Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |

РОССИЙСКИЙ НЕЗАВИСИМЫЙ ИНСТИТУТ СОЦИАЛЬНЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ На правах рукописи Диденко Дмитрий Валерьевич ПРОБЛЕМЫ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В РУССКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ 1909 - 1912 ГГ. (ПОЛЕМИКА ВОКРУГ СБОРНИКА ...

-- [ Страница 3 ] --

все дело лишь в отставании России по фазе развития, но не в типологических особенностях этого развития. Согласившись с такими характеристиками русской интеллигенции, как "народопоклонство", "отщепенство", политикоцентризм, потребность в служении социальным идеям, левые конституционалисты стремились объяснить их с точки зрения определенных социально-исторических условий. П.Милюков в сборнике "Интеллигенция в России", наиболее полно и убедительно отразившем позиции левого российского конституционализма, определил суть веховской критики интеллигенции так: "По мнению авторов "Вех", русская интеллигенция оказалась отлученной от национального общения вследствие трех своих основных свойств, тройного "отщепенства". Она безрелигиозна, антигосударственна и космополитична".79 Нападение, утверждал Милюков, веховцы вели на все прошлое русской интеллигенции, поскольку традиции "отщепенства" восходят ко времени, предшествующему 50-м годам, и времени возникновения социализма. Наиболее радикально на веховские обвинения русской интеллигенции в лотщепенстве от народа и государства возразил социолог Е.де-Роберти. По его мнению, любой (философский, художественный, политический, юридический, экономический, технический) прогресс в той или иной степени есть лотщепенство, то есть разрыв с прежними формами деятельности и поведения, освященными традицией и превратившимися в рутину.80 Отвечая на упрек в "безрелигиозности" интеллигенции, П.Милюков объяснял это тем, что в момент ее возникновения народная религиозность не выходила за рамки ритуализма, какой-либо традиции "в смысле живых религиозных переживаний вовсе не имелось налицо". Милюков оставлял в стороне вопрос о своих религиозных воззрениях, подчеркивая вслед за прагматиком У. Джеймсом, что религиозное переживание всегда индивидуально и имеет смысл вести речь лишь о социально-функциональной стороне религиозности. А.А. Дживелегов попытался доказать обреченность религиозного идеологического творчества авторов Вех сравнением его с творчеством Л.Толстого: уж если религиозный призыв Толстого не произвел ожидавшегося отклика, то вряд ли будет успешна проповедь гораздо менее авторитетных публицистов.81 О том, что отношение к религии как к мощной позитивной социальной силе не было чуждо левым конституционалистам, свидетельствует в своем дневнике А.В. Тыркова (в связи с откликами на смерть Л.Н. Толстого).82 О своем интересе к метафизическим проблемам писал В.Е. Чешихину (Ветринскому) и М.Н. Туган-Барановский.83 Возражая авторам "Вех", видевшим начало "радикальной интеллигентской традиции" в 1860-х годах, Милюков акцентировал внимание на интеллигенции "великих реформ и крестьянского освобождения" как на коллективном представителе импонирующей ему зрелой традиции. Истинная русская интеллигенция 60-х годов представлялась ему носительницей реформаторской деятельности. Милюков проводил мысль о том, что именно левые конституционалисты являются единственно законными преемниками традиций "внеклассовой" русской интеллигенции. При этом Милюков категорически отвергал веховские обвинения либеральной интеллигенции в антигосударственном "отщепенстве". По его мнению, интеллигенция проявила себя в годы первой русской революции чуть ли не единственной и наиболее последовательной носительницей идеи государственности.84 "Безгосударственность", как считал Милюков, безосновательно приписывается всей русской интеллигенции. Подобным обвинением стираются различия между различными течениями общественной мысли. В истории русского освободительного движения красной нитью проходит борьба за государственность и законность. Это проявилось в эпоху Екатерины II, в либеральной программе А.Н. Радищева, затем идея государственности ярко воплотилась в союзе правительства и демократической интеллигенции в "эпоху великих реформ". Славянофилов же, которых веховцы делали своими идейными предшественниками, Милюков определял в известном смысле как представителей безгосударственности, поскольку они отрицали в прошлом России государство и "юридические начала".85

Защита интеллигенции от обвинений "Вех" сопровождалась утверждениями о том, что не вся интеллигенция являлась социалистической, а значительная ее часть была демократической и либеральной.86 Недооценка "Вехами" роли либеральной интеллигенции составляла, по мнению многих, одно из основных ошибочных положений "Вех". Вместе с тем, изображая традицию русской интеллигенции традициями в конституционалистских интеллигенции, тонах, левые на конституционалисты желали идентифицироваться в глазах общественности с героическими радикальной рассчитывая объединение сил с ней в борьбе против существовавшего режима. То, исходя из чего веховцы определяли само понятие "интеллигенция", Н.Гредескул и Д.Овсянико-Куликовский рассматривали как ее основную характеристику на определенном этапе развития. Если Гредескул определял такую характеристику как "народничество", то Овсянико-Куликовский видел ее в "идеологической "психологии".87 Он достаточно определенно формулировал признаки "идеологического" сознания: поиск синтеза знаний, идей, моральных устремлений, проповедническая ориентированность мысли, яркая выраженность личных симпатий и антипатий при рассмотрении социальных проблем.88 Овсянико-Куликовский, в профессиональном плане мысля себя в первую очередь филологом, а не социологом, видел проблему интеллигенции среди центральных проблем общественной жизни России.89 Проблему идеологичности русской интеллигенции Д.Н. ОвсяникоКуликовский еще ранее рассматривал в своей Истории русской интеллигенции, популярнейшем труде по теме, который вышел с 1907 по 1914 гг. пятью изданиями (как и Вехи). Для Овсянико-Куликовского история интеллигенции - это история социально-психологических типов героев русской художественной литературы, изложение которой ведется через основную оппозицию лидеологизм - практицизм. Овсянико-Куликовский ведущую тенденцию развития которая интеллигенции к должна быть в России основана видел на в движении и знании от и идеологического деятельности, творчества широкой политической культурной расчете, справедливости.90 Тут же он парадоксально признал, что идеологическое творчество - это основное призвание и смысл деятельности интеллигенции, и бросив его, она перестанет быть интеллигенцией.91. Задача, по его мнению, состоит в том, чтобы идеологические стремления освободить от мифологических примесей.92 В своих воспоминания Д.Н. Овсяннико-Куликовский характеризует системообразующий элемент своего мировоззрения (наиболее концентрированно выразившегося, по его самооценке, в многотомной Истории русской интеллигенции) как культ гуманности.93 Но по сравнению с веховцами подход Овсянико-Куликовского гораздо более историчен, чем моралистичен. Овсянико-Куликовский определил предмет своего изучения как "вопрос о субъективном отношении лица к той или иной умственной деятельности". Он выделял два типа профессионального сознания интеллигента: 1) ориентация на самостоятельное творчество самоценных культурных благ;

2) ориентация на имплантирование уже созданных ценностей в определенную идеологическую структуру, предполагающая избирательное отношение к ним. Овсянико-Куликовский стремился определить социальную роль каждого из этих двух типов профессионального сознания. Именно "идеологии", по его мнению, были главной движущей силой "умственного и нравственного прогресса в России в течение всего 19 века... Теперь их роль сыграна и наступает новая эпоха, когда просветительная миссия идеологий сменяется более широкой профессиональной деятельностью"94. Контраст между убожеством русской материальной культуры и относительным богатством идейной жизни ОвсяникоКуликовский признавал, как и неонародники, основополагающим отличием русской жизни.95 Но, по его мнению, это было связано с лотсталостью и запоздалостью В социального развития России, под явлением безусловно им отрицательным и подлежащим преодолению.96 противоположность веховцам, влиянием современных исследований В. Зомбарта, М. Вебера, Е. Трельча, отстаивавших идею религиозной (протестантски ориентированной) трудовой этики,97 ОвсяникоКуликовский предложил секуляризованный вариант трудовой этики, согласно которому интеллигент "живет" своей профессией, которая превращается в самоценность, не обосновываемую какими-либо философскими или религиозными системами. Необходимость преодоления господства идеологического типа сознания отметили также С.Лурье и А.Кизеветтер. В религиозном подвижничестве, к которому призывали "Вехи", Кизеветтер усматривал тот же максимализм, от которого авторы "Вех" призывали освободиться.98 Обвинения веховцев, в частности Гершензона, в преимущественном увлечении русской интеллигенции вопросами общественно-политической сферы Кизеветтер признавал неосновательными. Характерно, что в противовес утверждениям Гершензона, Кизеветтер использовал отдельные положения напечатанной в "Вехах" же статьи Кистяковского, который упрекал русскую интеллигенцию в отсутствии у нее правосознания и считал "большой бедой" для России отсутствие развитых правовых учреждений. Его вывод сводился к тому, что недостатки интеллигенции возможно искоренить устранением "недостатков общественной жизни", под которыми он разумел слабое развитие различного рода представительных учреждений.99 Левые конституционалисты настаивали на четком разграничении сфер политической борьбы и "личного самоусовершенствования". Многие из них были профессионалами политической борьбы и неудивительно, что этому вопросу они придавали первостепенное значение. Общая посылка авторов "Вех" о "примате теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития", была воспринята как отказ от активной политической борьбы против правительственно - черносотенного лагеря.

Рост профессионализации умственного труда отмечали также Н.Гредескул, П.Милюков, С.Лурье, М.Туган-Барановский. С достижением определенного уровня гражданских свобод Гредескул связывал возможность изменения профессиональной направленности интеллектуальной деятельности с политической борьбы на создание культурных ценностей "истины, красоты, нравственного достоинства, религиозного вдохновения -... свое вековое и постоянное дело".100 П.Милюков, напротив, сконцентрировал внимание на политической борьбе как профессии интеллектуала. Выбор такого предмета был обусловлен тем, что Милюков сам пришел в профессиональную политику из научных сфер, и такой аспект был особенно ему близок. "Самым крупным приобретением" русской интеллигенции Милюков считал факт образования политических партий и "опыты самообучения в политической борьбе", упрекая в неумении пользоваться искусством политики. Милюков, говоря о том, что "нужно всеми силами налечь на "внешнее устроение", имел в виду прежде всего людей своего круга, отнюдь не призывая к этому всю интеллигенцию: "Глубокий мыслитель, тонкий художник, увлекающийся поэт, кабинетный ученый могут не обладать качествами, необходимыми для политического деятеля так же, как и политический деятель может не годиться в философы, художники, поэты и ученые. "Политика" есть специфическая область, как и всякая другая. Она требует особых вкусов, склонностей, способностей, привычек и знаний".101 Призывая к реабилитации политической деятельности в глазах общественного мнения, Милюков настаивал на необходимости специальной политической этики с целью "морализировать" политику.102 Впоследствии П.Н. Милюков нисколько не изменил своего отношения к полемике. На закате своей жизни, оценивая авторов Вех как близких нам людей в политике, он по-прежнему видел в их идеях перенос упадочных настроений декадентов, во главе с Д.С. Мережковским, из литературы в политику.103 Поведение своей группы (объединившейся, по его словам, вокруг И.И. Петрункевича и издавшей сборник Интеллигенция в России) он оценивал как достойный разбор нападок на политику как профессию интеллектуала.104 Левые конституционалисты возразили веховцам по поводу обвинения интеллигенции в неудаче освободительного движения. Во-первых, по их мнению, нельзя было признать поражение полным. Для Н.Гредескула, например, прозаической истиной являлось положение, что революция не могла привести к осуществлению всего того, что от нее ожидали.105 Но она, по его мнению, привела к огромным изменениям как в народном сознании, так и в системе государственно-правовых структур, обеспечив базу для дальнейшей перестройки государства в духе конституционализма. Степень же их вины за неудачи ложится неравномерно на разные группы интеллигенции - на революционные течения - больше, на конституционалистов - меньше всего - и не только на интеллигенцию, но и на весь народ.106 И.И. Петрункевич, К.К. Арсеньев, Н.А. Гредескул возражали против утверждения "Вех" об отсутствии взаимосвязи и взаимодействия между интеллигенцией Н.Гредескул и народом. Гредескул, например, считал, что разрыв веховское утверждение об определяющей роли интеллигенции и народа отчетливо проявлялся лишь до революции 1905 г.107 отверг интеллигенции в социальном развитии России, попутно обвинив авторов "Вех" в оценке народных масс как пассивного объекта воздействия образования классов.108 Позиции Н.Гредескула в этом вопросе вплотную смыкались с позициями неонародников. Е.де-Роберти возразил Н.Гредескулу в том, что революция принципиально изменила политическое отличает сознание от народа.109 По его мнению, народ и принципиально интеллигенции недифференцированность лобыденность мысли, служащие главным препятствием на пути к прогрессу, главным источником общественной инерции и социальных реакций.110 Сходные позиции разделяли П.Милюков и К.Арсеньев. По их мнению, разрыв интеллигенции с традиционным народным миропониманием составляет суть и достоинство всякой интеллигенции. Этот разрыв и порождает потребность интеллигенции в выполнении своей социальной роли. С объективной точки зрения, интеллигенции принадлежат функции критики и интеллектуальной инициативы, она выступает катализатором развития и изменений, с чем не справляются ни государство, ни народные массы в силу традиционалистских ценностных установок. С субъективной точки зрения этот разрыв порождает чувство социального и личного долга интеллигента перед народом, потребность поднять его культурный и интеллектуальный уровень. Ненависть народа к интеллигенции если и имеет место, то, по мнению левых конституционалистов, носит остаточный характер и объясняется историческими обстоятельствами (прежде всего препятствиями со стороны властей по соотношению к контактам интеллигенции и народа), а не различиями в способах мировосприятия. Разногласия веховцев и левых конституционалистов заострились на тактическом вопросе: в чем состоит приоритет текущего момента, созрели ли условия для продолжения борьбы за расширение политической свободы. Левые конституционалисты в противоположность веховцам считали, что созрели, и необходимо сосредоточить усилия на укреплении своих партийных структур, на непосредственной борьбе мирными средствами в качестве политической оппозиции. Главной опасностью в деле политического освобождения левые конституционалисты считали возрождающийся деспотизм самодержавия, а не экстремистские течения русской интеллигенции, на которые указывали веховцы. Соглашаясь в некоторых моментах с диагнозом, данным веховцами, левые конституционалисты полностью отвергали предлагавшуюся ими идеологическую рецептуру. Признавая некоторую ценность веховской критики интеллигенции, они доказывали, что ее наиболее непривлекательные черты должны исчезнуть по мере развития буржуазных отношений и перестройки государственного строя в конституционно-демократическом духе. По мере развития этих процессов интеллектуальный труд станет более профессиональным, а его представители интегрируются в социальную структуру индустриального общества.

