Geum.ru

Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история взаимоотношений (1917 −1991 гг.)

Вид материалаАвтореферат
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
«Антирелигиозные гонения советского государства и мусульманское духовенство в 1920 − 1930-е гг.» состоит из пяти параграфов.

Антирелигиозная и атеистическая работа в Дагестане имела свои особенности, связанные с поздним установлением советской власти, отсутствием национальных кадров, массовыми антисоветскими восстаниями, а также огромным влиянием мусульманского духовенства на массы. В начале 20-х годов советское правительство в работе с мусульманами предлагало учитывать национально-религиозные и местные условия. Такой же позиции придерживались и республиканские руководители.

Основной тон атеистической работе советского государства задавали Политбюро ЦК РКП (б) − ВКП (б) и его структуры − Агитационно-пропагандистский отдел (АПО) и Комиссия по отделению церкви от государства (КОМОТЦЕРГОР), больше известная как Антирелигиозная комиссия. Они курировали идеологическую работу в СССР, в т. ч. и среди мусульман. Только 11 января 1922 г. и 27 марта 1923 г. Антирелигиозная комиссия (дважды за полтора года) обсудила вопрос о разработке и рассылке на места специального циркуляра о пропаганде среди мусульман80, учитывающего их религиозные и национальные особенности.

Поведение республиканских, районных и местных чиновников ДАССР было продиктовано как конъюнктурными соображениями, так и указаниями центральных органов власти, особенно после известных решений XII съезда РКП (б) по национальному вопросу (1923 г.). Начиная с 1923 года по рекомендации Агитационно-пропагандистского отдела ЦК РКП (б) Дагобком РКП (б) регулярно в планах намечает ежегодные антирелигиозные кампании, приуроченные к важнейшим и наиболее популярным среди мусульман праздникам: «Ураза-Байрам», «Курбан-Байрам», «Шахсей-Вахсей», но до конца 20-х гг. они так и не проводились, т. к. тогда обстановка в Советском Дагестане не позволяла вести открытую пропаганду атеистических знаний и критиковать догматы ислама. Вопросы агитационно-пропагандистской работы Дагестанским обкомом партии только в 1927 году обсуждались три раза: 19 − 25 марта, 23 октября, а также 12 − 19 ноября. Руководство Дагестанской АССР внимание своих активистов больше обращало на противопоставление «прогрессивного» духовенства «реакционному».

Улучшение атеистической работы с религиозными горцами отдельные работники связывали с «коренизацией» (национализацией) советских кадров. С этой целью правительством республики были созданы специальные комиссии, которые брали на учёт представителей местных национальностей, способных к советской работе, а окружные парткомы обязывали готовить резервы для выдвижения в районные и республиканские аппараты власти.

В 30-е годы агитационно-пропагандистская работа была призвана ещё более ужесточить борьбу против влияния духовенства на проводимые советские мероприятия. В печати стали чаще публиковать сатирические материалы о духовенстве, в которых высмеивались его «скупость, лицемерие и неграмотность», на них писали карикатуры. Не менее важная роль в агитационно-пропагандистской работе отводилась популяризации среди населения сочинений поэтов и писателей на антирелигиозные темы. Духовных лиц стали изображать «паразитами» общества, зарабатывающими на обмане народа, а обряды и традиции были объявлены «суевериями отсталой части населения и пережитками старины».

Особая роль в проведении атеистической пропаганды в СССР принадлежит Союзу воинствующих безбожников (СВБ) (1922 − 1947), бессменным руководителем которого был известный публицист и партийный деятель Емельян Ярославский. Деятельность СВБ от начала до конца шла под лозунгом «Борьба против религии – борьба за социализм». Первые ячейки Союза воинствующих безбожников начали создаваться в Дагестанской АССР в 1928 году, а 20 – 22 мая 1929 года состоялся первый съезд Дагестанского Совета Союза воинствующих безбожников. Первые ячейки безбожников в Дагестане объединяли только коммунистов и комсомольцев, формально для количества зачислялись и беспартийные активисты, а в учебных заведениях в них принимали курсами и группами студентов и учащихся. По официальным данным в 1932 году в Дагестане числились 843 ячейки СВБ, объединявшие свыше 40 тысяч членов, а на 1 октября 1940 г. насчитывалось 798 ячеек СВБ, в которые входили около 20 тысяч членов81. Активисты СВБ больше занимались бумаготворчеством, нежели живой работой по атеистическому воспитанию населения. Тем не менее, в республике сформировался слой активистов-атеистов, которые помогали коммунистической партии проводить идеологическую работу среди масс.

Важными институтами ислама, обеспечивающими его адептов дополнительными средствами существования и сохраняющими относительную социальную справедливость путём «перераспределения доходов», являются закят (обязательная для мусульман милостыня) и вакфы (движимое и недвижимое имущество, переданное или завещанное мусульманами на религиозные и благотворительные нужды). Духовенство веками распределяло их между нуждающимся по своему усмотрению. Согласно официальным данным, доходы вакфов и закятов в Дагестане за 1925 − 1926 гг. составляли 1 500 000 рублей.

