили о том, чтобыоставаться здесь, в этом офисе — вы помните — сосредоточиться на нашихвзаи­моотношениях,— то я хотела быпопробовать.

—Совершенно верно. —На лице Эрнста отразилось потрясение. Он не мог поверить своимушам.

— Такпозвольте мне спросить вас, — сказала Мирна положив ногу на ногу так, чтобы слышно былошурша­ние чулок,— а вы так же думаете обо мне

— Как также — оторопеЭрнст.

Pages:     | 1 |   ...   | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |   ...   | 33 |    Книги по разным темам