Так Е.Колтоновская в статье, написанной еще до выхода Вех, признавала, что прежнее лицо интеллигента, - это, действительно, лицо тяжело больного... В нем поражает подавленность и односторонне книжное развитие индивидуальности, отсутствие у людей вкуса и привязанности к жизни.111 Колтоновская характеризовала психологический тип среднего русского интеллигента как поддерживаемую самогипнозом психологию мученичества, сводящую все содержание жизни к общественной борьбе и требующую от личности полного самоотречения.112 В отличие от большинства идеологов интеллигенции Колтоновская рассматривала наметившееся освобождение от подпольной психологии и восстановление в правах частной жизни не как проявление упадка, а как начинающееся обновление жизни, возрождение и утверждение личности.113 По мнению С.Лурье, беда интеллигенции состоит в том, что она живет не своими интересами, связанными с положение в социальнополитической системе, а абстрактными идеями и утопическими мечтаниями.114 М.Туган-Барановский существенно сближался с неонародниками и марксистами в фиксации процесса социального расслоения самой интеллигенции. Усматривая наличие и ожидая рост социального заказа на деятельность как буржуазной, так и социалистической, демократической интеллигенции, он призывал сделать выбор в пользу продолжения демократических традиций прежней "внесословной" интеллигенции.115 Вопрос о соотношении в деятельности интеллигента профессиональных, узкосоциальных (классовых) и общечеловеческих составляющих был поднят Б.В. Добрышиным, произведения которого не вызвали отклика среди участников полемики и в дальнейшем не рассматривались в научной литературе. Еще до выхода в свет сборника Вехи Добрышин написал две брошюры под общим названием Задачи современной интеллигенции. Идеи Добрышина были близки к умеренному неонародничеству. Однако, присланная им 13 марта 1909 г. (как раз непосредственно перед выходом Вех) в редакцию Русского Богатства статья с одноименным названием 2-й части его книги (Построение общественности), не была принята А.В. Пешехоновым к печати.116 Одной из причин этого могло стать то, что аналогичные идеи разделялись многими левыми конституционалистами с неонароднической локраской (например, Н.А. Гредескулом). Значительное расхождение Добрышина с неонародничеством в сторону конституционализма проявилось в его приверженности традиционной для последнего оппозиции лобщество - государство, критике революционизма, выдвижению на первый план консолидирующего начала и правовых основ в противоположность классовой борьбе. Добрышин обошел вопрос разработки конкретных рекомендаций, каково должно быть идеологическое обоснование деятельности интеллигенции, считая, что это является делом свободного выбора человека, в зависимости от особенностей его личной жизни и душевного склада.117 По классификации Добрышина, интеллигенция в широком смысле состоит из нескольких слоев. Это идеологи и профессиональные революционеры (лсовременные передовые интеллигенты, интеллигенты нового слова), образованная буржуазия, профессиональная интеллигенция (доктора, адвокаты, журналисты, учителя, инженеры), государственные люди (чиновничество).118 Характерной чертой российского общества он считал наличие постоянного конфликта между отмеченными группами. В унисон с неонароднической и марксистской традицией Добрышин отмечал, что в современном ему обществе профессиональная интеллигенция фактически обслуживает тех, кто способен ей платить, то есть буржуазию, в то время как по существу своего призвания задача интеллигенции -- обслуживать массы народа.119 Добрышин признавал, что вопрос о роли интеллигенции в классовой борьбе в современных условиях наиболее настоятелен, но весь смысл его работ сводился к тому, что смысл деятельности интеллигенции состоит не в классовой борьбе, а в консолидации общества на основе просвещенного гуманитаризма120. Сущность этой консолидации он видел в лупорядочении условий борьбы, в гуманизации ее, в сведении на борьбу идей, в замене права силы - силой права.121 Отличительным средством воздействия интеллигенции на остальное общество Добрышин видел убеждение в противоположность силовому воздействию.122 Добрышин обосновывал притязания интеллигенции на то, чтобы быть хозяевами и руководителями государственной и общественной жизни через утверждение, что ее представители являются носителями образования и просвещения123 Народные массы, по мнению Добрышина, так же духовно дики и некультурны, как и буржуазия, и всех их интеллигенция должна окультурить.124 Практической задачей интеллигенции Добрышин видел творчество в сфере неполитической общественной деятельности: объединение интеллигенции в культурные клубы, профессиональные союзы, благотворительные общества, создание беспартийных органов печати.125 Оставаясь по-прежнему западнически ориентированной интеллектуальной группой, левые конституционалисты в целом пытались и в условиях растущей социальной дифференциации сохранить позицию внесословной интеллигенции, призванной обеспечить культурную и социально-политическую модернизацию российского общества. В результате к моменту социальных потрясений 1917-1920 гг. российские конституционалисты представляли скорее самих себя, чем какой-то крепкий социальный слой. Это в конечном итоге свело на нет их политический профессионализм, которым они так гордились.

з 4. Неонародники.

Среди деятелей неонародничества отчетливо выделяются сторонники двух политических тактик: революционное (представленное партиями социалистов революционеров и максималистов) и умеренное (представленное деятелями партии народных социалистов, фактически литературной группой журнала Русское Богатство, а также внепартийными публицистами Р.В. ИвановРазумником, С.А. Венгеровом, В.В. Водовозовым, Ю.Александровичем (А.Н. Потеряхиным)). Тем не менее, мы говорим о них как о едином идейном направлении, поскольку различия между ними находились лишь в области публицистической и политической тактики и не касались идейных парадигм.

Для умеренных неонародников история русской интеллигенции была историей и русской общественной и мысли акцент и литературного на творчества. Революционные народники дополняли ее историей революционной борьбы. Как марксистам, социоцентризм морально-нравственную проблематику виделся неонародникам сущностными характеристиками русского литературного творчества. Но в противоположность марксистам неонародники возражали против перенесения в литературу теории классовой борьбы. Признавая наличие в ней определенных следов классового миросозерцания, движущей силой русской литературы неонародники видели внеклассовые мотивы совести, стремления к социальной справедливости. Неонародники видели в появлении УВехФ Узнамение времениФ, выражение реакции, которая неизбежно следует за неудачей революции. Н. Геккер видел в появлении УВехФ начало новой фазы в истории интеллигенции, приводя аналогию с ситуацией 1880-х гг.126 В.Чернов оценил УВехиФ как "самую реакционную книгу", которая только появилась в последнее десятилетие. По его мнению, УВехиФ оставили в тени даже УМосковский сборникФ К.Победоносцева.127 Для читателя подобное сравнение означало крайнюю степень одиозности, так как что-либо более одиозное, чем идеи Победоносцева интеллигенция с трудом могла представить. Такая непримиримость неонародников объясняется в значительной степени тем, что они себя воспринимали как сторону, атакуемую с особой силой.128 Отпечаток на их отношение к УВехамФ наложил тот факт, что к веховцам принадлежали бывшие марксисты (прежде всего П. Струве), которые стали известны с 1990-х гг. своей борьбой с народничеством. Поэтому ответ УВехамФ они воспринимали как продолжение старой полемики.129 Ряд авторов, полемизируя с идеями УВехФ, проявляли терпимость по отношению к ним как к личностям. В письме М.О. Гершензону Р.В. ИвановРазумник писал: Хотя Вы меня очень не одобряете в Вашей книге (Исторические записки - Д.Д.), а я в своих -- очень резко полемизирую с Вами,...ни Вы, ни я не подвергаем сомнению искренности убеждения друг друга, а это - самое главное.130 С.А. Венгеров указывал в начале 1910 г. в письмах Гершензону на то, что Вехи безнравственны тем, что плюют на подвиг русской интеллигенции и на призыв к нему.131 Но тут же он писал Гершензону, что разница общественных взглядов не мешает мне ценить и любить Вас.132 С.А. Венгеров поначалу воспринял появление сборника Вехи лишь как самое шумное литературное событие 1909 г., которое лулеглось уже к концу года.133 Но в 1911 г. он увидел органическую связь лидейной проповеди Вех с общим призывом русской литературы к подвижничеству.134 Венгеров попрежнему отверг указания Вех на фактические недостатки интеллигенции, определив их как копание в мелочах, но заявил о своем согласии в части положительного идеала - усовершенствовании личности.135 Примерно ту же эволюцию претерпело отношение к Вехам со стороны А.Н. Потеряхина. Прямо признавая, что в своей газетной заметке136 он не отметил положительные стороны Вех по тактическим соображениям, Потеряхин признал заслуги Вех в осуждении ими чрезмерной европеизации России и в провозглашении суверенитета национального самоопределения, а также в инициации процесса реабилитации народничества и его традиций.137 Р.В. Иванов-Разумник признал, что в отношении Вех буря полемики была зачастую пристрастной и несправедливой.138 Он определил Вехи как манифест кающегося разночинца139 Сравнивая Вехи с другим проявлением идеологии кающегося разночинства, махаевщиной, Иванов-Разумник отмечал оборотные крайности этих двух направлений: если махаевцы жертвовали культурой во имя социальной справедливости, то вехисты готовы жертвовать социальной справедливостью во имя культуры.140 Признание со стороны и неонародников необходимости ценностям А.В. большей в терпимости на страницах печатного издания, отхода от партийной узости к общедемократическим переписке авторов общегуманистическим отразилось журнала Современник Амфитеатрова, М.А. Антоновича, В.Я. Богучарского, В.В. Водовозова, Г.А. Лопатина и В.М. Чернова.141 Проект издания журнала впервые изложил А.В. Амфитеатров в своем письме от 1 ноября 1910 г. к В.В. Водовозову.142 В письме М.М. Кояловича к Водовозову Амфитеатров был назван душой Современника.143 Этот журнал мыслился Амфитеатровым как живой и сильный внепартийный орган русской свободы.144 О том, что редакция журнала Современник одобряла террористические методы политического действия, но не могла об этом открыто высказаться, свидетельствует ее переписка вокруг статей В.Я. Богучарским, в которых террористическая тактика подвергалась моральному осуждению.145 Благодаря своим общедемократическим убеждениям, идейной терпимости и профессионализму историка, Богучарский был уважаем и неонародниками-эсерами, и веховцами. При этом неонародники не могли понять, что общего могло соединять Богучарского с последними.146 Неонародники так или иначе согласились с рамками веховской трактовки понятия УинтеллигенцияФ, справедливо отметив, что такая трактовка восходит к их идеологам, в частности П.Л. Лаврову и Р.В. Иванову-Разумнику147 Р.В. Иванов-Разумник острие своей полемики направил против марксистов и веховцев. В полемике с марксистами Иванов-Разумник отстаивал сформулированное им еще в 1907 г. социально-этическое определение, наиболее емко выражавшее точку зрения неонародничества: л...Интеллигенция есть этически антимещанская, социологически внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и личному освобождению личности.148 Вопрос о приоритете человеческой личности разделял Иванова-Разумника с марксистами, но в какойто мере объединял с веховцами.149 В вопросе об интеллигенции ИвановРазумник пытался занять позицию арбитра, переформулируя аргументы марксистов и махаевцев в споре друг с другом. В итоге он подводил читателей к тому, что махаевцы оказывались более последовательными, их аргументы более сильными, и они в конечном счете побеждали.150 Со своей стороны, ИвановРазумник отметил самое уязвимое место социально-экономического подхода к интеллигенции: сторонники этого подхода неизменно делали для себя исключение, никак, кроме как этически, не объясняя свою способность выражать чужие социальные интересы.151 В конце концов Иванов-Разумник просто развел по разным сферам свои разногласия со сторонниками социальноэкономического подхода: существует культурное общество, лумственные работники, классовые идеологи, но кроме того существует и внеклассовая интеллигенция, в которую могут входить и люди из указанных групп.152 Иванов-Разумник признавал, что идейно внеклассовая интеллигенция не едина, и не имеет смысла связывать ее однозначно с идеей социализма. Внутри интеллигенции идет борьба по поводу способов достижения единых целей, к которым Иванов-Разумник относил творчество новых форм жизни, физическое и духовное совершенствование личности.153 Один из представителей революционного неонародничества, писавший под псевдонимом Дикий, определял интеллигенцию как совокупность образованных людей, сочувствующих народному горю.154 В отличие от П.Струве Дикий, как и Иванов-Разумник, не ставил знак равенства между интеллигенцией и социалистической идеологией: по его мнению, не каждый интеллигент является социалистом. Полемизируя с марксистами, он на первое место ставил нравственный, а не классовый критерий. Пробуждением совести в отдельных представителях имущих классов Дикий объяснял столь любимый неонародниками факт, что социалистическая интеллигенция формируется не только из представителей трудового народа, но и имущих классов.155 Другая линия умеренной неонароднической публицистики заключалась в теоретическом обосновании просветительской деятельности. Ее развивали И.В. Жилкин и А.А. Николаев. Для И.В. Жилкина основной оппозицией служила провинциальная и столичная интеллигенция. Если первая, по его мнению, в силу условий жизни, больше была ориентирована на разработку глобальных социальных проектов, то провинциальная - к решению мелких местных проблем. Автор, отмечая социальный пессимизм провинциальной интеллигенции, призывал обосновывать культурную работу не вынужденными обстоятельствами передышки ради будущей борьбы за политическую свободу, а необходимостью ответа на стихийное культурное пробуждение масс, на их тягу к знанию.156 А.Николаев, ведя речь об интеллигенции как распространителе знаний, на первое место ставил вопрос, ради каких социальных целей нужны эти знания. Ведь они могут оказаться на службе антигуманных сил, угнетающих и унижающих человечество. Рассматривая диалектику добра и зла в научной деятельности, он приводил в качестве примера деятельность А.Нобеля.157 Полемизируя с Д.Н. Овсянико-Куликовским, отстаивавшим самоценность интеллектуального творчества, А.А. Николаев отстаивал мысль, что интеллигентом умственного работника делает чувство ответственности за результаты интеллектуального труда. Интеллигентами, по мнению Николаева, являются лишь те, кого Овсянико-Куликовский назвал лидеологами. Николаев категорически не соглашался с его тезисами, что преобладание такого типа умственного работника характерно лишь для запоздавших в своем развитии стран, и в модернизирующейся России этот тип вырождается. Напротив, по мнению Николаева, данный тип критика, лидеолога и радикала встречается во всех странах, а в плане его повышенной социальной активности Россия опередила Западную Европу.158 Отношение к интеллектуальному труду занимало существенное место в построениях Р.В. Иванова-Разумника. По его мнению, тезис сторонников Мачайского-Лозинского об эксплуататорской сущности интеллигенции (в силу наследственной монополии на самую важную производительную силу модернизирующегося общества - знание) был совершенно справедлив, если понимать интеллигенцию как культурное общество или лумственных работников в отрыве от этического вопроса о целях использования знания. Иванов-Разумник, выражая позицию всего неонародничества, писал, что в принципе можно пожертвовать культурой ради справедливости, но не доказано, что социальная справедливость и уровень культуры обратно зависимы. Из этого он делал вывод, что необходим синтез культуры и справедливости. По мнению Иванова-Разумника, к социальному строю отношение интеллигента может быть революционное, но к выработанной человечеством культуре оно может быть только эволюционным.159 Отвечая махаевцам (и марксистам в первую очередь) на тезис о справедливости равной оплаты квалифицированного и неквалифицированного труда, Иванов-Разумник высказал принципиально новые и ранее не затрагивавшиеся представителями неонародничества мысли. Вся ошибка старого народничества, и Писарева, и Толстого, и Михайловского заключалась в стремлении к экономическому равенству, - писал ИвановРазумник, - в то время как задача социализма заключается в установлении социального равенства.160 Н.В. Авксентьев особенно чувствительно отреагировал на упрек социализму со стороны С.Франка во враждебности культуре.161 По логике Авксентьева, именно во имя содержания культуры, во имя высшего, чем владеет человек - его человеческого достоинства - борьба с самодержавием должна стоять для интеллигенции на первом месте, так как традиционный социальный порядок основывается на порабощении личности.162 Авксентьев был не так уж и неправ, когда нашел содержание Упризывов к борьбе за перестройку жизниФ в идее богатства, которая у Франка была полностью связана с идеей культуры. Произвольная интерпретация этой идеи как УобогащайтесьФ или как Удуховно бедной, циничной морали самодовольного мещанстваФ означало его (и многих других неонародников) уход от принципиальной критики.163 В.Чернов при объяснении того, в чем состоит враждебная неонародническому пониманию культуры тенденция УВехФ, указывал на архаичный характер сочинений веховцев, которые в вопросе разграничения науки и веры отдавали преимущество вере. Однако, отношение к религии в неонароднической среде было более терпимым по сравнению с марксистской. Один из постоянных читателей Русского Богатства из Киева в письме А.В. Пешехонову соглашался с ним во всем, кроме мнения, что интеллигенция не может быть религиозной.164 Тот же В.Чернов отмечал, что идеи Вех не заслуживают одобрения не потому, что они облечены в религиозную фразеологию, а потому, что религиозная фразеология служит у них социальным и политическим интересам буржуазии.165 Как и авторы Вех, неонародники в целом признали ведущую роль интеллигенции в революции 1905-1907 гг., но были несогласны с постановкой вопроса об ответственности интеллигенции за установление столыпинского режима. Н.И. Ракитников видел в революции доказательство того, что нельзя перенимать с Запада материальную культуру и одновременно ограничивать народ духовно.166 Ракитников, как и в левоконституционалистском лагере Н.А. Гредескул, отмечал, что взаимонепонимание интеллигенции и народа имело место до начала подход ХХ в., но теперь к исчезло.167 причинам Высмеивая отчуждения метафизический М.Гершензона интеллигенции и народа, Ракитников пытался объяснить их действием исторических факторов. Таковыми он в первую очередь считал силу репрессивного воздействия со стороны государственной власти и остаточное, инерционное действие столетиями насаждавшейся в народе официальной идеологии.168 Но для него не прошло незамеченным, что типы сознания интеллигенции и народа противоположны, как противоположны традиционалистская и инновационная ориентации.169 Проблема для Ракитникова стояла так: либо интеллигенция должна понизиться до уровня народного мировосприятия, либо интеллигенция должна поднять народ до своего уровня, к чему всегда призывали идеологи народничества. Он считал, что нужно бороться против веховского пути сближения интеллигенции и народа, так как этот путь предполагает опускание интеллигенции до уровня народа.170 Разделяя вместе с другими участниками полемики факт распространения социального пессимизма среди русской интеллигенции, неонародники, в отличие от марксистов, не делали вывода о ее закате.171 Л.Шишко писал о том, что Струве, указывая на отсутствие необходимого количества и влияния среднего слоя, не обратил внимание на принципиальное различие в социальной истории России и западных стран, которое является ключом к пониманию всех загадочных для веховцев явлений.