Исходя из декрета СНК РСФСР от 14 мая 1921 г. «Об улучшении постановки дела социального обеспечения рабочих, крестьян и семейств красноармейцев» в целях развития и укрепления «маломощных крестьянских хозяйств» в начале 20-х годов в ДАССР были созданы крестьянские комитеты обществ взаимопомощи (ККОВ). Дагестанский обком РКП (б) своей директивой от 13 апреля 1924 г. запретил выбирать представителей духовенства в кресткомы, а для расширения материальной базы кресткомов принял решение конфисковать в их пользу вакфы и закят. Этот вопрос ЦИК и СНК ДАССР рассматривали ещё 23 июля 1924 г., 31 января 1926 г., 23 января 1927 г., т. к. вызывал противодействие у духовенства и верующих, соответственно и споры среди руководителей. Одобрение ЦК ВКП (б) своей резолюцией от 16 марта 1927 года решения руководства Дагестана о передаче вакфов крестьянским комитетам взаимопомощи82 прекратил споры. Власти полагали завершить изъятие вакфного имущества в Дагестане к октябрю 1928 г., но в ряде районов республики к тому времени эту кампанию и не начинали, вследствие чего она продолжалась до середины 30-х годов.

Некоторые районные и местные власти вместе с закятными поступлениями и вакфами начали изымать у мечетных общин все ценности. Такие меры властей осуждались на сельских сходах, перераставших в локальные бунты. По некоторым данным, только в 1926 – 1927 гг. органами ЧК в Дагестане было зарегистрировано около 150 выступлений против изъятия вакфов. Это вынудило правительство республики в лице Наркомата юстиции совместно с Наркоматом земледелия 10 февраля 1927 года разработать инструкцию, которая регулировала и уточняла спорные вопросы83. Изъятие закята и вакфов в пользу кресткомов нарушало вековые традиции и косвенно задевало материальные интересы представителей духовенства.

Для конфискации вакфов нередко привлекались правоохранительные органы. К концу 1928 г. по республике было национализировано и передано в распоряжение кресткомов вакфное имущество на сумму 212 702 рубля, а также 6 958 десятин земельных угодий, 88 домов, 5 медресе и 42 мельницы. Из изъятой земельной площади 5 500 десятин было распределено среди бедноты, а остальные земли были переданы сельхозартелям. На вырученные от реализации вакфного имущества деньги кресткомы республики сумели приобрести пять тракторов, жатку, сенокосилку, сортировку, три молотилки и 25 плугов. Нередко большая часть дохода от вакфов и закята оседала в карманах чиновников кресткомов в качестве зарплаты или наглым образом присваивалась ими.

Проведение коллективизации сельского хозяйства в Дагестанской АССР имело свои особенности, связанные не только с многоукладностью экономики, но и с сохранившимися патриархально-родовыми отношениями и религиозным мировоззрением населения. На сельских сходах, созванных для обсуждения вопроса о создании сельскохозяйственных артелей и колхозов, представители духовенства активно настраивали крестьян против колхозов, осуждали обобществление средств и орудий труда как противоречащее исламу и шариату дело.

Антирелигиозные меры властей, направленные на скорейшее закрытие мечетей и изъятие вакфов и закята, совпали с насильственными мерами по коллективизации, поэтому антиколхозные выступления крестьян охватили десятки дагестанских аулов. В Цумадинском районе в начале 1930 года восстание охватило аулы Асах, Генух, Кидеро, Мокок, Тлясута, Хукри, Цибари, Шапик, Шаури и другие. Возглавил бунт шариатский совет во главе с Вали Даглаевым. На Дидойском участке выступления крестьян против насаждения колхозов и увеличения государственных налогов 12 марта 1930 г. переросли в вооружённые восстания и продолжались до конца месяца. В Гумбетовском районе вдохновителем антиколхозного восстания был объявлен шейх Абдулла Магома Султанов-Ингишинский из аула Ингиши. В ходе восстания в ряде населённых пунктах были ликвидированы сельские советы, распущены колхозы, восстановлены шариатские суды.

Антиколхозными мятежами были охвачены и десятки других аулов84. 20 марта 1930 года погромы колхоза и сельского совета учинили жители кумыкского селения Доргели Буйнакского округа85. Крупные выступления против колхозов и антирелигиозных мероприятий произошли с 25 апреля до начала июня 1930 г., охватив Курахский, Касумкентский и Табасаранский районы. Возглавил восстание житель селения Штул Курахского района шейх Гаджи Магомед Эфенди Рамазанов (Штульский). Мюриды шейха Штульского разъезжали по соседним лезгинским, табасаранским, рутульским, агульским и даргинским аулам в надежде вовлечь их в борьбу. Восстания против насаждения колхозов и обложения крестьян высокими налогами вспыхнули в аулах Хнов и Борч Рутульского района, Фий, Гдым и Маза Ахтынского района. Антисоветские настроения в те дни замечались в Кайтагском и Лакском районах. Но профилактическими мерами властям удалось не допустить участия южных даргинцев и лакцев в восстании.

Бунтарские настроения против насаждения колхозов в начале 30-х годов назрели и среди крестьян более лояльных к советской власти аулов Урахи, Нижние Мулебки, Ванашимахи Коркмаскалинского (ныне Сергокалинского) района, некоторых аулах Касумкентского района. Их причиной стали не только нежелание вступать в колхозы, но и случаи расхищения кооперативного имущества местными чиновниками86, что использовалось духовенством в качестве аргументов против землеустройства и колхозов.