Желание создать буржуазную культуру в России Шишко считал полностью ошибочным. На Западе, отмечал Шишко, буржуазный средний слой создал соответствующую идеологию и тип буржуазного интеллигента. Шишко считал, что для этого нет условий в России.172 Однако доказательства своей позиции он искал в истории, тогда как Струве учитывал изменившееся положение после 1905 г. Революционные неонародники в значительной части заимствовали у марксистов схему о стадийной последовательности буржуазной и социалистической революций. По мнению неонародников, именно отсутствие сильной буржуазной партии в России имеет следствием ведущую роль социалистической интеллигенции в общественном развитии.173 Шишко не разделял точку зрения Струве, что революция должна была бы закончиться Манифестом 17 октября. Ход рассуждений был таков: социалистическая интеллигенция не виновата в том, что либерализм не в состоянии выполнить свою задачу и взять власть в свои руки, а следовательно, именно ей приходится решать исторические задачи буржуазии. А так как интеллигенция не может оказывать воздействие на режим экономическими рычагами, то ее победа не могла быть достигнута на пути компромиссов.174 В.Чернов также искал связь возникновения УВехФ с Уобщей трагедией - вернее с трагикомедией - нашего либерализмаФ:175 Неонародники в лице В.Чернова увидели в появлении Вех стремление кадетского либерализма (левого конституционализма) национализироваться и обрести некоторые социальные основы: кадетские октябристы на практике повернули к октябризму в теории.176 В значительной степени такая позиция разделялась марксистскими критиками Вех, о сближении с которыми по многим программно-тактическим и философским вопросам писал В.Чернов. з 5. Марксисты.

Марксистские авторы делали акцент на двойственность, промежуточность положения интеллигенции между трудящимися и собственническими классами. А.Луначарский основными отличиями социального положения интеллигенции видел умственный труд в противоположность физическому;

существование за счет заработка, а не собственности;

индивидуализированный характер производства.178 Н.Череванин, определяя социальные рамки интеллигенции, настаивал, что речь следует вести только о профессиональных работниках, для которых умственный труд служит основным источником существования.179 Марксистские интеллектуального авторы труда подчеркивали с связь личностного характера индивидуалистическим мироощущением интеллигенции, воспроизводящим идеалистическую философию и идеологию. При этом для себя они делали подмеченное неонародником Р.В. ИвановымРазумником исключение, настаивая на том, что революционная интеллигенция освобождается от индивидуалистической психологии, соединяя свои способности к теоретическому осмыслению мира с интересами трудящихся классов и воспринимая от них здоровую психологию активности.180 Это мнение корректировал В.Базаров: никакой сознательный интеллигенткоммунист не в состоянии полностью освободиться от буржуазной психологии, пока существуют буржуазные отношения.181 На противопоставлении линдивидуализма интеллигенции и коллективизма пролетариата были построены сборники Литературный распад и Очерки философии коллективизма. Авторы сборников делали акцент на экзистенциальной проблематике. М.Морозов разделял физическое и духовное принуждение, отмечая последнее как метод воздействия буржуазной идеологии на интеллигенцию. Иронизируя над мифологемами голос совести, свет философского понимания нормы, жизни, лобщечеловеческие что ценности, даже лобщеобязательные Морозов отмечал, интеллигент, борющийся против непосредственных интересов господствующего класса, может отстаивать и утверждать основополагающую идею и метафизическую сущность классового общества.182 Марксистские авторы с особой силой возражали против понимания интеллигенции как внеклассовой силы, выражающей гуманистические ценности и гармонизирующей социальные интересы и их борьбу. По мнению П.Юшкевича, такое убеждение питается особым характером области профессиональной деятельности интеллигенции: действительно, любая мысль содержит в себе слабый отблеск общечеловечности, а для интеллигента характерна вера в магию слова и мысли.183 Отмечая коренное отличие характера труда интеллигента от деятельности буржуа (которую марксисты не признавали трудовой), А.В. Луначарский писал, что интеллигент концентрирует свои усилия в нервной системе и не связан с капиталоемкими материальными средствами (лк нервной системе нужна лишь чернильница) для создания объектов своего творчества, через которые он получает бессмертие.184 Беря за основу всех построений идею культуры (понимаемую как всю сумму материальных и нематериальных приобретений, которые были сделаны человечеством в процессе труда), А.Богданов рассматривал интеллигенцию как исторически преходящее явление. Интеллигенция, по Богданову, подразделяется на две большие группы: представители свободных профессий (врачи, адвокаты, литераторы) и наемный научно-технический персонал.185 Он исследовал, как особенности трудовой техники научно-технического персонала отражаются физическим коллективного на его мировоззрении: точность, строгость измерений и и вычислений, приоритет научно-мыслительных операций перед собственно трудом186. культурного Противопоставление творчества для индивидуалистического Богданова было основной оппозицией, через которую он противопоставлял буржуазную интеллигенцию и новую пролетарскую культуру. У пришлых идеологов-интеллигентов, которые полезны рабочему классу как организатор их профессиональноэкономической и политической борьбы есть, по мнению Богданова, один коренной недостаток: они чужды трудовой технике пролетариата.187 Цеховая интеллигентская специализация также является препятствием творчества новой коллективной культуры.188 Противопоставление интеллигента как типа, склонного к созерцанию, пролетариату, как олицетворению действенности и активности, содержится и в работах Юшкевича.189 Ситуацией запоздалого складывания российской буржуазии В.М. Фриче объяснял то, что до 1890-х гг. интеллигенция несла на себе центр тяжести освободительного движения. Из этого обстоятельства следовала УантибуржуазностьФ ее сознания, о которой писали и авторы УВехФ, и неонародники, и отдельные представители внеполитических направлений. Однако, по мнению Фриче, уже в конце 1890-х гг. разночинная интеллигенция начинает заметно дифференцироваться, а период после поражения революции 1905-1907 гг. знаменовался, разночинной как свидетельствует Фриче, Увсеобщим ее поправением интеллигенцииФ, ускорением процесса приспособления к развивающемуся буржуазному строю.190 О предшествующем глубоком интересе В.М. Фриче к проблемам русской интеллигенции свидетельствуют составленные им библиографические карточки, в которых отражено 92 наименования литературы, вышедшей до 1908 г., по 22 темам.191 Тематика отражает историческое развитие интеллигенции в ракурсе революционного библиографии (оппозиционного) приведены движения произведения и смены идеологических идейных направлений. Периодизация была заимствована Фриче у неонародников. В были всех основных направлений интеллигенции, включая правоконсервативное. Особое внимание было уделено обобщающим трудам Р.В. Иванова-Разумника и Д.Н. ОвсяникоКуликовского: они присутствуют соответственно в шести и пяти темах. Основной тенденцией социального развития России П.Юшкевич считал процесс ее левропеизации. Урбанизация страны и дифференциация прогрессивной интеллигенции виделись ему двумя взаимосвязанными сторонами этого процесса.192 Экзистенциальными проблемами, порождаемыми урбанизацией (атомизация личностей, ускорение хода времени, динамизм жизни), он объяснял широкое распространение в рассматриваемый период интеллектуализированных религиозных исканий.193 Плюрализация идеологических настроений интеллигенции и отказ от былого солидарного народолюбия также, по мнению Юшкевича, имеют корень в процессе левропеизации России.194 Трактовка Л.Д. Троцким специфики социальной роли интеллигенции в России была наиболее оригинальной среди марксистов. В чаадаевской по настроению статье Парадоксы западника Троцкий (под псевдонимом Антид Ото) отстаивал традиционную западническую посылку о стадийном отставании и провинциализме идейного развития русского общества, широко разделявшуюся меньшевиками.195 Подводя итог исследуемой нами полемике, Троцкий саркастически замечал, что никогда интеллигенцией так много не занимались, и никогда сама она не занималась так много собою, как в последние годы.196 Но именно этот факт Троцкий парадоксально истолковывал как предсмертную агонию русской интеллигенции перед сменой своей социальной роли. По Троцкому, изначально интеллигенция в России была национальным щупальцем, продвинутым в европейскую культуру, но осуществленные ей культурные заимствования можно определить лишь с приставкой псевдо-.197 Социальная роль русской интеллигенции заключалась в заместительстве интересов и ролей партий и классов в условиях их незрелости. Это заместительство служило источником необузданно высокомерного социального самосознания интеллигенции, но лишь маскировало ее социальную слабость.198 Социальное самосознание интеллигенции в России Троцкий характеризовал как самоупоение, самовлюбленность, манию величия, самозванный мессианизм.199 Значительное внимание проблеме интеллигенции было уделено меньшевиками в многотомном труде Общественное движение в России в начале ХХ в.. По отзыву анонимного большевистского автора из газеты Социал-демократ, этот труд явился настоящей энциклопедией ликвидаторства и ренегатства. А.С. Потресов, для которого основным сюжетом являлось развитие марксистской мысли и социал-демократического движения в России, вел анализ по двум направлениям: политическая мысль и общественная деятельность интеллигенции в России. Идея гегемонии интеллигенции над массовым движением основных классов пронизывала его статью в 1 томе сборника Общественное движение в России.201 Потресов, как и многие другие меньшевики, исходил из убеждения, что есть листинный марксизм как социальное движение организованных пролетарских масс, и есть марксизм как одна из идеологических доктрин, перерабатываемая и воспроизводимая интеллигенцией. образованном Резкое снижение Потресов популярности объяснял марксизма в русском обществе именно линтеллигентским характером русского марксизма. Причину такого своеобразия марксизма в России Потресов объяснял в рамках традиционного западнического тезиса о стадийном отставании России, проявлявшемся в засилии докапиталистических пережитков. Л.Мартов также отмечал, что русский социализм (включая и его марксистскую разновидность) на протяжении нескольких десятилетий носил интеллигентский характер, и марксизм не мог не испытать на себе этого линтеллигентского влияния.202 Н.Череванин писал, что требования, с которыми выступила российская социал-демократия, были требованиями лорганизованной социал-демократической интеллигенции, а не пролетарских масс России.203 Соглашаясь с неонародниками в оценке русской литературы как детища русской интеллигенции и лявления религиозного порядка, С.И. Португейс (Ст.Иванович) и М.Неведомский объясняли этот факт неразвитостью общественных отношений и докапиталистической конструкцией общества.204 По мнению В.Базарова, столь восхищавшая неонародников и религиозных мыслителей склонность русской интеллигенции к социальному идеализму объясняется лишь социальной незрелостью русской буржуазии, которая только готовится стать командующим классом общества. Приводя аналогию с западноевропейской интеллигенцией 1840-х гг., он возражал против объяснения социального идеализма через особые свойства национальной психологии. Л.Мартов попытался объяснить противоречие наблюдаемого факта социального бескорыстия немарксистских интеллигентов-революционеров и буржуазных задач, ими осуществляемых. Он делал следующее типологическое обобщение: момент наиболее острой и массовой борьбы буржуазии со старым порядком везде характеризуется влиянием на нее независимых от непосредственных интересов производства, ее идеологических элементов, бессословной интеллигенции.206 А.С. Потресов наиболее глубоко вскрыл причину отмечавшегося марксистами противоречия между буржуазным содержанием и социалистической формой идеологического арсенала русской интеллигенции. По его мнению, это противоречие коренилось в том, что вырабатывавшийся западноевропейской мыслью в условиях развитого буржуазного общества идеологический интеллектуальный продукт (социалистические идеологии), не соответствовал общественным позициям и социальному предназначению русской мелкобуржуазной интеллигенции, которая этот продукт потребляла. С другой стороны, масштабность общественных задач, стоявших перед русскими интеллигентами, требовала обобщающих идей и опоры на широкие массы народа. мысли.207 Отвечая Д.Н. Овсянико-Куликовскому на тезис о европеизации русской интеллигенции и кризисе идеолога как социально-психологического типа, А.С. Потресов утверждал, что идеологи в понимании Овсянико-Куликовского исчезают лишь в буржуазной среде. Европеизация интеллигенции, также признаваемая Потресовым как социальный факт, сопровождается, по его мнению, лочевидным понижением ее уровня и опустошением культурного багажа.208 Персонифицируя тенденцию трансформации идеологического настроения интеллигенции литературными персонажами Базарова и Санина, П.Орловский (В.Воровский) видел основную тенденцию развития русской интеллигенции в Это также стимулировало социальные элементы идеологий, заимствованных русским образованным обществом у западноевропейской переходе от первого ко второму типу. Движущей силой этого перехода он видел борьбу двух социально-психологических после поражения типов: кающихся гг., дворян и разночинцев. Причину неустойчивости настроения кающейся интеллигенции, проявившейся революции 1905-1907 Воровский усматривал в ее служебной роли, не предполагающей функций производства или принятия общественно значимых решений.209 А.В. Луначарский основную тенденцию развития русской интеллигенции после 1905 г. видел в стремлении концентрироваться в самостоятельную социальную величину, освободившись от влияния народнической и марксистской идеологии.210 Несмотря на политические и идеологические разногласия, для внепартийной интеллигенции, по его мнению, были характерны индивидуализм и антипатия к пролетариату.211 Зло иронизируя над идеями о внепартийности и внеклассовости интеллигенции, А.Луначарский признавал, что есть лучшие элементы интеллигенции, которые могут быть лценными союзниками пролетариату, и интеллигенция, в силу отсутствия у нее материальной собственности, заинтересована в победе пролетариата.212 Другой марксистский мыслимое литературный критик В.Кранихфельд возможно утверждал, лишь на что почве интеллигенция не имеет самостоятельных классовых интересов, а единственное объединение интеллигенции профессиональных интересов.213 По вопросу о месте в революционном процессе интеллигенции на различии позиций Луначарского и большевиков-ленинцев заострил В.Л. Шанцер в неопубликованной статье Есть же пределы, присланной в редакцию газеты Социал-демократ. Если Луначарский видел задачу в сплочении марксистской части интеллигенции вокруг пролетарской идеологии, то Шанцер видел ее в сплочении пролетариата в рядах единой классовой его партии, делая акцент на принципиальной несовместимости интересов интеллигенции как мелкобуржуазной группы и пролетариата.214 Позже в покаянной статье, написанной в 1931 г., Луначарский вспоминал о своих интеллектуальных поисках как о старых ересях, явившихся следствием линтеллигентского ошибочного мышления и чувствования.215 Л.Д. Троцкий был также среди тех, кто выступил критиком идеи о возможности стратегического (а не тактического) союза пролетариата с интеллигенцией. В противоположность австрийскому социал-демократу М.Алдеру (и прежде всего А.Луначарскому) Троцкий заявлял, что в условиях буржуазных общественных отношений прийти к социализму могут лишь отдельные представители интеллигенции - идеологи.216 Троцкий разделил понятия политическое присоединение к рабочему движению и теоретическое проникновение в сущность коллективизма. В первом случае интеллигенция изображается Троцким как пассивный объект: в массе своей она присоединится к тому, кто победит. Троцкий отмечал, что политической поддержке пролетариата интеллигенцией способствуют такие особенности ее деятельности, как профессиональная связь с культурными отраслями общественного производства, способность к теоретическим обобщениям, гибкость и подвижность мысли.217 Неспособность же интеллигенции адекватно понять идеи марксизма вызвано, по мнению Троцкого, силою иррациональных моментов ее классовой психологии.218 Для Троцкого существует лишь интеллектуальный рынок, когда наиболее талантливые (Троцкий не проводил однозначной связи таланта с идейностью) представители интеллигенции идут к тому, кто их лучше оплачивает, а потому в принципе невозможно убедить интеллигенцию в преимуществах социализма научно-теоретическими средствами.219 Троцкий указал и на принципиальное отличие продажи рабочей силы пролетарием и интеллигентом: пролетариат умственно свободнее интеллигента, поскольку продает лишь физическую силу, в то время как интеллигент продает свою человеческую личность.220 Идеологемы УрабочейФ и УнароднойФ интеллигенции занимали существенное место в построениях марксистов и прежде всего меньшевистской ориентации. На страницах меньшевистских журналов появлялись и переложения непосредственного интеллектуального творчества линтеллигенции из народа.221 Л.Троцкий также разделял меньшевистскую концепцию, согласно которой в начальной фазе рабочего движения роль интеллигенции непомерно высока, но потом рабочие закономерно берут дело в свои руки.222 Исчерпание лэпохи заместительства интеллигенции Троцкий связывал с самостоятельными выступлениями в 1905-1906 гг. классов со своими социальными интересами.223 Согласно построениям меньшевиков, рабочая (лнародная) интеллигенция должна была прийти на смену скомпрометировавшей себя в глазах народа старой мелкобуржуазной интеллигенции лиз общества. Такой ракурс видения проблемы диктовался массовым бегством интеллигенции из партийных организаций. По мнению А.С. Потресова, после неудачи 1905 г. русский марксизм пострадал как от депрессии пролетариата, так и от кризиса интеллигенции.224 Ф.Дан отмечал, что наиболее чуткие и отзывчивые элементы интеллигенции, закрепленные за делом пролетариата, -величина убывающая.225 В письме Л.Мартову от 23 августа 1910 г. его родственник С.О. Цедербаум говорил лишь о нескольких десятках интеллигентах, не порвавших связь с социал-демократической партией.226 В марте и августе 1910 г. С.О. Цедербаум писал Мартову, что стремится сделать журнал Возрождение органом, обслуживающим низшую интеллигенцию и передовых рабочих.227 В то же время в письме от 24 сентября 1909 г. П.Б. Аксельроду А.Н. Потресов сообщал, что по результатам опроса из 116 делегатов Союза рабочих по металлу (лцвет рабочей интеллигенции) выяснилось, что 3 из них вообще не читают газет, 45 читают Газету-копейку (лбессодержательный листок), 49 Современное Слово (лподголосок Речи), 5 - Петербургский листок, 4 Речь, 3 - Новую Русь, 3 - Новый День. Такие же результаты были в Союзе печатников.228 Взгляды меньшевистских авторов по вопросу об эволюции русской интеллигенции не соответствовали так четко их фракционному водоразделу с большевиками. Так, Ф.Дан в письме П.Аксельроду от 10 апреля 1909 г. писал, что позиция их (включая Мартова) оппонентов - Маевского, Левицкого, Кольцова, Потресова - не придает существенного значения происшедшим с 1905 г. изменениям и имеет больше общего с большевистской точкой зрения.229 А.С. Потресов в письме Мартову от 15 апреля 1909 г. писал, что мелкобуржуазной интеллигенции с социалистической окраской едва ли так же скоро придется исчезнуть в России.230 С.О. Цедербаум в письме Мартову от 17 апреля 1909 г. писал, что процесс лобуржуазивания интеллигенции, особенно остро вскрывавшийся в статьях Ст. Ивановича, вряд ли можно игнорировать, однако Иванович изобразил его слишком грубо и примитивно.231 В статье из вышедшего незадолго до Вех сборника Вершины Ст.Иванович (С.И. Португейс) делал акцент на то, что развитие общественных отношений и стремление к классовому самоопределению выбивает из-под интеллигенции ставшую привычной для нее роль лобщедемократического гегемона.232 Принципиально важным моментом Иванович отмечал резкий рост спроса на интеллектуальный труд со стороны капитала, поскольку русская буржуазия стремительно левропеизируется и локультуривается.233 Но Иванович оставлял марксистам место для оптимизма: народные массы в различных своих классовых группировках начинают воздвигать свои классовые интеллигенции, и эти-то интеллигенции с классовыми прилагательными займут место более или менее единой разночинной интеллигенции.234 В 1910 г. Ст. Иванович продолжил мысль, что социальный строй России стремительно меняется, а с ним русская разночинная интеллигенция трансформируется в активнейший элемент будущей буржуазной культуры и идеологии.235 Ст.Иванович констатировал колебание среди студентов, которые устремились вместо университетов в специализированные школы, чтобы заниматься промышленностью и торговлей. Для Ивановича это означало конец исторической традиции русской интеллигенции и начало развития, которое приведет к потере ее специфических особенностей. Но Иванович выражал надежду, что пролетариат будет достаточно силен и самостоятелен, чтобы не нуждаться в руководстве со стороны идеологически непоследовательной разночинной интеллигенции.236 Следует отметить, что № 5-6 журнала Наша Заря, в котором была опубликована эта статья, был арестован по распоряжению С.-Петербургского комитета по делам печати не позднее 17 июля 1910 г.,237 и, следовательно, не получил широкого распространения.