В 1931 г. произошло более 10 крупных и мелких выступлений против колхозов и в других районах республики. В частности, крупное восстание вспыхнуло в высокогорном Ахвахском участке. Его вдохновителями и организаторами были объявлены мюриды шейха Гусейна Хуштадинского и сын шейха − Абдулла Гусейнов. В ходе мятежей начали распадаться колхозы, только в Хунзахском районе их распалось 15, сохранился лишь один.

Духовенство и в середине 30-х годов обвинялось властями в пособничестве кулакам и развале колхозов, на него они списывали все свои промахи в работе. Массовое раскулачивание крестьян в Дагестане и политические репрессии против представителей духовенства, проходившие параллельно в 30-е гг., подавили антиколхозные настроения.

Мечети у мусульман Дагестана служили не только местом богослужения и исполнения религиозных обрядов, но и средоточием культурной жизни общины-джамаата, центрами исламского образования. После Февральской и Октябрьской революций число мечетей в Дагестане продолжало расти. По некоторым официальным данным, в конце 20-х гг. в каждом из 1700 аулов Дагестана действовало по три мечети, включая одну пятничную. Отсюда путём подсчётов несложно вывести общее число мечетей − свыше 5000.

Чтобы облегчить государству учёт и закрытие мечетей, были внесены изменения в законодательство о культах. Постановление ВЦИК от 17 сентября 1928 г. передавало здания культовых сооружений всех конфессий, включая мечети, государственным культурно-просветительским учреждениям, прежде всего начальным школам и клубам, а инструкция НКВД РСФСР об использовании помещений религиозными объединениями от 23 февраля 1929 г. положило начало их планомерному закрытию и перепрофилированию.

Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», принятому 8 апреля 1929 г., религиозные объединения всех культов подлежали теперь обязательной государственной регистрации. С этого времени верующий мог быть членом только одного (зарегистрированного) религиозного объединения, общества или группы. Постановление № 329 НКВД РСФСР «О регистрации религиозных объединений» от 10 октября 1929 г. обязывало все религиозные объединения перерегистрироваться до 1 мая 1930 г., те, кто не прошли регистрации, считались закрытыми. Учёт и контроль зарегистрированных молитвенных домов передавались в ведение Постоянной комиссии по вопросам религиозных культов или Культовой комиссии, созданной в 1929 г. при Президиуме ВЦИК (1929 − 1934 гг.), которая в апреле 1934 г. стала Общесоюзной комиссией. Комиссия до 1938 г. оставалась единственным государственным органом, на который возлагалась обязанность общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о культах. Комиссии по культовым вопросам по всей стране просуществовали до 1938 г., после чего их полномочия были переданы Верховным Советам, образованным по новой советской Конституции 1936 года. Республиканская Культовая комиссия при Президиуме Центрального исполнительного комитета ДАССР была создана 9 июля 1931 г. Её возглавлял нарком юстиции Ибрагим Алиев.

В большинстве сельских районов Дагестана, особенно в отдаленных горных местностях, даже в 1930 г. не приступали к регистрации религиозных объединений и групп, т. к. мусульманские общины не привыкли к такой регламентации жизни государством.

Юридическим основанием для закрытия считались постановления общих сходов (джамаатов), заверенные подписями членов религиозной общины, т. е. верующих. Такие постановления ЦИК ДАССР санкционировал незамедлительно. Если постановления выносились «просто сельскими земельными обществами» вследствие «нужды в помещениях под культурно-просветительские учреждения» или под административным нажимом, то их должны были подвергать тщательному изучению. В случае несогласия с решением ЦИК ДАССР верующие имели право обжаловать его в четырнадцатидневный срок в Президиуме ВЦИК87.

Инициативу закрытия мечетей нередко брали на себя первые лица районов, советские чиновники и даже районные судьи, обязанные по своей должности следить за соблюдением советского законодательства о культах.

В публичных советских кампаниях и мероприятиях широко использовали заранее подготовленных активистов, которые должны были поддерживать инициативу «снизу». Пытаясь выдать свои директивные действия в ответ на требования из центра за свободное волеизъявление масс, сельские и районные власти рапортовали наверх о случаях добровольного отказа верующих от исполнения религиозных обрядов и посещения мечетей. Бывали случаи, когда советские работники подделывали подписи верующих под решениями о согласии закрыть мечети.

Директивное закрытие мечетей вызывало глухое недовольство, а порой и открытое сопротивление верующих. Комиссии по религиозным культам при ВЦИК и ЦИК СССР получали сотни жалоб верующих разных вероисповеданий, сообщавших о случаях нарушения их «конституционных прав», в частности и из Дагестанской АССР.

Некоторое послабление по отношению к религии произошло, в частности, после появления тезисов ЦК ВКП (б) «О недопустимости искажения партийной линии в области борьбы с религией» в июне 1929 г. и знаменитого постановления ЦК ВКП (б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении» от 14 марта 1930 г. В постановлении ЦК осуждалась практика закрытия церквей без согласия трудящихся и подчёркивалось, что это затрудняет решение народно-хозяйственных вопросов, мешает освобождению трудящихся масс от влияния религии и усиливает позиции религиозных организаций. В ответ на постановление ЦК ВКП (б) Наркомат юстиции ДАССР издал 9 апреля 1930 г. циркуляр, регулирующий порядок привлечения должностных лиц к ответственности «за искажение директив правительства в вопросах закрытия мечетей»88.