В полемике вокруг УВехФ все марксистские критики стремились разоблачить их классовый характер. Наряду с глубокими аналитическими работами (главным образом меньшевистских авторов, оставшихся в России) многие публикации являлись осуждением авторов "Вех" на основе готовых штампов и метафор. Марксисты видели в авторах УВехФ представителей русского либерализма, которые отказались от союза с революционерами и выступили за приспособление к существующему порядку. В оценках связи УВехФ и кадетов большевики, как и меньшевики, исходили из собственных ожиданий по поводу роли культурной буржуазии для будущего революции. Правые марксисты (лменьшевики-ликвидаторы), которые выступали за совместную работу с кадетами, видели в УВехахФ программу маленькой группы среди кадетов. Большевики и меньшевики-партийцы, которые ожидали от кадетов только предательства, видели в УВехахФ всю партию кадетов. По мнению приват-доцента Московского университета В.М. Фриче, УВехиФ знаменовали и определенную выражением тенденцию в (противоположную всей периода русской в ее демократической интеллигенции традиции являлись Чернышевского) развитии наступавшего приспособлении к буржуазному строю.238 Противопоставление Чернышевского и Вех как противоположных стадий в развитии русской интеллигенции Фриче продолжил в докладе в Московском сельскохозяйственном институте 21 ноября 1909 г, вызвавшем интерес начальника московского охранного отделения Андрианова.239 О еще одной публичной лекции В.М. Фриче сообщал в письме Б.А. Кистяковскому от 3 апреля 1910 г. М.О. Гершензон.240 Н.Иорданский, редактор журнала Современный Мир, утверждал, что авторы УВехФ выступали не только против социализма и марксизма, но и против всей русской демократии.241 В декабрьском номере 1909 г. УСовременного мираФ Иорданский шел дальше и объявлял УВехиФ не только органом умеренных либералов, но и идеологией всей партии кадетов.242 К такому же выводу пришел и В.И. Ленин.243 О своих впечатлениях от газеты Новый День, в которой была опубликована статья Ленина, П.Б.

Аксельрод писал 24 сентября 1909 г. А.C. Потресову: л...Газета точно основана с исключительной целью травить кадет и обдавать грязью их кандидата.244 Негативные отклики на Новый День как на совместный проект большевиковленинцев и меньшевиков из Современного Мира фигурируют в переписке Мартова и Аксельрода.245 Неудивительно поэтому, что оценки веховства Иорданским и Лениным имеют много общего. Со стороны В. И. Ленина УВехиФ получили наиболее резкий отклик среди марксистов. 16 октября 1909 года в Льеже Ленин прочитал реферат УИдеология контрреволюционной буржуазииФ, а 13 ноября выступил в Париже с рефератом УИдеология контрреволюционного либерализма (успех УВехФ и его общественное значение)Ф. Оба реферата послужили В. И. Ленину основой для написания статьи УО УВехахФФ, опубликованной 13 декабря 1909 года в редактируемой Н. Иорданским легальной газете УНовый ДеньФ.246 Однако даже в последующих публикациях большевистских авторов мы не нашли ни одной ссылки на ленинские оценки Вех. Ленинская оценка сборника была обусловлена обстоятельствами идеологической и политической борьбы ленинской фракции с меньшевиками и партией кадетов. В это время Ленин был озабочен созданием собственной большевистской партии и полном разрыве с меньшевиками. Полемику вокруг УВехФ Ленин пытался использовать в целях объявления группировавшихся вокруг него большевиков единственными революционерами в России. В качестве самого веского аргумента в пользу того, что веховцы полностью встали на точку зрения консерваторов-охранителей, Ленин обратил внимание на то, кто приветствовал идеи УВехФ (архиеп. А. Волынский, А. Столыпин, официозные газеты).247 Ленинскую позицию относительно Вех (без упоминания ленинской статьи) поддержали Ю.Каменев и Г.Зуев (Г.Зиновьев).248 Эти публицисты сделали больший акцент на переломный характер переживавшегося периода и отток интеллигенции от социал-демократии. Точку зрения, что и Вехи, и Интеллигенция в России - по существу два крыла одного и того же лагеря поддержал и меньшевик В.Миров. Свою статью по поводу УВехФ меньшевик Ф.Дан озаглавил как УРуководство к куроводствуФ. В письме от 5 августа 1909 г. он сообщил Аксельроду об лотчаянно долгой возне со статьей о Вехах, которую никак не удавалось сократить до приемлемых для журнала размеров.250 В появлении УВехФ Дан видел выражение изменения социальной структуры России, которое несет с собой установление буржуазных социальных отношений и приводит часть интеллигенции в лагерь буржуазии.251 По мнению А.С. Потресова, УВехиФ воплощали собой Упереход части демократической интеллигенции от низших слоев народа к всемогущим верхам обществаФ. Сближение с капиталистической буржуазией возможно только, если либерализм откажется от традиционной приверженности демократии - это, по мнению Потресова, - дилемма, которую УВехиФ поставили перед либералами.252 Л.Мартов писал, что за критикой интеллигенции кроется недовольство буржуазии издержками революции.253 При этом Мартов указывал на то, что авторы УВехФ вместе с остальными кадетами еще раньше осуждали отдельные стороны многослойного революционного процесса. Новое состояло для него в том, что авторы УВехФ стали отрицать Уреволюцию как целоеФ. Логическое следствие этого - отрицание веховцами всего освободительного движения, которое интеллигенция в себе воплощала. Мартов и Дан были едины в том, что авторы УВехФ субъективно хотели бы состоять на службе у крупной буржуазии. Однако Мартов считал, что веховцы, противореча самим себе, сбились на поддержку дворянско-абсолютистской реакции, препятствующей прогрессу буржуазных сил.254 По мнению Мартова, формулировка антинародной идеологии на данном этапе не входила в классовые интересы буржуазии, так как она еще нуждалась в поддержке народа. Поэтому, как считал Мартов, русский либерализм считает своим долгом идейно отмежеваться от Вех, даже сохраняя их авторов в рядах кадетской партии.255 С возражениями выступил сблизившийся в этот период с большевикамиленинцами Г.В. Плеханов. Он писал, что было бы поверхностным и нелогичным проводить такое глубокое различие между практическим и теоретическим либерализмом, между Милюковым и Струве, как это делал Потресов. Практик Милюков, по мнению Плеханова, просто дипломатичнее теоретика Струве.256 Плеханов рассматривал УВехиФ как продолжение сборника УПроблемы идеализмаФ, который олицетворял для него начало буржуазной реакции. Однако Плеханову не удалась оригинальная интерпретация УВехФ, так как УВехиФ были затронуты им либо в связи с Потресовым, которого нужно было обвинить в Уреволюционном декадентствеФ, либо в связи с выходом в 1910 г. книги М. Гершензона УИсторические запискиФ. з 6. Внеполитические идейные течения.

Позиции представителей модернистски ориентированной художественной интеллигенции. В выступлениях, предшествовавших А.Блок, В. Иванов. полемике, Доклад приняли Блока участие и литераторы-модернисты Россия интеллигенция был написан 6 ноября 1908 г., 13 ноября он прочитал его в С.-Петербургском Религиозно-философском обществе, которое 25 ноября провело его обсуждение. А 12 декабря Блок прочитал тот же доклад в Литературном обществе.258 Блок разделял славянофильскую аксиому о принципиальном различии мироощущения представителей народных низов и интеллигентов (искренне проникнутых народолюбием). Он поставил вопросы, ответ на которые пытались найти участники рассматриваемой полемики: действительно ли коренное различие между интеллигенцией и народом непреодолимо;

если преодолимо, то каковы пути интеллигенции к народу;

если непреодолимо, то остается ли для интеллигенции какая-либо надежда на сохранение культуры, семьи, искусства, науки, кроме силы социальной инерции.259 Мысли Блока получили одобрение Мережковского, о чем Блок сообщал А.Белому двумя годами позже.260 К февралю 1909 г. относится его переписка с В.В. Розановым, посвященная отношению к террору. Системообразующим стержнем интеллигентского мировоззрения Блок видел гуманизм, под которым понимал усвоенное с молоком матери отвращение к насилию.261 Блок писал Розанову: Как человек я содрогнусь при известии об убийстве любого из вреднейших государственных животных... И, однако, так сильно озлобление (коллективное) и так чудовищно неравенство положений - что я действительно не осужу террора сейчас.262 В письме к В.В. Розанову от 20 февраля 1909 г. Блок сравнивал русскую государственность и революцию как гнусную, больную старость и люность с нимбом вокруг лица.263 Вместе с тем Розанов вскрыл двойственность и противоречивость позиции Блока, как и многих других интеллигентов, не участвовавших, но симпатизировавших террористам.264 Полемика вокруг Вех прошла мимо Блока, хотя многие настроения Вех, на которые направляли свои стрелы левые конституционалисты (особенно П.Н. Милюков), им разделялись. Так, в письме матери из С.Петербурга 12-13 апреля 1909 г. (когда вокруг Вех уже полным ходом шли дебаты) перед отъездом за границу он писал: Изо всех сил постараюсь я забыть начисто всякую русскую политику..., чтобы стать человеком, а не машиной для приготовления злобы и ненависти.265 В другом письме матери от 7 мая 1909 г., уже из Венеции, Блок назвал русскую интеллигенцию ребяческой, смешивающей лискусство с политикой.266 На отношение А.А. Блока к социальному смыслу интеллектуального труда проливает свет его письмо П.И. Карпову, получившего ранее одобрение Л.Н. Толстого. Возражая Карпову на тезис о необходимости для интеллигенции заниматься физическим трудом, Блок утверждал, что интеллигент в ущерб физической силе развивает силы духовные за тем, чтобы победить ложь в конце концов, и разные люди могут разными путями побеждать зверство и луродство жизни.267 Позиции самого П.И. Карпова, чья книга УГовор ЗорьФ до нас не дошла, отражают его письма В.И. Иванову, которого он считал поэтом, по духу родным русскому народу.268 Карпов претендовал на то, что он, в силу близости к простому народу, выражает мнение горящего мщением крестьянства о западнически ориентированных интеллигентах как о духовных грабителях, презирающих патриархальный русский народ.269 Несмотря на патриархальную и религиозную окантовку своих идей, он признавал, что во многих отношениях книга его нехристианская, и в этом смысле закономерно вызовет возражения В.Иванова.270 В письме к В.Иванову от 2 декабря 1910 г. Карпов еще раз подтвердил, что он противник разделения физического и интеллектуального труда, подозревая, что именно это явилось главной причиной неприязни к нему со стороны утонченного В.Иванова.271 З.Н. Гиппиус с гораздо большей неприязнью отозвалась о книге Карпова в письме к А.Белому от 8 декабря 1909 г.: Он очень неприятный, самомнительный, честолюбивый, ругающий интеллигенцию сплошь, а сам в интеллигенцию лезущий, главное же - круглый невежда... Он кончит Союзом русского народа.272 На выражение мнения народных низов об интеллигенции претендовал служащий Брест-Литовской Земской управы А.И. Никитюк, приславший в газету Речь статью Россия пьет и играет (написана 16 апреля 1911 г., не была опубликована). Русский народ в сознании автора подразделяется на низший класс (невежественное крестьянство) и образованный класс (чиновники, обыватели, купцы, духовенство, доктора, инженеры, профессора, учителя). Понятия линтеллигенция и лобразованный класс идут у автора параллельно. Судя по всему, линтеллигенция у него является более узкой частью лобразованного класса, против увлечения которого картежной игрой ведется социальное морализаторство.273 Близкие Блоку позиции по проблеме интеллигенции разделял и В.И. Иванов. По мысли Иванова, противоречие лорганической (характеризующейся приоритетом приоритетом ценностной рациональности, над идеологическим и отсутствием единством, коллективности индивидуальностью) критической непререкаемых (характеризующейся целерациональностью, ценностей и приоритетом индивидуальности над коллективностью) культур внутри российского социума придает последнему особую напряженность. Интеллигенцию представляющее Иванов рассматривал как историческое явление, имплантированную из Западной Европы критическую культуру.275 Но вся сложность и трагичность ситуации заключается, по В.Иванову, как раз в том, что русская интеллигенция тяготится своим происхождением и сознательно, а чаще бессознательно, стремится к органическому религиозному синтезу культур примитивной (простонародной) и критической (интеллектуализированной и утонченной). Но Иванов не призывал интеллигенцию лискать Бога у народа. Его призыв к синтезу примитивной и критической культур сводился к религиозной реформации, понимаемой как переход от обрядной религиозности к религиозности внутренней.276 Идея религиозной реформации как перехода от традиционной обрядной к внутренней религиозности по убеждению и видение интеллигенции как социальной силы, бессознательно к ней стремящейся и способной ее идеологически оформить, отстаивалась и Н.Минским (Н.М. Виленкиным).277 Писатели-модернисты А.Белый и В.Розанов восторженно приветствовали факт выхода сборника УВехиФ. В строгом смысле слова писателей-модернистов А.Белого и В.Розанова нельзя назвать веховцами, так как их восторженная оценка сборника имела неидеологические основания. Это было для них скорее минутным настроением, чем продуманной позицией. В значительной степени Белый и Розанов смотрели на них с эстетической, отчасти с этической, а не социологической и уж совсем не с политической точки зрения. В.Розанов как раз приветствовал то обстоятельство, что УВехиФ говорят "только о человеке и об обществе", не выдвигая никаких политических программ.278 По мнению В. Розанова, УВехиФ - самая грустная и самая благородная книга, какая появилась за последние годы. Книга, полная героизма самоотреченияФ.279 Такой подход вполне органично сочетался со стилистическими основами модернизма, ориентацией на свободное искусство, не привязанное к каким-либо идеологическим канонам. Объясняя в частном порядке шокировавшую современников280 противоречивость своих произведений, Розанов писал: Это не настоящее мое:

- когда я в философии никогда не позволял себе дурачиться, шалить, в других областях я это делаю: при всей постоянной непрерывной серьезности во мне есть много резвости...281 Розанов также подчеркивал свой интерес к сотрудничеству в изданиях противоположных идейных направлений, поскольку каждое их них являлось составной частью его души.282 Розанов в это время был в ссоре с Мережковским за то, что он с З.Н. Гиппиус оттолкнули его от религиозно-философских собраний как компрометирующего их нововременца.283 Закономерно поэтому, что их отношение к УВехамФ как факту общественной жизни оказалось противоположным. Прямой разрыв группы Мережковского с классическим декадентским принципом что хочу, то и думаю выразил Д.В. Философов в письме к И.В. Жилкину, где, касаясь личности В.В. Розанова, вел речь о социальной ответственности литератора за публично им высказываемое.284 Первая статья Розанова вызвала отклик у авторов Вех. М.Гершензон благодарил его как за существо, так и за стиль статьи Мережковский против Вех.285 Вместе с тем, Розанова, как и консерваторов-охранителей, смущало еврейское происхождение многих авторов Вех, особенно Гершензона. Я думаю, - писал Розанов для себя, - он хорошо застегнутый человек, но нехороший человек. В конце концов я боюсь его.286 А.Белый так оценил сборник: УВышла замечательная книга УВехиФ. Несколько русских интеллигентов сказали горькое слово о себе, о нас;

слова их проникнуты живым огнем и любовью к истине...Ф287 Мотивы выступления А.Белого в защиту Вех объясняются его контактами и настроениями этого времени. Последние ярко раскрываются в ряде воспоминаний. Так, сам А.Белый посвящает значительный отрывок своих воспоминаний М.О. Гершензону, который пригласил Белого сотрудничать в журнале Критическое обозрение.288 В числе людей, с которыми Белый в этот период наиболее интенсивно общался, были названы Е.Н. Трубецкой, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б.А. Кистяковский, А.Е. Грузинский, Н.С. Ангарский, Л.И. Шестов, В.Ф. Эрн, Г.А. Рачинский, М.К. Морозова. Почти все они принадлежали к веховскому сообществу. Этот круг связей подтверждается письмом Белого к Блоку в конце октября 1910 г.289 Письма Н. Бердяева и С.Булгакова к А.Белому отличались в этот период очень теплым и дружеским тоном.290 Однако, издавая книгу уже в СССР, Белый был склонен преуменьшать значимость влияния на него М.Гершензона и усиливать свои лантибуржуазные настроения. Так, основной мишенью, в которую Гершензон направлял свои стрелы в Вехах (и сам Белый в защищавшей их статье), он назвал кадетскую общественность.291 Постоянную изменчивость, неустойчивость взглядов Белого, их подверженность минутным состояниям его психики отмечал Н.Валентинов.292 С Валентиновым Белый интенсивно общался в 1908 г., пытаясь найти соединение марксизма и радикалистского мистического анархизма, и в том же году расстался после сближения с Гершензоном. По словам Валентинова, Гершензон стал постоянным собеседником Белого в конце октября - начале ноября 1908 г.,293 когда будущие авторы Вех уже обсуждали проект издания сборника.294 Он также отмечает, что определяющее влияние на идейные настроения Белого оказывали в это период Н.Бердяев, С.Булгаков, Е.Трубецкой.295 Скорее личными мотивами также вызвана поддержка Вех в статье М.С. Шагинян.296 В своих воспоминаниях М.Шагинян уделяет общению с веховцами достаточно много внимания, разумеется, каясь из-за выступления в их защиту. Говоря о своем интересе и увлечении идеалистической философией, она отмечает влияние на нее в эти годы А.Белого, З.Гиппиус и Д.Мережковского, С.Булгакова, В.Кожевникова, М.Новоселова.297 Особенно сильным было влияние на нее мистических идей А.Белого и Д.Мережковского, религиозной философии Н.Бердяева, С.Булгакова, Г.Шпета, В.Кожевникова, что прослеживается по письмам М.Шагинян А.Белому за 1908-1909 г.298 Писатель-символист Д.С. Мережковский довольно быстро отреагировал на выход УВехФ, заявив в официальном органе кадетской партии УРечьФ о своем осуждении "семи смиренных". В неприятии Мережковским УВехФ сыграли роль как его натянутые отношения с С.Франком, опубликовавшим в 1908 г. ряд статей против Мережковского, так и, соответственно, предвзятое прочтение им самого сборника. Кроме того, в статье С.Булгакова при осуждении им Ухарактерной для нашей эпохи интеллигентской подделки под христианствоФ весьма прозрачно намекалось лично на Мережковского как Упророчественного носителя нового религиозного сознанияФ.299 Мережковский, разумеется, счел себя обязанным выступить с ответом на выпад Булгакова. Русскую интеллигенцию Мережковский уподобил тянущей воз лошаденке из сна Раскольникова, которую до смерти забивают Усемь смирныхФ авторов УВехФ300. Казалось бы, практически полностью совпадает с веховской проповедью кредо Мережковского: УОсвобождение, если еще не есть, то будет религией;

и религия, если еще не есть, то будет освобождениемФ.301 как Однако, признавая факт, УбезрелигиозностьФ русской интеллигенции констатируемый Мережковский делал вывод, близкий позициям социально-христианских авторов "Вех", но противоположный позициям правоконституционалистских авторов: отвергнув Бога в теории, русская интеллигенция своей совестью и своим образом жизни выполняет УБожье делоФ активнее, чем те, Уу кого он с языка не сходитФ.302 Однако, вскоре Мережковский отошел от сотрудничества с левоконституционалистской УРечьюФ, в которой публиковал свои антивеховские статьи. 1 ноября 1909 г. Д.Философов сообщил А.Белому, что они с Д.Мережковским вошли в состав сотрудников Русской мысли и предложил А.Белому последовать за ними.303 А З.Н. Гиппиус в письме А.Белому от 1 декабря 1909 г. сообщила, что Мережковского буквально выперли из Речи, изуродовав несколько статей, а другие напечатать отказав.304 Одной из традиционных тем русской публицистики, раскрытой в ходе полемики 1909-1912 гг., было противопоставление социоцентризма русской интеллигенции, движимого бескорыстным стремлением к идеалу и самопожертвованием, и социоцентризма западноевропейских интеллектуалов, чей социоцентризм был движим классовым эгоизмом. Часто стремление к подвигу и жертвенность русской интеллигенции противопоставлялись лобывательщине, по мнению многих участников полемики, характерной черте западноевропейских лобразованных классов. По мнению Н.Минского, в 1905 г. примыкавшего к социал-демократическому движению, западноевропейская интеллигенция лобслуживает рабочий класс так же, как медики и юристы лобслуживают своих клиентов, в то время как русская интеллигенция не лобслуживает рабочий класс, а служит ему.305 Противопоставление линтеллигенции и лобывательщины содержится в письме Философова Чуковскому от 8 апреля 1910 г.306 Надо, - писал он, - быть новым Толстым, чтобы пробить обывательскую шкуру. По мысли Философова, пока в России господствует обывательщина, в ней будет царить самодержавие вместо культуры. Ту же тему Философов развил в своем споре с К.Чуковским в ноябре 1911 г.: Самое существо ее (интеллигенции - Д.Д.) состоит в ненависти к обывательщине и всякому мещанству.307 По мнению Д.В. Философова, характерный для периода полемики интерес к метафизическим и религиозным вопросам свидетельствует не об утомлении, а о стремлении осмыслить свои материальные и духовные силы и перейти от созерцания к действию.308 В полемике принял участие начинавший тогда литературный критикфельетонист К.И. Чуковский. Написать статью с обзором литературы о Вехах предложил К.И. Чуковскому А.С. Изгоев, ссылаясь на мнение М.Гершензона.309 В тот период Чуковский имел достаточно близкие отношения с Русской Мыслью, однако постепенно склонялся в пользу более тесного сотрудничества с левоконституционалистской Речью.310 Мысль Чуковского о том, что появление Вех заслуживает серьезного внимания и вдумчивости, исходила от главного редактора Речи И.В. Гессена.311 Одна из ведущих идеологем марксистских мыслителей (главным образом меньшевистской ориентации) о разложении старой общедемократической интеллигенции и нарождении новой народной и пролетарской интеллигенции нашла отклик и у представителей внеполитических течений. В статье Мы и они, опубликованной в газете Речь уже на завершающем этапе полемики, К.И. Чуковский наиболее резко противопоставил старую интеллигенцию общества и новую народную интеллигенцию.312 Коренное изменение ситуации, не осознанное многими идеологами интеллигенции, состоит, по мнению Чуковского в том, что на протяжении 100 лет мы (то есть старая интеллигенция общества) стремились к слиянию с народом, а теперь сам народ стремится дотянуться до интеллигенции, а она его не приемлет. По мысли Чуковского, меняется источник формирования - меняется идеология и психология этого социального слоя. В итоге Чуковский сделал вывод о закате и разложении старой интеллигенции общества и многообещающих социальных и культурных перспективах новой, органически народнической интеллигенции.313 Однако, вряд ли можно говорить о четкости идейных позиций представителей творческой интеллигенции относительно УВехФ. Д.В. Философов, будучи постоянным сотрудником симпатизировавшей идеям Вех Русской Мысли, одновременно сотрудничал в левоконституционалистских Речь и Русское Слово, кроме того председательствовал в С.-Петербургском Религиозно-философском обществе.314 Д.С. Мережковский, посылая в редакцию Речи свою статью К соблазну малых сих, направленную против Бердяева, был готов напечатать ее в провеховской Русской Мысли.315 Что касается Л.Н. Толстого, то многие его идеи совпадали с мнениями авторов УВехФ. На Л.Н. Толстого веховцы указывали как на одного из своих идейных предтеч. Однако сам Толстой первоначально обнаружил в авторах сборника скорее своих противников. Неприемлемой для него была идея об определяющей роли интеллигенции в жизни русского общества и вытекающая отсюда установка о необходимости религиозного и культурного УвоспитанияФ народа. В этом Толстой увидел рецидив прежнего интеллигентского высокомерия, которое являлось мишенью для его многолетних нападок. Согласно Толстому, не интеллигенция, нравственно развращенная влиянием западноевропейской культуры, должна учить и воспитывать народ, а народ должен учить интеллигенцию. Сами же веховцы (прежде всего С.Франк), признавая ценность толстовской проповеди религиозности, духовной реформации и личного самоусовершенствования, видели в его теории УопрощенияФ то же интеллигентское неприятие высокоразвитой культуры, с которым они боролись. Сначала Толстой написал статью с критическим отзывом о УВехахФ, однако после встречи с П.Струве предпочел воздержаться от публичной критики УВехФ, которые, как почувствовал Л.Толстой, были к нему все же ближе, чем их оппоненты. Тем не менее, мысли Толстого о УВехахФ все же проникли в печать через посредство корреспондента газеты УРусское словоФ С.П. Спиро.316 Кто из субъектов полемики вызвал интерес и общее одобрение Л.Н. Толстого, видно из записей его Дневника. Так, 22 и 24 января 1909 г. Толстой остановился на книгах Е.Лозинского Что такое, наконец, интеллигенция и Итоги парламентаризма, которые читал два дня и лочень одобрил.317 В письме Лозинскому от 24-26 января 1909 г. Толстой отметил, что его книги многое подтвердили мне в моих взглядах.318 Другим автором, удостоившимся похвалы Толстого, стал П.И. Карпов. В первом варианте письма Толстой выразил определенное согласие с лобличением интеллигенции с точки зрения крестьянина, однако в окончательном варианте сделал акцент на смелость мысли автора и необходимость ее для того, чтобы высказывать горькие истины образованным.319 Больше никого из участников полемики Толстой письмами не отметил. А.М. Горький в письме к А.В. Амфитеатрову (после 10 апреля 1909г.) оценил Вехи как одно из проявлений физиологического распада русской интеллигенции, картину преждевременной смерти ее путем самоубийства в одном ряду с литературными произведениями Б.Савинкова и В.Вересаева.320 Аналогичные мысли о закате и гниении интеллигенции он высказывал в письмах к Е.П. Пешковой в марте - апреле 1909 г. и в марте 1910 г., отмечая, что линтеллигенты навсегда потеряли свой престиж в глазах рабочих, и что этот факт будет иметь прескверные последствия321 В одном из писем вскоре после выхода Вех Горький назвал сборник мерзейшей книжицей за всю историю русской литературы.322 О том, что он разделяет точку зрения Ленина на Вехи Горький писал Луначарскому вскоре после выхода статьи О Вехах.323 Не прекращал Горький следить за ходом полемики и позже. Так, в письме Е.П. Пешковой от 13 марта 1910 г. он просил ее (после заказа знакомым в С.Петербурге) достать сборник Вехи как знамение времени.324 Парадоксально, но тот же Горький в 1911 г. вел переписку с В.В. Розановым, которого в письме к Е.П. Пешковой от 1 октября 1911 г. сравнивал с Достоевским, оценивая как самого интересного человека русской современности.325 В письме к самому Розанову он определяет его как революционерище, а не консерватора, четко разделяя его темную нововременскую внешность и смелый человеческий талант.326 Позиции формирующейся технократии. Попытка модернизационно ориентированного идеологического творчества была предпринята инженером-технологом А.И.Трофимовым, претендовавшим на выражение мнения людей практического разума.327 Его мысли не достигли уровня связанной идеологии, оставаясь на уровне словесно оформленной обыденной картины мира. Трофимов, как и другие участники полемики, отмечал кризис русской интеллигенции и, как и авторы Вех, связывал его с ложностью ее идеологической основы - социализма. Несостоятельность этой идеологии, по его мнению (совпадавшего с позицией авторов Вех), была выявлена в ходе и в результате поражения революции 1905-1907 гг.328 Во многом противопоставление Трофимовым рентабельного и нерентабельного труда, рассуждения о даровании и профессионализме, частной инициативе329 перекликались с тезисами П.Струве о личной годности. Оба автора отводили идеологически перерожденной интеллигенции роль руководителя буржуазной модернизации России.330 Но в отличие от религиозно-метафизического обоснования Струве, аргументация Трофимова была полностью технократична. В ней полностью отсутствовала какая-либо ценностная ориентация. В основе аргументации Трофимова лежала посылка, что рост производительных сил и усложнение хозяйственной организации ценны сами по себе и автоматически ведут к росту народного благосостояния. В подтверждение своих мыслей Трофимов ссылался на опыт Германии и США, призывая перейти от российской бедности к американскому достатку.331 В отличие от Струве, в представлениях которого эмпирический народ является косной средой, в которую интеллигенция должна привнести религиозную идею, Трофимов верил, что любой народ, в том числе и русский, лот природы жизнедеятелен, и интеллигенции не нужно заниматься его социальным воспитанием. В то же время политическая и экономическая элиты находили в трудах Трофимова обоснование своей организаторской роли.332 Сам факт попыток технократически ориентированного идеологического творчества в России на рубеже 1900-10-х гг. знаменателен как отражение связанных с модернизацией социальных проблем в формировавшихся слоях технических специалистов. Не менее знаменательно и то, что этот слабый голос оказался не услышанным и не поддержанным в кругах известных публицистов, формировавших общественное мнение интеллектуальной России. Единственным исключением можно считать ответ профессора И.Озерова на вопросы составителей сборника Куда мы идем?...333 Озеров разделял технократические идеи А.Трофимова, но в его статье отсутствуют какие-либо ссылки на него. Основной спор среди гуманитарно ориентированных интеллектуальных слоев шел вокруг метафизического, ценностно ориентированного обоснования необходимости российской модернизации.