На постановление ЦК ВКП (б) немедленно отреагировала и прокуратура Дагестанской АССР изданием 8 апреля 1930 г. инструкции и разъяснения районным и межрайонным прокурорам, по каким статьям УК РСФСР следует рассматривать случаи «самовольного закрытия мечетей должностными лицами». Районные власти вынуждены были отменить ряд директивно принятых решений о закрытии молитвенных зданий. В частности, Аварский межрайонный прокурор Магомаев 29 апреля 1930 г. выявил ошибочные постановления, вынесенные Кахибским райисполкомом в отношении целого ряда мечетных общин. В Табасаранском и Дербентском районах республики тогда же были проведены показательные открытые судебные процессы над некоторыми местными активистами89. Районные и местные власти временно пошли на уступки верующим, возвращая им отдельные молитвенные дома. Летом 1930 г. религиозным общинам республики были возвращены закрытые перед тем 4 мечети, 2 синагоги и одна соборная православная церковь. Открытие закрытых с нарушением процессуальных норм советского законодательства культовых зданий продолжалось в республике еще несколько лет. Так, в 1933 г. снова были открыты 18 мечетей Кайтагского района, закрытые с формулировкой «за отсутствием духовенства».

Основная масса молитвенных зданий всех исповеданий в Дагестанской АССР была закрыта при перерегистрации в конце 1930-х годов, когда Конституция 1936 г. закрепило декларированное советской властью завершение строительства социалистического общества в СССР. По выявленным нами в архивах данным в 1941 г. было закрыто ещё 8 мечетей. Не все закрытые культовые здания использовались в культурно-просветительских и хозяйственных целях. Большинство из них годами находилось под замком, постепенно ветшая и разрушаясь. Согласно отчёту ЦИК ДАССР Комиссии ЦИК СССР на 1 января 1936 г., из 168 закрытых молитвенных зданий лишь 39 мечетей были переоборудованы под культурно-просветительские учреждения, 45 из них были превращены в складские помещения, а 84 закрытые мечети никак не использовались90.

Составной частью советского политического строя первых трёх послеоктябрьских десятилетий стали террор и репрессии. Они применялись и против духовенства. Для подавления политических и идеологических противников большевики хорошо наладили работу соответствующих органов – ВЧК (до 6 февраля 1922 г.), Революционных трибуналов, ГПУ − ОГПУ и НКВД.

Попытки большевиков применить репрессивные меры против служителей культов в Дагестане были предприняты в самые первые месяцы установления советской власти. 19 июля 1920 года Ревтрибуналом Дагестана был вынесен смертный приговор в отношении 600 мулл, кадиев и других духовных лиц, уличённых в участии в антисоветском восстании и сотрудничестве с белыми, но Дагестанский ревком на приведение приговора в исполнение не дал своего согласия91, т. к. это вызвало бы взрыв возмущения у горцев. Всё же в 1921 году некоторое количество духовных лиц было приговорено Ревтрибуналом Дагестанской АССР к различным срокам заключения92, в отношении других были проведены показательные политические процессы.

До 1925 года основные усилия правоохранительных органов были направлены на то, чтобы арестовать и физически устранить «лжеимама» Н. Гоцинского и его ближайшее окружение, скрывающееся в Чечне. После расстрела Н. Гоцинского в 1925 году врагов активно стали искать среди духовенства, союзников большевиков.

Первые советские законы и подзаконные акты предусматривали не только административные, уголовные и иные меры наказания служителей культа, но и высылку из страны. Как правило, местом своей эмиграции мусульманское духовенство Дагестана выбирало Турцию, которую продолжало рассматривать в качестве духовного центра всех мусульман. Некоторые эмигранты, не выдержав тоски по Родине, возвращались. Нами выявлены случаи, когда отдельные духовные лица подвергались арестам и даже высылке из республики за распространение слухов, дискредитирующих советских работников и коммунистов.

Самые активные и влиятельные дагестанские алимы и шейхи прошли через сталинские лагеря. Так, в 1927 г. был арестован и осуждён на 9 лет шейх накшбандийского тариката Мухаммад-Хаджи Дейбукский. Более 6 лет он находился в советских лагерях, известных под названием «СЛОН» (Соловецкие лагеря особого назначения), а затем ему разрешили «вольное поселение» в Астрахани. В 1929 г. арестовали и на 5 лет сослали в Архангельскую область шейха Абдулвагаба-хаджи Дыдымова Аксайского.

Фабрикуемые органами ОГПУ материалы дел в отношении влиятельных религиозных деятелей были типичными. В основном руководителем «контрреволюционной группы» определялся какой-нибудь известный шейх или алим, а в качестве свидетелей выступали местные советские активисты и кто-нибудь из «бедняков». Показания «свидетелей» тоже не отличались оригинальностью. Потом выявлялось и привлекалось его ближайшее и дальнее окружение. Прежде чем арестовать влиятельного религиозного деятеля, через агентов выясняли обстановку в нужных населённых пунктах.

Акценты высшего политического руководства СССР на ужесточение и применение репрессий против «реакционного мусульманского духовенства» во второй половине 20-х гг. делаются всё чаще. Состоявшиеся в январе и августе 1927 года заседания Оргбюро ЦК ВКП (б) потребовали от правоохранительных органов усиления борьбы «с контрреволюционной частью мусульманского духовенства через соответствующие организации, не останавливаясь перед применением репрессивных мер судебного и внесудебного характера»93. 3 мая 1928 г. Политбюро ЦК ВКП (б) поручило секретариату ЦК созвать совещание из представителей национальных республик «для выработки конкретных мероприятий по усилению антирелигиозной борьбы с влиянием мусульманского духовенства»94.

По мере появления затруднений при проведении общесоюзных программ по коллективизации крестьянских хозяйств и культурной революции руководство СССР перекладывало вину за промахи в работе на «враждебные» социалистическому строительству элементы. Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) от 24 января 1929 года религиозные организации были объявлены единственными легально действующими контрреволюционными организациями, имеющими влияние на массы, а постановление ЦИК и СНК СССР «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений», принятое 11 февраля 1930 года, требовало от местных властей ужесточения мер при регистрации религиозных объединений и исключения из них «кулаков, лишенцев и иных враждебных для советской власти лиц»95. Другое постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 15 января 1933 года требовало от властей «решительно искоренить контрреволюционные элементы путём заключения в концлагеря на длительный срок, не останавливаясь перед применением высшей меры наказания к наиболее злостным из них».

Исходя из установок центра, аналогичные постановления в Дагестанской АССР были приняты на партийных форумах 1927 – 1929 гг. В мае 1929 г. из ответственных партийных и советских работников республики была образована специальная комиссия «для разработки конкретных мер борьбы против враждебной деятельности мусульманского духовенства». Уже 11 июля 1929 г. бюро Дагестанского обкома ВКП (б) обсудило подготовленные комиссией предложения «О мерах борьбы с антисоветской деятельностью духовно-кулацких группировок в Дагестане», а 13 августа одобрило мероприятия «по борьбе с проявлениями антисоветских элементов из числа мусульманского духовенства и кулаков и ликвидации контрреволюционных организаций и групп духовенства и кулачества».

Массовые политические репрессии против духовенства в Дагестанской АССР начались именно в конце 20-х годов. Самые авторитетные религиозные деятели подлежали либо ссылке, либо физическому истреблению. По обвинению в антисоветской деятельности в 1928 г. в районы Усольска (ныне г. Сыктывкар), Сольвычегодска, Котласа Архангельской области было сослано из Дагестана более 800 служителей культа. Крупное уголовное дело № 06599 было сфабриковано в 1928 г. ОГПУ против шейха Али-Хаджи Акушинского и его «контрреволюционной группы» из 66 человек. Советская карательная машина не пощадила и наиболее активных сторонников советской власти. Абусупьян Акаев (Казанищенский) был выслан решением суда 14 декабря 1929 г. и умер в 1931 году в лагере ГУЛАГа под г. Котлас. По приговору тройки НКВД 23 декабря 1937 г. был расстрелян и Хасан Кахибский. Али Каяев был дважды репрессирован и умер в ссылке в Казахстане в 1943 г.

Представителей духовенства репрессировали и как участников антиколхозных восстаний. Многие служители культов, опасаясь репрессий, публично заявляли об отказе исполнять религиозные обязанности, но и это не спасало их от карательных органов государства. По далеко не полным данным, с начала 1930 года по октябрь 1933 года в ДАССР было репрессировано 1212 служителя мусульманского культа. Обвинения против них были стандартными – «за антисоветскую и контрреволюционную деятельность». Они были осуждены по ст. 58 УК РСФСР, сосланы на поселение в Сибирь, Соловки, Казахстан и в Астрахань.

В 1930-е гг. контроль спецслужб над духовенством ужесточился, особенно после известных восстаний. В 1933 году в республике 75 агентов из местных жителей, завербованных Дагестанским отделом ОГПУ, следили за самыми влиятельными религиозными деятелями и общинами мюридов.

Точное количество репрессированных советской властью представителей мусульманского духовенства установить нам не удалось.

Пятая глава «Официальное и неофициальное духовенство в системе государственно-религиозных отношений (1941 − 1991 гг.)» состоит из пяти параграфов. Великая Отечественная война внесла существенные коррективы в отношения государства с духовенством и верующими. Власти пришлось отказаться от прежней практики жестокого давления на религию и перейти к частичным уступкам. В стране наступила религиозная «оттепель».

В самые тяжёлые годы войны большинство мусульманских служителей культа заняли патриотическую позицию и несли все тяготы войны вместе с советским народом. Не раз они отдавали свои сбережения в Фонды помощи Красной Армии и на восстановление разрушенных в годы войны городов и предприятий, выступали с патриотическими призывами к мусульманам. С другой стороны, мусульманское духовенство страны использовало сложившееся положение, чтобы добиться легализации своей деятельности и открытия мечетей.

С санкции советского правительства в 1943 − 1944 годах были учреждены 4 Духовные управления мусульман страны. 20 июня 1944 года в г. Буйнакске Дагестанской АССР было создано Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) во главе с муфтием Х.-к. Гебековым. Духовные управления (муфтияты) находились под неусыпным наблюдением органов советской власти, были подотчётны Совету по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР (Совету по делам религий), разрешали религиозно-догматические вопросы. Совет по делам религиозных культов при Совнаркомах союзных и автономных республик, краёв и областей имел институт уполномоченных, который регулировал государственно-религиозные отношения.