ПРИМЕЧАНИЯ См.: К истории создания "Вех" (Публикация В.Проскуриной и В.Аллоя)... 249РГАЛИ. Ф. 269, оп. 1, д. 269, л. 1-1 об. Там же. Л. 1.

291.

2 См.: Бердяев Н.А. Апологетика культуры // Московский Еженедельник. 1910. Франк С.Л. Артистическое народничество // Русская мысль. 1910. № 1. С. 37. Там же. См.: Булгаков С.Н. Революция и реакция // Московский Еженедельник. 1910. № № 26. 3 июля. С. 49, 52.

5 6 8. 20 февраля. С. 23-36;

Струве П.Б. Отрывки // Московский Еженедельник. 1910. № 11. 13 марта. С. 5-8.

П.Н. Милюков и В.М. Чернов в своих антивеховских статьях отмечали, что статья Б. Кистяковского искусственно пришита к направленности сборника. См.: Вехи. Интеллигенция в России. С. 332;

Вехи как знамение времени. М., 1910. С. 175.

См.: Вехи. Из глубины. С. 32-34, 80-81, 113, 117-118, 153, 165, 167-169. См.: Там же. С. 9-12, 17, 25, 30, 32-35, 81-92, 95, 113, 116, 118, 120-121, 123, Трубецкой Е.Н., кн. УВехиФ и их критикиФ //Московский еженедельник. 1909. Давыдов Ю.Н. Два подхода к пониманию российской интеллигенции // Вехи. Из глубины С. 11-12. Давыдов Ю.Н. Горькие истины УВехФ... // Социологические исследования.

136-137, 141-143, 149, 157-163, 167-170.

№ 23. С. 11.

Свободная мысль. 1991. № 18. С. 18.

13 1990. № 10 С. 68-69;

Он же. Два подхода к пониманию российской интеллигенции // Свободная мысль. 1992. № 1. С. 38-39.

15 Вехи. Из глубины. С. 153-158. Давыдов Ю.Н. Два подхода к пониманию российской интеллигенции // Там же. Там же. С. 16. Там же. См.: Носов С. Н. Указ. соч. С. 179-180. См.: Вехи. Из глубины. С. 14-17, 28-30, 35-37, 71-72, 95-96, 198-199.

Свободная мысль. 1991. № 18. С. 18.

17 18 19 20 См.: Вехи. Из глубины. С. 35, 37-42, 53-71, 86-90, 153-164, 171-178, См.: Вехи. Из глубины. С. 14-17, 29-30, 35-37, 47, 53-63, 71-72, 154-156, 160См.: Там же. С. 44-53, 158-163, 183, 193. См.: з6 настоящей главы;

См. также: Мережковский Д.С. В тихом омуте. См.: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 33-34;

Он же. См.: Вехи. Из глубины. С. 42-43, 56, 156, 163-164, 181-185, 197-198. См.: Вехи. Из глубины. С. 10, 30, 48-49, 57-59, 62-63, 73-74, 84-85, 90-92, 95Давыдов Ю.Н. Горькие истины УВехФ... // Социологические исследования. См.: Вехи. Из глубины С. 58, 70-71, 153-166. См.: Там же. С. 31-32, 151-154, 158-160;

Булгаков С.Н. Два града. Т. 2. М., Колеров М.А;

Плотников Н.С. Указ. соч. С. 9, 15-16.

161, 171-176.

24 Статьи и исследования разных лет. М., 1991. С. 371-377.

Русская идея. С. 111-112, 119, 159-164.

27 96, 119-120, 161-170, 176-189.

1991. № 8. С. 108.

30 1911, С. 291-296;

Струве П. Б. Великая Россия // Вопросы философии. 1992. № 12. С. 65-66.

32 33 34 См.: Вехи. Из глубины С. 120, 137, 141, 163. См.: Там же. С. 30, 34-36, 69, 95, 113, 117-118. См.: Там же. С. 30-32, 40-41, 58-62, 116, 118-121, 150, 153-164, 183-189. См.: Там же. С.13, 19, 30, 34-35, 44, 66-67, 69, 81, 113, 126-127, 158, 166;

См.: Вехи. Из глубины. С. 64-66, 150-151, 160-163;

Булгаков С.Н. Два Града. См.: Вехи. Из глубины. С. 11-13, 17-19, 64-67, 150-152, 160-164, 176-181. См.: Там же. С. 64-71, 86-90. См.: Там же. с.64-71, 161-164, 176-181, 187-193. См.: Там же. С. 40, 53-60, 63, 118-120, 161-164.

Read С. Ор. сit. Р. 97, 177.

Т. 2 С. 278-303.

37 38 39 См.: Столыпин А. Интеллигенты об интеллигенции // Новое время. 1909. 23 Фудель И. Критика интеллигентского сознания // Московские ведомости. Антоний архиеп. Открытое письмо авторам сборника УВехиФ // Слово. 1909. 10 Айвазов И.Г. Вехи. // Колокол. № 945. 1909. 1 мая. С. 3. Rum-vum. Черносотенные УВехиФ // Русское знамя. 1909. № 142. С.2. См.: Волков Л. Новая религия и неонационализм // Московские ведомости. Залетный И. Возврат к славянофильству // Волга. 1909. № 233. 5 ноября. С. 2. Булатович Д. УВехиФ и Нововременский вестовой // Русское знамя. 1909. № 99. Булатович Д. УВехиФ или дымящиеся головешки. // Русское знамя. 1909. № Булатович Д. УВехиФ или дымящиеся головешки. // Русское знамя. 1909. № ОР РГБ. Ф. 259, к. 28, е.х. 11, л. 1-3. См.: Грингмут В.А. Русские масоны // Грингмут В.А. Собрание сочинений.

апреля. С. 3.

1909. 29 апреля. С. 2.

мая. С.2.

44 45 1909. 31 октября. С. 1.

47 С. 2.

145. С. 2.

149. С. 2.

51 Вып. 3. Спб., 1910. С. 347-349;

Он же. Виды евреев на Россию // Там же. Вып. 4. Спб., 1910. С. 54-56;

Он же. Хвала евреям! // Там же. С. 373-374;

Евреи и правительство // Там же. С. 400-402;

Он же. Евреи и русский народ // Там же. С. 402-405.

53 54 РГАЛИ. Ф. 18, оп. 1, е.х. 7, л. 1-2. Там же. См.: Шелохаев В.В. Степанов С.А. Черная сотня в России. 1905-1914 гг. М., См.: Милорадович К.М. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции // 1992 (рецензия) // Вопросы истории. 1994. №1. С. 175-177.

Журнал Министерства Народного Просвещения. 1909. № 8. 1 августа. С. 423424, 429-430.

57 58 59 Там же. С. 431. Там же. С. 433. См.: Там же. С. 427. Н-в Б. Усовершенствование личности // Отдых Христианина. 1909. № 11. 1 Как привести к Церкви интеллигенцию (Мнения и отзывы) // Церковный Смоленский Н. На повороте // Отдых христианина. 1909. № 11. С. 98-100;

Он См.: Вехи. Интеллигенция в России. С. 368. См.: Гессен И.В. В двух веках (Жизненный отчет). Берлин, 1937. С.265-266, ГАРФ. Ф. 629, оп. 1, е.х. 16, л. 38, 44-45 об. Там же. Л. 44-45 об. См.: Де-Роберти Е. Кто виноват? (По поводу выхода сборника ноября. С. 35-36.

Вестник. 1910. № 22. 3 июня. С. 665.

же. В поисках смысла жизни // Отдых Христианина. 1910. № 3. С. 460.

63 283-284.

65 66 Интеллигенция в России). // Запросы Жизни. 1910. № 13. 28 марта. С. 785.

Дживелегов А.К. На острой грани. К вопросу о русской интеллигенции. // См.: Де-Роберти Е. Кто виноват? (По поводу выхода сборника Северное Сияние. 1909. № 8. 23 июля. С. 66.

Интеллигенция в России). // Запросы Жизни. 1910. № 13. 28 марта. С. 778.

70 71 72 73 74 75 76 77 78 Лурье С. О сборнике УВехиФ // Философские науки. 1991. № 6. С. 90. Кизеветтер А. О сборнике УВехиФ // Философские науки. № 6. С. 70-71. РГАЛИ. Ф. 200, оп. 1, е.х. 86, л. 1-1 об. В защиту интеллигенции. С. 57, 66-76, 121-124. Вехи. Интеллигенция в России. С. 298-299. Там же. С. 382. В защиту интеллигенции. С. 134. РГАЛИ. Ф. 1666, оп. 1, д. 1947, л. 2-3 об. См.: Де-Роберти Е. Кто виноват? С. 775. Вехи. Интеллигенция в России. С. 302.

80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 Де-Роберти Е. Кто виноват? С. 783. Дживелегов А.К. На острой грани. С. 58-71. ГАРФ. Ф. 629, оп. 1, е.х. 16, л. 53 об. - 54. ОРФ ГЛМ. Ф. 6, оп.1, д. 359, л. 1 об. См.: Вехи. Интеллигенция в России. С. 317-320. См.: Там же. С. 334-342. См.: В защиту интеллигенции. С. 26, 29-30, 52-56, 50-63, 79, 121, 129-133. Вехи. Интеллигенция в России. С. 231, 382-387. См.: Там же. С.231, 382-387. ОРФ ГЛМ. Ф. 353, оп.1, д. 83, л. 1. Овсянико-Куликовский Д.Н. Собрание сочинений в 9 т. Т. 9 Спб., 1911. С. 212. См.: Там же. С. 211. Там же. С. 37. Овсянико-Куликовский Д.Н. Воспоминания. Пг., 1923. С. 15-33, 45-52. Вехи. Интеллигенция в России. С. 403. Овсянико-Куликовский Д.Н. Собрание сочинений в 9 т. Т. 9 С. 83. Овсянико-Куликовский Д.Н. Собрание сочинений в 9 т. Т. 7 Спб., 1911. С. V. Вехи. Из глубины. С. 54. См.: Кизеветтер А. О сборнике УВехиФ. С. 75. См.: Там же. С. 79-81. Вехи. Интеллигенция в России. С. 267. Там же. С. 372. См.: Там же. С. 368-369. См.: Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 176-177. См.: Там же. См.: Вехи. Интеллигенция в России. С. 261. См.: Там же. См.: Там же. См.: Там же.

100 101 102 103 104 105 106 107 См.: Е. де-Р. Интеллигенция в России. Спб. 1910 (Рецензия). // Запросы Де-Роберти Е. Кто виноват? (По поводу выхода сборника Интеллигенция в Колтоновская Е. Самоценность жизни. (Эволюция в интеллигентской Там же. С. 94. Там же. С. 110. См.: Лурье С. Жизнь и идеи // Философские науки. 1991. № 7. С. 87. См.: Вехи. Интеллигенция в России. С. 414-419. РГАЛИ. Ф. 1668 оп. 1, д. 4, л. 59. Добрышин Б.В. Построение общественности (Задачи современной Жизни. 1910. № 17. 30 апреля. С. 61.

России). // Запросы Жизни. 1910. № 13. 28 марта. С. 777-778.

психологии). // Образование. 1909. № 5. 20 мая. С. 91-92.

112 113 114 115 116 интеллигенции. Ч.II.). Спб., 1909. С. 4.

См.: Добрышин Б.В. Задачи современной интеллигенции. Ч.I. Объединение См.: Там же. С. 8. См.: Добрышин Б.В. Построение общественности. С. 1. Добрышин Б.В. Задачи современной интеллигенции. С. 16. См.: Там же. С. 30. См.: Добрышин Б.В. Построение общественности. С.34. См.: Там же. С. 98, 116. См.: Добрышин Б.В. Задачи современной интеллигенции. С. 60;

Он же. См.: В защиту интеллигенции. С. 141. См: УВехиФ как знамение времени. М., 1910. С. 2-4. Там же. С. 11. См.: Там же. С. 7-8. ОР РГБ. Ф. 746, к. 34, е.х. 2, л. 14. Там же. К. 30, е.х. 8, л. 1-3. Там же, л. 20.

интеллигенции. Спб., 1908. С. 7-8.

119 120 121 122 123 124 Построение общественности. C. 69, 74-76, 98.

126 127 128 129 130 131 Венгеров С. 1909 г. Литературные настроения. // Русские Ведомости. 1909. 1 См.: Венгеров С.А. Героический характер русской литературы (Призыв к января. № 1. С. 14.

подвигу и неприятие мира). Собрание сочинений А.С. Венгерова. Т. 1. Героический характер русской литературы. Спб., 1911. С. 198-202.

135 См.: Там же. См.: Александрович Ю. Новый поход против общественности. // Руль. 1909. Александрович Ю. После Чехова. Т. 2. Нигилизм-модерн и наши моралисты. Иванов-Разумник Р.В. Об интеллигенции. Что такое махаевщина. Кающиеся См.: Там же. С. 163-164, 185-187. См.: Там же. С. 197. ОРФ ГЛМ. Ф. 2, оп.1, д. 9, л. 1-2 об.;

д. 49, л. 5;

д. 430, л. 4;

д. 547, л. 2-4 об.;

ГАРФ. Ф. 539, оп.2, е.х. 235, л. 1. Там же. Е.х. 247, л. 1. Там же. Е.х. 235, л. 2 об. ОРФ ГЛМ. Ф. 2, оп.1, д. 49, л. 5;

д. 430, л. 4;

РГАЛИ. Ф. 34, оп. 2, д. 72, л. 8. Там же. ОРФ ГЛМ. Ф. 2, оп.1, д. 290, л. 15-16;

д. 430, л. 4. См.: Лавров П.Л. Философия и социология. Избранные произведения в 2-х т.

№ 165. 31 марта. С. 2.

М., [1909]. С. 203-226.

разночинцы. 2-е изд. Спб., 1910. С. 163-164.

139 140 РГАЛИ. Ф. 34, оп. 2, д. 72, л. 8-13;

д. 108, л. 1-8;

д. 105, л. 1-5.

142 143 144 145 146 Т. 2. М., 1965. С. 87-131, 412-423, 483-504;

Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX века. 4-е изд. Т. 1 Спб., 1914. С. 1-12;

Вандалковская М.Г. К вопросу о содержании понятия УинтеллигенцияФ в литературе начала XX века. С. 58-62.

См.: Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли.

Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX в. 3-е изд., Т. 1 Спб, 1911. С. 12.

Подробнее о позициях Р.В. Иванова-Разумника в рассматриваемой полемике см.: Matsubara Hiroshi. Ivanov-Razumnik and the controversy over intelligentsia // Japanese Slavic and East European studies. 1991. Vol. 12. P. 81-102.

См.: Иванов-Разумник Р.В. Об интеллигенции. Что такое махаевщина. См.: Там же. С. 142-145, 165. См.: Там же. С. 168-170. См..: Там же. С. 178. См.: Дикий. Социалистическая интеллигенция и Революция // Народное Дело. Там же. С. 132-135. См.: Жилкин И. Две интеллигенции. // Запросы Жизни. 1909. № 3. 1 ноября. См.: Николаев А.А. Хлеба и света. Материальный и духовный бюджет См.: Там же. С. 11-14, 18-19. См.: Иванов-Разумник Р.В. Об интеллигенции. Что такое махаевщина. См.: Там же. С. 119. См.: УВехиФ как знамение времени. С. 120. Там же. С. 127. См.: Там же. С. 137. ОР РГБ. Ф. 225, к. 6, е.х. 14, л. 3. См.: Вехи как знамение времени. С. 100-101. См.: Там же. С. 311. См.: Там же. С. 308-312. См.: Там же. С. 310-311. См.: Там же. С. 308, 311. См.: Там же. С. 316-318.