За время существования ДУМСК, с 1944 по 1989 гг., во главе его побывало четыре муфтия. Трое из них − Х.-к. Гебеков (1944 − 1950), М.-х. Курбанов (1950 − 1975), Х.-х. Омаров (1975 − 1978) − были дагестанцами, а М.-х. Геккиев (1978 − 1989) был балкарцем. Кандидатуры муфтиев подбирались властями из числа местных мусульманских правоведов и учёных-алимов и согласовывались с Советом по делам религиозных культов при правительстве СССР. Кандидаты на пост муфтия должны были доказать свою лояльность советской власти и не принадлежать к суфийским братствам.

В 1944 − 1945 и в последующие годы советское правительство разрешало верующим регистрировать и открывать молитвенные дома. В этот период некоторые религиозные объединения функционировали легально. За послевоенные десятилетия в Дагестанской АССР зарегистрировали 31 мечеть, четыре из них были закрыты властями в начале 60-х годов по надуманным причинам, а 27 функционировали в рамках жёстких антирелигиозных законов. Несмотря на многолетние ходатайства десятков мусульманских общин республики в самые высшие эшелоны власти, больше ни одна мечеть и религиозное объединение не получили регистрации. Руководители для официально действующих мечетей и религиозных объединений регистрировались кадиями, их помощниками являлись муэдзины. Вместе с муфтиями и членами Духовного управления они входили в число официальных (зарегистрированных) представителей мусульманского духовенства.

В 1945 г. в Дагестанской АССР было зарегистрировано всего 27 служителей мусульманского культа, из них − 13 кадиев, один помощник кадия и 13 муэдзинов. По национальному признаку аварцев было 8, даргинцев − 9, кумыков − 7 и азербайджанцев − трое. В 1946 году официальную регистрацию в Дагестане получил 41 служитель мусульманского культа. Из них − 20 кадиев, 1 помощник кадия и 20 муэдзинов. В 1948 году в СССР были зарегистрированы 457 кадиев, а в январе 1965 года их число сократилось до 39596. Уменьшение числа зарегистрированных служителей культа было связано с ужесточением в 60-е годы антирелигиозных мер в СССР, повлекшим за собою закрытие сотен мечетей. В 1966 г. в ДАССР было зарегистрировано 55 кадиев и муэдзинов. До конца распада муфтията в 1989 году это число зарегистрированных служителей культа почти не менялось. Многие из зарегистрированных кадиев и муэдзинов пожизненно выполняли свои обязанности.

Уровень мусульманского образования официального духовенства в Дагестанской АССР в 40–50-е гг. был выше уровня их коллег последующих десятилетий. Кадры мусульманского духовенства в послевоенном СССР были призваны готовить два учебных заведения: Бухарское медресе Мир-и Араб, открытое в 1946 году и рассчитанное на обучение 60 студентов-мутааллимов, и Исламский институт им. имама аль-Бухари в Ташкенте (Узбекская ССР), открытый в 1971 году и рассчитанный на обучение 30 студентов-мутаалимов. Чтобы пополнить ряды образованного духовенства, ДУМСК посылало своих студентов учиться в Бухару и Ташкент и оплачивало их учёбу. Только в 1982 году в Бухарском медресе и Ташкентском институте обучалось 20 студентов с Северного Кавказа. В разные годы Исламский институт аль-Бухари в Ташкенте окончили кадий Буйнакской мечети и член ДУМСК Ильяс-кади Ильясов, продолживший затем 3 года учёбу в Египетском университете Аль-Азхар в г. Каире, и кадий Хасавюртовской мечети Абдулхасан Эльдерханов. Бухарское медресе Мир-и Араб окончили муфтий ДУМСК Махмуд-хаджи Геккиев, кадий суннитов города Дербента Мавледин Нетифов, его помощник Ахмед Гасанов, заместитель муфтия Изудин Магомедов и др.

В Дагестанской АССР официальными кадиями и муэдзинами работали в основном пожилые люди, десятки из них вынужденно работали в колхозах или числились колхозниками. Официально зарегистрированное духовенство находилось под более жёстким контролем властей, чем их незарегистрированные коллеги.

Гонения на духовенство и верующих возобновились с новой силой в
60-е гг. в связи выходом постановлений партии и правительства. В январе 1960 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», положившее начало антирелигиозной кампании в стране. Исходя из постановления ЦК КПСС Совет Министров СССР принял постановление № 263 от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», а Совет Министров ДАССР откликнулся на него аналогичным постановлением № 322 от 25 июля 1961 года. Стало нормой после принятия антирелигиозных законов в Москве для руководства Дагестанской АССР (Дагестанскому обкому КПСС, Совету Министров и Президиуму Верховного Совета ДАССР) принимать аналогичные постановления. Такие же постановления СМ ДАССР были приняты 13 мая 1969 г., 15 сентября 1978 г., а Президиум Верховного Совета ДАССР 29 мая 1987 г. рассмотрел вопрос «О работе Советов народных депутатов по контролю за соблюдением законодательства о религиозных культах». Мы также выявили несколько постановлений Дагестанского обкома КПСС, принятых в начале 80-х годов в ответ на постановление ЦК КПСС «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства». В этих постановлениях республиканские власти обвиняли духовенство нескольких районов в нарушениях законодательства о культах, а районные и городские власти откликались собственными решениями. Нередко характер взаимоотношений зарегистрированных кадиев и муэдзинов с властями зависел от позиции и настроения местных советских и партийных чиновников.

Официальное духовенство находилось под наблюдением не только власти, но и самих верующих. Некоторых кадиев и муэдзинов за низкую квалификацию или безнравственное и аморальное поведение религиозные объединения освобождали от должностей. Иногда из-за какого-нибудь служителя культа верующие конфликтовали как между собой, так и с муфтиятом и властями. Были случаи, когда зарегистрированные религиозные объединения выбирали себе кадиев из последователей суфизма, хотя муфтият тому противился.

Одной из важнейших обязанностей Духовного управления являлось духовно-нравственное воспитание мусульман, для чего использовались проповеди и фетвы. В 1950 − 1980-е гг. некоторые фетвы готовились или редактировались в аппарате уполномоченного Совета. Все муфтии и большинство официальных кадиев и муэдзинов внешне всячески подчёркивали лояльность советскому государству, заявляли о полной поддержке его официального курса внутренней и внешней политики. Съезды и совещания официального духовенства годами больше стали походить на мероприятия партийно-советского актива. На этой почве официальное духовенство теряло авторитет в глазах верующих и неофициального духовенства и подвергалось постоянной критике.

Советское государство умело использовало высшее мусульманское духовенство (как и духовенство других конфессий) в интересах своей внешней политики. Духовенство должно было выступать в роли миротворцев на региональных, всесоюзных и международных конференциях религиозных деятелей. Самые доверенные муфтии и кадии представляли мусульман Северного Кавказа за рубежом, что должно было показать иностранцам соблюдение свободы совести в отношении мусульман Советского Союза. Особенно активно вовлекалось мусульманское духовенство в международную политику в 80-е годы, после введения советских войск в Афганистан и исламской революции в Иране. Чтобы поддерживать свой имидж «защитника мира на планете», советское правительство разрешало зарубежным религиозным деятелям приезжать в СССР, в частности, Дагестан не раз посещало высшее духовенство Сирии, Афганистана, Йемена и других мусульманских стран. Расходы на проведение конференций и обслуживание гостей, как правило, покрывались мечетями и муфтиятом. За активную миротворческую деятельность религиозные деятели поощрялись.

В Дагестанской АССР незарегистрированных (неофициальных) служителей мусульманского культа было в каждом населённом пункте по нескольку. Власти их брали на учёт выборочно и называли по-разному, например, «заштатными муллами» и даже «похоронниками». В 1969 году власти Дагестанской АССР выявили и взяли на учёт 213 незарегистрированных служителей мусульманского культа, в 1979 г. − 338, а в 1981 г. − 481. На самом деле служителей культа было больше. Некоторые районные и городские власти докладывали в правительство о том, что у них нет никаких незарегистрированных духовных лиц, тем самым искусственно рисовали вышестоящему начальству нужную картину и снимали с себя всякую ответственность за противозаконную деятельность духовенства. Хотя в 1981 году председатель Совета по делам религий В.А. Куроедов допускал возможность дополнительной регистрации мусульманских объединений и соответственно служителей мусульманского культа из числа лояльно настроенных к власти, правительство Дагестанской АССР до конца 1989 года больше, чем было, так и не зарегистрировало.

Уровень грамотности и духовной подготовки неофициального духовенства падал по мере строительства в стране «развитого социализма», но всё же был выше, чем у большинства официально зарегистрированных кадиев, и в 80-е годы, т. к. первые постоянно пополняли свои знания нелегально.

Организация коллективных намазов и мавлидов в частных домах, самовольное открытие мечетей, обучение детей и молодёжи Корану и исламу, изготовление талисманов были главными обвинениями в адрес неофициального духовенства, и некоторые представители духовенства за такие нарушения наказывались (больше применялись штрафы, реже административная высылка и заключение в тюрьмы). Инструкция по применению советского законодательства о культах, принятая 16 марта 1961 г. Советом по делам религиозных культов и Советом по делам РПЦ при Совете Министров СССР регламентировала деятельность религиозных объединений и разъясняла, что подразумевалось под нарушениями советского законодательства о культах97. В последующие годы принимались новые законы и вносились изменения в статьи УК РСФСР, ужесточавшие и уточнявшие меры наказания за нарушения законодательства о культах.

Наиболее радикальными исламистами в 1950 − 1980-е гг. власти считали последователей шейхов А.-Х. Акушинского, Х. Кахибского, М.-Х. Дейбукского, Кунта-хаджи и Амая. Они продолжали подпольно расширять общины мюридов, постоянно вызывая беспокойства у властей.

Перестройка, начатая советским руководством во главе с М.С. Горбачёвым, глубоко затронула религиозную жизнь общества, особенно после 1988 года, когда широко было отмечено 1000-летие крещения Руси. Свобода слова и религиозного самовыражения, докатившиеся до Дагестана, в 1989 году привела к открытому противостоянию Духовного управления мусульман Северного Кавказа и оппозиции. Муфтий М.-Х. Геккиев и его окружение были обвинены в коррупции и воровстве, что привело к их отставке. ДУМСК раскололось на ряд региональных и этнических Духовных управлений. К руководству нового Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД) пришли последователи суфизма. В новых условиях выборное духовенство перестало зависеть от властей.