Кающиеся разночинцы. 2-е изд. Спб., 1910. С. 122-159.

151 152 153 Вып. II. [Париж], 1910. С. 131.

155 С. 2-4.

трудовой интеллигенции у нас и за границей. Спб., 1910. С. 16-17.

158 Кающиеся разночинцы. С. 91-96.

160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 См.: Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли.

Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX в. 3-е изд., Т. 2 Спб, 1911. С. 520.

172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 См.: Вехи как знамение времени. С. 265-266, 278. См.: Там же. С. 273. См.: Там же. С. 272-275. Там же С. 35. См.: Там же С. 34. См.: Там же. С. 12-13. Очерки философии коллективизма. Сборник первый. Спб., 1909. С. 302. Общественное движение в России в начале ХХ в. Т.1. Спб., 1909. С. 259. Литературный распад. Кн. 1. Спб., 1909. С. 46. См.: Там же. С. 238-239. См.: Там же. С. 256-257. Юшкевич П. Новые веяния (Очерки современных религиозных исканий). См.: Литературный распад. Кн. 1. С. 153-158. См.: Богданов А.А. Культурные задачи нашего времени. М., 1911. С. 25. См.: Очерки философии коллективизма. Сборник первый. С. 40-41. См.: Богданов А.А. Культурные задачи нашего времени. С. 67-69. См.: Там же. С. 59. См.: Юшкевич П. Новые веяния (Очерки современных религиозных исканий). См.: Фриче В. М. От Чернышевского к УВехамФ. М., 1910. С. 7-13. АРАН. Ф. 643, оп.1, д. 99. См.: Юшкевич П. Новые веяния (Очерки современных религиозных исканий). См.: Там же. С. 11-28, 58-60. См.: Там же. С. 40, 7-9.

Спб., 1910. С. 55.

184 185 186 187 188 Спб., 1910. С. 54-56.

190 191 Спб., 1910. С. 3-9.

193 См.: Антид Ото. Парадоксы западника (Об интеллигенции) // Киевская Там же. См.: Там же. См.: Там же. № 64. 4 марта. С. 3;

№ 72. 12 марта. С. 2. См.: Там же. № 64. 4 марта. С. 3. Либеральные веховцы о веховцах среди марксистов // Социал-демократ. 1911. См.: Общественное движение в России в начале ХХ в. Т.1. С. 538-640. На рубеже (К характеристике современных исканий). Критический сборник. См.: Общественное движение в России в начале ХХ в. Т.1. С. 261. См.: Литературный распад. Кн. 1. С. 46;

Общественное движение в России в См.: Литературный распад. Кн. 1. С. 227-228. Мартов Л. Бунт против интеллигенции (Из литературной жизни) // За См.: Потресов А.С. О кризисе русского идеологического творчества и о Д.Н. См.: Там же. С. 124-125. См.: Литературный распад. Кн. 2. Спб., 1909. С. 160. См.: Очерки философии коллективизма. Сборник первый. С. 310. См.: Литературный распад. Кн. 2. С. 84. См.: Очерки философии коллективизма. С. 223;

Литературный распад. Кн. 2. См.: Зарницы. (Литературно-политический сборник). 1909. № 2. Спб., 1909. С. РГАСПИ. Ф. 28, оп.1, д. 93, л. 1-2.

Мысль. 1912. № 64. 4 марта. С. 3;

№ 72. 12 марта. С. 2.

196 197 198 199 № 23. 1 сентября. С. 20-21.

201 Спб., 1909. С. 31-32.

203 начале ХХ в. Т. 1. С. 484-485, 534-535.

205 Рубежом. 1909. № 1. С. 120.

Овсянико-Куликовском // Наша Заря. 1911. № 9-10. С. 97-98.

208 209 210 211 С. 91.

115-116.

Луначарский А.В. К вопросу о философской дискуссии // В кн.: Литературное наследство. Т. 82. А.В. Луначарский. Неизданные материалы. М, 1985. С.497502.

Троцкий Н. Немецкая книжка об интеллигенции. // Современный Мир. 1910. См.: Там же. С. 160. Там же. С. 154. См.: Там же. С. 154-155. См.: Там же. С. 157. См. напр.: Клейнборт Л. Что думает интеллигенция из народа (По См.: Троцкий Н. Немецкая книжка об интеллигенции. С. 155-156. См.: Антид Ото. Парадоксы западника (Об интеллигенции) // Киевская См.: Потресов А. О том, почему пустяки одолели. // Наша заря. 1910. № 2. С. См.: На рубежеЕ С. 116. РГАСПИ. Ф. 362, оп.1, д. 41, л. 71. Там же. Л. 53, 66. См.: Социал-демократическое движение в России. Материалы. Т.1. М.-Л., См.: Дан Ф.И. Письма. 1899-1945 гг. Амстердам, 1985. С. 217. Там же. См.: РГАСПИ, Ф. 362, оп. 1, д. 41, л. 36. См.: Вершины. Кн. 1. Спб., 1909. С. 267. Там же. С. 265-266, 270. Там же. Кн. 1. С. 285. См.: Иванович Ст. Судьбы русской интеллигенции. // Наша заря. 1910. № 5-6. См.: Там же. С. 70-72.

№ 11. С. 156.

217 218 219 220 рукописному рабочему журналу "Заря") // Новая Жизнь. 1911. № 4. 169-198.

222 Мысль. 1912. № 64. 4 марта. С. 3;

№ 72. 12 марта. С. 2.

58-59.

225 226 227 1928. С. 191.

229 230 231 232 233 234 С. 56-59.

237 238 239 240 241 См.: ЦИАМ. Ф. 31, оп.3, д. 1113, л. 96. См.: Фриче В.М. От Чернышевского к УВехамФ. С. 3-5. АРАН. Ф. 643, оп.1, д. 144, л. 1. ОПИ ГИМ. Ф. 108, оп.1, д. 1, л. 62. См.: В защиту интеллигенции. С. 32. См.: Иорданский Н. Политическая мель. // Современный Мир. 1909 г. № 12. См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 19. С. 167-175. Социал-демократическое движение в России. Материалы. Т.1. М.-Л., 1928. С. См.: Письма Аксельрода П.Б. и Мартова Ю.О. Берлин, 1924. С. 193-199. См.: Вандалковская М. Г. К истории создания статьи В. И. Ленина УО См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 19. С. 167, 168. См.: Каменев Ю. Против течения // Звезда. 1911. № 22. 14 мая. С. 3-5;

Он же.

С. 108.

243 190.

245 УВехахФФ. С. 31.

247 Религия и мистика Великой России // Невская Звезда. 1912. № 24. 14 июля. С. 12;

Зуев Г. Национал-демократы и национал-либералы. Звезда. 1912. № 4. 26 января. С. 6-9.

См.: Миров В. К спорам об интеллигенции. Возрождение. 1910. № 5. 30 См.: Дан Ф.И. Письма. 1899-1945 гг. Амстердам, 1985. С. 223. См.: Дан Ф. Руководство к куроводству // Возрождение 1909. № 9-12. С. 82. См.: Потресов А. О том, почему пустяки одолели. С. 52-55. См.: Мартов Л. Бунт против интеллигенции (Из литературной жизни) // За См.: Там же. С. 111. См. Там же. С. 121-124, 127. См.: Плеханов Г. О пустяках и особенно о господине Потресове. // Социал марта. С. 29-30.

250 251 252 Рубежом. 1909. № 1. С. 108-109.

254 255 демократ. 1910. № 13. С. 9-11.

См.: Плеханов Г. М. Гершензон. Исторические Записки (О русском См.: Блок А.А. Собр. соч. В 8-ми т. Т.8. М.-Л., 1963. С. 530. См.: Блок А.А. Россия и интеллигенция. // Золотое Руно. 1909. № 1. С. 85. См.: Блок А.А. Собр. соч. В 8-ми т. Т.8. С. 317. См.: Там же. С. 274-275. См.: Там же. С. 276. См.: Там же. С. 277. См.: ОР РГБ. Ф. 249, к. 7, е.х. 23, л. 3-3 об. Блок А.А. Собр. соч. В 8-ми т. Т.8. С. 280-281. См.: Там же. С. 282-284. См.: Там же. С. 303-304. ОР РГБ. Ф. 109, к. 27, е.х. 19, л. 3. Там же. Л. 3 об., 4 об. Там же. Л. 1. Там же. Л. 4. ОР РГБ. Ф. 25, к. 14, е.х. 6, л. 77 об. РГАЛИ. Ф. 1666, оп. 1, д. 1967, л. 1-4. См.: Иванов В.И. О русской идее. // Золотое Руно. 1909. № 2-3. 87-90. См.: Там же. См.: Там же. С. 91-92. См.: Минский Н. Социал-гуманизм. // Минский Н.М. На общественные темы.

обществе). Москва, 1910 г. // Современный Мир. 1910. № 4. С. 140-144.

258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 2-е изд. Спб., 1909. С. 19-65;

Минский Н. Интеллигенция и мещанство. (Ответ М. Горькому). // Там же. С. 200-205;

Минский Н. Народ и интеллигенция. // Русская Мысль. 1909 № 9. С. 99-110.

278 279 Розанов В. Между Азефом И УВехамиФ // Новое время. 1909. 20 августа. С. 4. Там же. См., напр.: Струве П.Б. Большой писатель с органическим пороком ОРФ ГЛМ. Ф. 362, оп.1, д. 77, л. 3-4.

(Несколько слов о В.В. Розанове) // Русская Мысль. 1910. № 11. С. 138-146.

282 283 284 Там же. Л. 4. ОР РГБ. Ф. 249, к. 7, е.х. 23, л. 4-4 об. РГАЛИ. Ф. 200, оп. 1, е.х. 91, л. 11 об. - 12. Переписка В.В. Розанова и М.О. Гершензона;

1909-1918. // Новый мир. 1991. Там же. С. 219. Белый А. Правда о русской интеллигенции // Весы. 1909. № 5. С. 64. Белый А. Между двух революций. М., 1990. С. 249-264. Александр Блок и Андрей Белый. Переписка. М., 1940. С. 239-241. См.: ОР РГБ. Ф. 25, к. 9, е.х. 16, л. 1-5;

к. 10, е.х. 10, л. 1-2 об. См.: Белый А. Между двух революций. М., 1990. С. 257. См.: Валентинов Н. Два года с символистами. Stanford, California, 1969. С. См.: Там же. С.213. См.: К истории создания "Вех"Е С. 249-291. См.: Валентинов Н. Два года с символистами. С.213, 217. Шагинян М. Еще о "Вехах" // Приазовский Край. 1909. №169. 29 июня. С.2-3. Шагинян М.С. Человек и время (История человеческого становления). М., № 3. С. 221.

286 287 288 289 290 291 212-214.

293 294 295 296 1980. С. 251-252, 269-272, 274-290, 302-305;

Она же. Автобиография // В кн.: Семья Ульяновых. Очерки, статьи, воспоминания. М., 1959. С. 648-651.

298 299 300 301 302 303 304 ОР РГБ. Ф. 25, к. 25, е.х. 14. Вехи. Из глубины. С. 62. См.: В защиту интеллигенции. С. 162. Мережковский Д. Семь смиренных // Речь. 1909. 26 апреля. С. 4. Там же. ОР РГБ. Ф. 25, к. 24, е.х. 16, л. 40-41. Там же. К. 14, е.х. 6, л. 75 об. См.: Минский Н. Социал-гуманизм // Минский Н.М. На общественные темы. ОР РГБ. Ф. 620, к. 72, е.х. 16, л. 15-17.

С. 57, 59.

307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 Философов Д. Война мышей и лягушек. // Речь. 1911. № 300. 1 ноября. С. 2. См.: Философов Д. Ответ // Куда мы идем?.. М., 1909. С. 122-124 ОР РГБ. Ф. 620, к. 64, е.х. 80, л. 1. Там же. Е.х. 68, л. 25, 27;

к. 65, е.х. 54, л. 4. См.: Гессен И.В. В двух веках (Жизненный отчет). Берлин, 1937. С. 266. См.: Чуковский К. Мы и они. // Речь. 1911. № 297. 29 октября. С. 3. См.: Там же. ОРФ ГЛМ. Ф. 361, оп.1, д. 77, л. 3 об. РГАЛИ. Ф. 1666, оп. 1, д. 561, л. 6. См.: Спиро С. Л. Н. Толстой о УВехахФ // Русское слово. 1909. 21 мая. С. 5. См. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т.57. Дневники. М., 1952. С. 17-18. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т.79. Письма. М., 1955. С. 47. См.: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т.80. Письма. М., 1955. С. 205-206. Литературное наследство. Т. 95. Горький и русская журналистика начала ХХ См.: Архив А.М. Горького. Т.9. М., 1966. С. 64-66. Там же. С. 65. См.: Архив А.М. Горького. Т.14. М., 1976. С. 62. См.: Архив А.М. Горького. Т.9. М., 1966. С. 89. См.: Там же. С. 124-125. ОРФ ГЛМ. Ф. 362, оп.1, д. 177, л. 8-9, 11 об. Трофимов А.И. Техническая рента как источник прибыли (К кризису См.: Там же. С. 3-6. См.: Там же. С. 12, 107-108;

Трофимов А.И. Материалистическое понимание в. Неизданная переписка. М., 1988. С. 145-146.

321 322 323 324 325 326 интеллигенции). М., 1909. С. 108.

328 истории. Что такое интеллигенция (На основе закона технической ренты). М., 1912. С. 11-16, 19-21.

330 331 См.: Трофимов А.И. Техническая рента как источник прибыли... С. 108-109. Там же. С. 109. См.: Там же. С. 112.

См.: Куда мы идем? Настоящее и будущее русской интеллигенции, литературы, театра и искусства. Сборник статей и ответов. М., 1910. С. 140-147.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Проблема интеллигенции, как она была поставлена русской публицистикой еще в 1860-70-х гг., может быть интерпретирована как проблема определения особого места, которое претендовали занять идеологизированные интеллектуальные слои в условиях УдогоняющейФ модернизации. Модернизация понимается нами в широком смысле как процесс перехода от традиционного общества к обществу к Укритической задачам культурыФ, ориентированному исследования на инновационность. Применительно исторического автор руководствуется самым широким понятием Уинтеллектуальные слоиФ, которое объединяет совокупность социальных слоев или страт, профессионально занимающихся производством интеллектуальных продуктов. Понятие Урусская интеллигенцияФ употребляется как обозначение определенной субкультуры внутри интеллектуальных слоев (в соответствии с устоявшейся традицией самоидентификации). традиционному Интеллигенция политическому объединяет или гуманитарную порядку, социоцентричную их часть, оппозиционно настроенную по отношению к российскому социальному исторически возникшую в связи с освобождением дворянства от обязательной государственной службы и разложением сословного строя. Рост внимания составителей энциклопедических словарей к понятию УинтеллигенцияФ накануне и после полемики 1909-1912 гг. и смещение акцентов в сторону аксиологических моментов в трактовке понятия (после окончания полемики) является свидетельством возрастающей значимости проблемы интеллигенции в общественной жизни России начала ХХ в. и влияния полемики об интеллигенции 1909-1912 гг. на самосознание российских интеллектуальных слоев. Полемика 1909-1912 гг. рассматривается как отдельный этап многолетнего обсуждения проблем интеллигенции в русской публицистике. Основанием тому является: существенный рост количества публикаций, концентрация полемики вокруг сборника УВехиФ, занявшего значительное место в самосознании российской гуманитарной культуры, формирование в процессе столкновения мнений основных подходов к проблеме русской интеллигенции. Полемика рассматривается как факт публицистической (литературной) субкультуры, значение которой в жизни интеллектуальных слоев общества УдогоняющейФ модернизации было чрезвычайно велико. По мнению автора исследования, рассмотренное столкновение мнений по вопросу об интеллигенции целесообразно определить как полемику, а не дискуссию. Основанием для такого заключения является принципиально идеологический характер столкновения мнений по социальным вопросам с ярко выраженной агрессивные ценностной формы ее окраской, ведения, конфронтационные роль и достаточно значительная публицистического красноречия и риторичности в отстаивании субъектами полемики своего мнения, отсутствие их скованности в методах аргументации. Проведенный автором настоящего исследования анализ взаимных ссылок публикаций не подтвердил мнение, что полемика была направлена лишь в адрес УВехФ и диалог между идейными направлениями отсутствовал. Несмотря на концентрацию полемики вокруг сборника УВехиФ и представленных в нем правоконституционалистского и социально-религиозного направлений, она проходила между всеми идейными направлениями. Но интенсивность полемики в разных зонах идейного ландшафта имела очень высокий разброс. Основными факторами, определившими проблематику и содержание "Вех" и столь мощный отклик на них, явились несоответствие хода и результатов освободительного движения изначальным представлениям и проектам, потребность определить свое отношение к данной социальной ситуации и объяснить то новое, что дала социальная практика. Вопрос о наличии серьезного кризиса русской интеллигенции, перелома в ее развитии не вызывал разногласий среди участников полемики. Разногласия касались причин кризиса, диагноза переживаемого состояния и рецептуры преодоления кризиса.