В Заключении диссертации обобщаются основные результаты исследования и даются краткие выводы. Веками мусульманское духовенство в Дагестане контролировало не только духовную, но и повседневную жизнь горцев, их быт, образование, регулировало взаимоотношения между ними на основе адатов и шариата. В годы революций и гражданской войны (1917 − 1921) противостоящие политические силы края заручались поддержкой самых влиятельных представителей духовенства, а социалисты и большевики умело их разобщили и использовали в своих политических интересах.

Пока советская власть в Дагестане не окрепла, в неприкосновенности сохранялись все институты ислама − мечети, мектебы и медресе, вакфы и закяты, шариатские суды, одним словом, мусульмане пользовались религиозно-культурной автономией, обещанной руководством страны. Как никогда количество всех мусульманских учреждений и институтов стало расти: строились мечети, при них открывались новые мектебы и медресе, создавались шариатские суды, росло число суфийских шейхов, а общины их мюридов пополнялись новыми членами за счёт женщин и молодёжи. В разных районах Дагестанской АССР общества-джамааты продолжали выдвигать духовных лиц в представительные органы, сотни из них по совместительству работали в органах советской власти, кресткомах и школах, т. к. не хватало грамотных людей. Власти пытались использовать духовенство не только для проведения внутриполитических мероприятий, но и при планировании внешнеполитических акций.

По мере укрепления советской власти в Дагестане, духовенство рассматривалось властями противником советского строительства (особенно созданию колхозов и открытию советских школ), своим идеологическим конкурентом, поэтому для её вытеснения из общественно-политической жизни применялись все средства и методы давления (идеологические и административные), в том числе и политические репрессии. Издаваемые партийными и советскими органами власти постановления, ущемлявшие права и свободы духовенства и верующих, плохо выполнялись на местах. Некоторые общества-дажмааты защищали своих духовных наставников от произвола властей.

Религиозная политика до середины 30-х гг. осуществлялась разными наркоматами и правоохранительными органами. Республиканские и районные власти постоянно сталкивались с многочисленными инструкциями и циркулярами разных наркоматов. Лишь постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 г. ликвидировало разнобой в религиозных законах. Нередко характер взаимоотношений между институтами власти и духовенством зависел от того, какой чиновник ведал религиозными вопросами. Антирелигиозные меры в Дагестане реализовывались чрезвычайно сложно. Достаточно сказать, что один и тот же вопрос партийными организациями и исполнительными органами власти обсуждался в течение одного года несколько раз. Осуществление в Дагестане задач культурой революции и коллективизация сельского хозяйства совпали с антирелигиозными мероприятиями, что вызвало локальные очаги восстания в 30-е годы, возглавившие духовенством.

В Великой Отечественной войне 1941 − 1945 гг. многие представители мусульманского духовенства вместе с народом несли все тяготы и страдания. Они не только помогали ковать победу патриотическими проповедями, но и работали в колхозах и других хозяйствах, жертвовали свои сбережения в Фонд Победы. Война заставила власти внести большие изменения в конфессиональную политику. Для руководства религиозной жизнью в 1943 − 1944 гг. были учреждены Совет по делам Русской православной церкви и Совет по делам религиозных культов, созданы четыре Духовных управления мусульман, в том числе и ДУМСК. Тем самым советское государство создало подконтрольное себе официальное мусульманское духовенство при легально действующих и зарегистрированных мечетях. В послевоенные годы получило регистрацию и некоторое количество мусульманских религиозных объединений, но сотни из них до конца 1989 г. не смогли добиться регистрации и действовали вне закона. После завершения религиозной «оттепели» в конце 40-х гг., советское государство постепенно стало закрывать ранее зарегистрированные молитвенные дома и религиозные объединения всех конфессий.

Какая-то часть незарегистрированного (неофициального) духовенства отказывалась признавать муфтият и выполнять его указания. Особенно резко критиковали муфтиев и кадиев за то, что материальные блага были для них важнее духовной жизни и за связи с государственными органами. Муфтии, в свою очередь, боролись против последователей суфизма и запрещали им проводить традиционные для них обряды, такие, как паломничество на зияраты и пиры, зикры и мавлиды, жертвоприношения. Они объявлялись запретными и противными шариату. Государственные чиновники, как и прежде, подогревали противоречия среди духовенства, чтобы держать её под контролем. Представители духовенства практически не предпринимали никаких усилий для достижения компромисса между собой и противостоять власти. Мало кто из них пытался отстоять у государства свои гражданские права, декларированные советскими Конституциями 1936 и 1977 годов, но никогда не соблюдаемые. Редкие попытки представителями духовенства делались, но подавлялись властями быстро.

Жёсткая конфессиональная политика советского государства, направленная на секуляризацию религии у верующих, имело в преимущественно мусульманском Дагестане двойственное значение. С одной стороны, она породила несколько поколений людей, полностью забывших о своих мусульманских корнях, не умеющих читать и не желающих знать самые простые молитвы и обряды. С другой стороны, за десятилетия советского атеизма, удалось вырвать верующих из-под влияния духовенства и приобщить людей к светской культуре.