Идеи "Вех" явились попыткой с помощью социального мифотворчества найти основания для социального согласия в условиях прогрессирующего буржуазного развития России. Это социальное мифотворчество призвано было в первую очередь оказать воздействие на образованное общество. Предметом внимания и критики веховцев были не идеологические доктрины, систематически сформулированные и изложенные в текстах теоретиков, а восприятие их на уровне массового интеллигентского сознания (среднего интеллигента). Авторы "Вех" заострили внимание на таких проблемах социального развития России, и как характер и последствия культуры, взаимодействия неадекватность западноевропейской традиционной русской восприятия западноевропейских идей в русском обществе, маргинальность российского культурно-исторического типа, конфликт носителей различных типа сознания в рамках единой социокультурной системы. Эти проблемы в конечном счете связаны с особым положением и ролью интеллигенции в условиях российского типа модернизации. Авторы УВехФ указали на заложенные в этом особом положении опасности. В "Вехах" звучала мысль, развитая впоследствии в сборнике "Из глубины" (1918) об особой ответственности интеллигенции за судьбы народа и России. Полемика представителями 1909-1912 российской гг. выявила осознание специфики значительными УдогоняющейФ публицистики модернизации, высветила перелом в отношении российских интеллектуальных слоев к процессу модернизации, разложение традиционной субкультуры русской интеллигенции. Об этом говорят следующие обстоятельства. Все участники полемики исходили из признания повышенной, по сравнению с другими социумами, роли интеллигенции в развитии российской культуры и общества. И практически все они с разными оценочными суждениями признали кризис традиционной интеллигентской субкультуры и отметили общие тенденции развития интеллектуальных слоев России: интеграцию их в модернизирующуюся социально-экономическую систему на фоне достаточно высокого спроса на интеллектуальный труд;

набирающий силу процесс социальной дифференциации интеллектуальных слоев. В ходе полемики высказались представители практически всего спектра идейных направлений российского образованного общества. Кроме того, расширился диапазон мнений внутри каждого идейного направления. Проведенный автором настоящего исследования анализ содержания текстов публикаций подтверждает то, что умеренные (по отношению к существовавшему общественному порядку и идеологии) идейные направления были менее консолидированы и более терпимы к разнообразию мнений в своей среде, чем радикальные. Достаточно громко прозвучал голос публицистов, которых невозможно отнести к какому-либо политически окрашенному идейному направлению, что говорит о снижении влияния традиционных идеологий (консервативноохранительная, конституционалистская, народническая, марксистская). Несмотря на то, что группировка участников полемики по идейным направлениям в какой-то степени отражает их распределение по основным политическим партиям, эти субъекты полемики не следует отождествлять: многие авторы, солидаризируясь с определенным идейным направлением, организационно не состояли членами какой-либо политической партии;

нередко члены одной политической партии (прежде всего конституционнодемократической) придерживались различных идейных направлений. Освещение результатов студенческих анкет 1907, 1909 гг. в публицистике также отразило резкое снижение влияния радикальных идеологий и поворот к профессиональному самоопределению. Ввиду единичности этих переписей, их нецелесообразно интерес. Возросло ценностному Угипертрофию стремление интеллектуальных обоснованию своей общественностиФ приобретала слоев к нетрадиционному хотя их реакция на зачастую вызывающие деятельности, рассматривать как репрезентативный социологический источник, однако как факты публицистики они представляют несомненный асоциальные формы. Левые конституционалисты, которым принадлежал основной голос в полемике (в отечественной литературе обозначались как Укадетский лагерьФ), негативно отнеслись к УВехамФ как факту общественной жизни, отвергали идеологическую окантовку веховской рецептуры, однако приходили к тем же практическим выводам. Таким образом, полемика отразила процесс преодоления политического радикализма русской интеллигенции. Демократизм интеллигенции, сознававшей себя наследниками традиционных персональных авторитетов и ценностей, приобретал нереволюционные формы, выразившиеся в призывах к культурному творчеству. Ф.Д. Батюшков на Чрезвычайном собрании С.-Петербургского Литературного общества 5 ноября 1910 г. достаточно определенно выразил общегуманистическое умонастроение интеллигенции: УКаковы бы ни были партийные разногласия,... у всех только один враг - это сторонники насилия, подавления личности, гнета и бесправия, противники свобод и стремлений к благу для всех.Ф1 В этом смысле следует признать, что марксистские авторы по-своему адекватно почувствовали отсутствие принципиальной разницы между правым (веховским) и левым (кадетским) конституционализмом с точки зрения социально-практических следствий их оценок. В то же время многие зарубежные авторы склонны преувеличивать значение их разногласий. Субъекты полемики чаще всего самоидентифицировались по партийному, идеологическому, возрастному принципу, что выглядит вполне закономерным в ходе идеологического спора. С одной стороны, это подтверждает распространенный вывод о слабой интегрированности интеллигенции в соответствующую социальную структуру. Тем не менее, практически никто уже не рассматривал интеллигенцию как монолитную группу, прежде всего в классовом отношении. Особенно разительно эта перемена была заметна у народников. Тенденция к социальному размежеванию различных групп интеллигенции фиксировалась как набирающий силу процесс. В данной ситуации сохранить "всесословную" позицию пытались главным образом левые конституционалисты, несмотря на осознание ими данной тенденции. Развитие корпоративистского начала в самосознании русской интеллигенции в эти годы выразилось в постановке этике и обсуждении общества, вопросов съездах на заседаниях о корпораций, С.-Петербургского профессиональной Литературного писателей литераторских, преподавательских которые мыслились как части Умозга страны - интеллигенцииФ.2 Переоценка ценностей происходила под влиянием ряда факторов: неудача социально-политического движения 1905-1907 гг., приведшая к деморализации множества его участников;

успехи экономической модернизации России;

ускорение складывания социальной структуры буржуазного общества, значительный рост интеллектуально обслуживающего персонала на фоне падения социального статуса Усвободных профессийФ. Основными тенденциями происходившей переоценки можно назвать: смену акцентов в отношении к интеллектуальному качестве социально труду (от политикоцентризма оценок);

к культуроцентризму, религиозное обоснование трудовой этики, введение эстетических критериев в значимых профессионально-корпоративное в работах инженера самоопределение (совершенно незатронутые в научной литературе попытки технократического А.И. Трофимова);

идеологического преодоление творчества социально-политического радикализма;

оформление идеологических субкультур УрабочейФ, УнароднойФ интеллигенции. Вместе с тем, предупреждения авторов УВехФ об опасностях, связанных с повышенной ролью и социальной ответственностью интеллектуальных слоев в условиях УдогоняющейФ модернизации, с неадекватным восприятием новаций, традиционалистски ориентированными слоями идеологических оказались непонятыми за их идеологической символикой. Инициировав полемику, веховцы потерпели в ней сокрушительное поражение. "Вехи" как факт общественной жизни были осуждены, а их идей отвергнуты: их содержание не было даже адекватно понято большинством их современников. Каждое направление интерпретировало содержание "Вех" таким образом, какой был нужен для того, чтобы оттенить собственную позицию.

Большинство "Вех" современников и восприняли "Вехи" как на новую версию план охранительного или реакционного консерватизма. Неадекватному восприятию способствовали литературные (выдвижение первый отрицательной программы, ориентированность мысли главным образом на яркость метафор и проповеднический пафос), и, главным образом, социальные обстоятельства (деградация правивших политической и идеологической элит, непримиримый конфликт интеллигенции как носителя ценностей рациональности и новаторства с государственной властью, опиравшейся на разрушавшиеся традиционные ценности и социальные структуры). Были четко артикулированы ценностные позиции различных групп русской интеллигенции. Как показал анализ полемики, в целом интеллигенция продолжала ориентироваться на замену собой деградировавшей политической элиты с помощью идеологически подготовленных ею к этому народных масс. Полемика изменений, показала их недостаточное понимание и сложности предстоящих характера многовариантности возможности срывов, трансформации в них самой интеллигенции. Однако для оппонентов "Вех" полемика также являлась новым этапом их социального самоопределения. Каждое из идейных направлений построило свою традицию, определило место в ней, самоопределилось относительно своей роли в процессе дальнейшего развития русского общества. Исторический опыт, однако, показал, что эти варианты самоопределения для большинства участников полемики оказались неадекватными наступавшей ситуации острейшего социального кризиса и в конечном счете способствовали деструктивному характеру разрешения противоречий российской модернизации.

ПРИМЕЧАНИЯ 1 ГАРФ. Ф. 539, оп. 1, е.х. 1155, л. 46. Там же. Е.х. 1155, л. 3-5, 46;

е.х. 1166, л. 39 об. - 40.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА Источники 1) Авторские книги, сборники статей 1. Александрович Ю. После Чехова. Т. 2. Нигилизм-модерн и наши моралисты. М., 1909. 2. Бердяев Н. Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии. (1907-1909 гг.). Спб., 1910. 3. Богданов А.А. Культурные задачи нашего времени. М., 1911. 4. Булгаков С.Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. Т.2. М., 1911. 5. Венгеров С.А. Героический характер русской литературы // Собр. соч. Т. 1. Спб., 1911. 6. Галахов Я.Я. Печальная страница в истории русского религиозного самосознания (По поводу "Вех"). Томск, 1911. 7. Гершензон М.О. Исторические записки (о русском обществе). М., 1910. 8. Грингмут В.А. Собрание сочинений. Вып. 3-4. Спб., 1910. 9. Добрышин Б.В. Построение общественности. Спб., 1909. 10. Добрышин Б.В. Задачи современной интеллигенции. Спб., 1908. 11. Иванов-Разумник изд. Спб., 1911. 12. Иванов-Разумник Р.В. Об интеллигенции (Что такое махаевщина. Кающиеся разночинцы). 2-е изд. Спб., 1910. 13. Иванов-Разумник Р.В. Литература и общественность (Сборник статей). Спб., 1910. 14. Иванов В.И. По звездам. Спб., 1909. 15. Изгоев А.С. Интеллигенция и "Вехи". (Русское общество и революция). М., 1910. Р.В. История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX в. Т. 1-2. 3-е 16. Лозинский Е. Лев Толстой об интеллигенции и рабочем вопросе (С приложением двух неизданных писем Толстого к автору). Спб., 1911. 17. Луначарский А. Религия и социализм. Т.1-2. Спб., 1908-1911. 18. Малиновский И., проф. Начальная страница из истории русской интеллигенции. Томск, 1909. 19. Мейер А. Религия и культура. По поводу современных религиозных исканий. Спб., 1909. 20. Мережковский Д. Больная Россия. Спб., 1910. 21. Минский Н. На общественные темы. Изд. 2-е. Спб., 1909. 22. Николаев А.А. Хлеба и света. Материальный и духовный бюджет трудовой интеллигенции у нас и за границей (По данным анкеты "Вестника Знания"). Спб., 1911. 23. Овсянико-Куликовский Д.Н. История русской интеллигенции // Собр. соч. Т. 7-9. Спб., 1910-1911. 24. Ом-бер. К "Вехам". Из современных настроений в области философии истории. Киев, 1910. 25. Плеханов Г.В. От обороны к нападению. М., 1910. 26. Розанов В.В. Когда начальство ушло. 1905-1906. Спб., 1910. 27. Струве П.Б. Политика, культура, религия, социализм. Сборник статей за пять лет (1905 - 1910). Спб., 1911. 28. Трофимов А.И. Материалистическое понимание истории. Что такое интеллигенция (На основе закона технической ренты). М., 1912. 29. Трофимов А.И. Техническая рента как источник прибыли (К кризису интеллигенции). М., 1909. 30. Франк С. Философия и жизнь. Этюды и наброски по философии культуры. Спб., 1910. 31. Фриче В.М. От Чернышевского к "Вехам". М., 1910. 32. Юшкевич П. Новые веяния (Очерки современных религиозных исканий). Спб., 1910. 2) Коллективные сборники статей 1. В защиту интеллигенции. Сборник статей К. Арсентьева, М. Бикермана,П. Боборыкина, Вл. Боцяновского, Н. Валентинова, Н. Геккера, И. Игнатова, Ник. Иорданского, Д. Левина, Ф. Мускатблита, Григ. Петрова. М.-Спб., 1909. 2. Вершины. Кн.1. Спб., 1909. 3. Вехи как знамение времени. Сборник статей. М., 1910. 4. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1909-1910. 5. Зарницы (Литературно-политический сборник). Ч. 2. Спб.,1909. 6. Из истории новейшей русской литературы. М., 1910. 7. Интеллигенция в России (Сборник статей). Спб., 1910. 8. История русской литературы XIX века (Под ред. Д.Н. ОвсяникоКуликовского). Т. 5. Спб., 1910. 9. К характеристике современного студенчества (По данным переписи 1909-10 г. в С.-Петербургском технологическом институте). 2-е изд. Спб., 1911. 10. Куда мы идем? Настоящее и будущее русской интеллигенции, литературы, театра и искусства. Сборник статей и ответов. М., 1910. 11. Литературный распад. Кн.1-2. Спб., 1908-1909. 12. Народное дело. Вып. II. [Париж], 1910. 13. На рубеже (К характеристике современных исканий). Критический сборник. Спб., 1909. 14. Общественное движение в России в начале XX века. Т.1-4. Спб., 1909-1911. 15. Очерки философии коллективизма. Сборник статей Н. Вернера, А. Богданова, В. Базарова, А. Луначарского, М. Горького. Сб. 1. Спб., 1909. 16. По "Вехам". Сборник статей об интеллигенции и "национальном лице". М., 1909. 3) Газеты 1. Бакинские Вести. Баку, 1909. 2. Биржевые Ведомости. Спб., 1909. 3. Варшавский дневник. Варшава, 1909. 4. Вечер. Спб., 1909. 5. Виленский Вестник. Вильна, 1909.

6. Волга. Саратов, 1909. 7. Голос. Ярославль, 1909. 8. Голос Кавказа. Тифлис, 1909. 9. Голос Москвы. М., 1909-1910. 10. Гражданин. Спб., 1909. 11. Дело Жизни. Спб., 1911. 12. Звезда. Спб., 1911-1912. 13. Знамя Труда. Париж, 1909. 14. Каспий. Баку, 1909. 15. Киевлянин. Киев, 1909. 16. Киевская Мысль. Киев, 1909-1912. 17. Киевские Вести. Киев, 1909. 18. Колокол. Спб., 1909. 19. Мариупольская Жизнь. Мариуполь, 1909. 20. Московские Ведомости. М., 1909-1910. 21. Народная Летопись. Ново-Николаевск, 1909. 22. Наш Край. Ставрополь, 1909. 23. Наша Газета. Спб., 1909. 24. Невская Звезда. Спб., 1911-1912. 25. Новая Русь. Спб., 1909. 26. Новое Время. Спб., 1909. 27. Новороссийский Край. Елисаветград, 1909. 28. Новый Вечер. Спб., 1909. 29. Новый День. Спб., 1909. 30. Одесские Новости. Одесса, 1909. 31. Одесский Листок. Одесса, 1910. 32. Одесское Обозрение. Одесса, 1909-1910. 33. Оренбургский Край. Оренбург, 1909. 34. Полтавские Ведомости. Полтава, 1909. 35. Полтавский Вестник. Полтава, 1909.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |    Книги, научные публикации