Geum.ru

Ециалистов, досконально знающих свое дело, имели и имеют все главы народов и государств: фараоны и цари, императоры и вожди, председатели, премьеры и президенты

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   24

В архивных документальных материалах, в следственных и оперативных делах не обнаружено конкретных данных, компрометирующих Брусилова. Лица, лично знавшие Брусилова и его семью, рассказали, что, по их мнению, Брусилов к Советской власти относился лояльно и, несмотря на имевшиеся в тот период определенные трудности, он никогда не высказывал намерения эмигрировать из Советской России.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод, что Брусилов был, несомненно, прогрессивным военным деятелем и русским патриотом. Принадлежа к высшим слоям старого общества и занимая высокие посты в армии, он после Великой Октябрьской социалистической революции не остался в лагере противника, а перешел на сторону Советской власти и принимал участие в строительстве Красной Армии... В 1924 году в силу преклонного возраста он вышел в отставку, но был зачислен на должность для особо важных поручений при Реввоенсовете СССР, на которой находился до самой смерти, последовавшей 17 марта 1926 года в Москве...

Отдел административных органов ЦК КПСС, рассмотрев материалы исследования и проведя дополнительно некоторую проверку, согласен с выводами Министерства обороны СССР, Комитета госбезопасности и Главного архивного управления при Совете Министров СССР. В целях восстановления положительной оценки деятельности Брусилова в период первой мировой войны, а также его службы в рядах Советской Армии, полагаем целесообразным:

- разрешить Главному архивному управлению при Совете Министров СССР открыть доступ исследователям к архивным материалам о Брусилове, которые могут находиться в открытых фондах;

- поручить Министерству обороны СССР опубликовать в Военно-историческом журнале ряд статей о Брусилове, определяющих его место и роль в развитии военного искусства и характеризующих его деятельность в рядах Советской Армии;

- рекомендовать Главлиту при Совете Министров СССР разрешить издательствам публикацию материалов о жизни и деятельности Брусилова. Просим согласия.

Зав. отделом

административных органов ЦК КПСС

Н. Миронов.

Зав. сектором органов госбезопасности

А. Малыгин. 6 июля 1962 г."


Возникает вопрос: зачем же понадобилось Надежде Владимировне Желиховской-Брусиловой подделывать мемуары своего мужа, очернять его перед русским народом, которому он честно и безупречно служил всю жизнь?! Суть в том, что совершенно чужой по духу, по мировоззрению была для Брусилова эта одесская дамочка, не понимавшая, не любившая и самого Алексея Алексеевича, и его единственного сына от первой жены, не жалевшая усилий, чтобы разрушить их близость. Ничего не видела она в своем позднем браке с Брусиловым, кроме практической выгоды (положение в обществе, деньги). И добивалась этого. Вот свидетельство еще одной официальной бумаги, из подробной "Справки по материалам на А. А. Брусилова", составленной работниками госбезопасности совместно с военными и архивистами. Раздел IV, пункт "д":

"По данным чехословацких друзей, во время нахождения А. Брусилова с женой и сестрой жены на лечении в Карловых Варах в 1925 году их принимал в Ланах президент Масарик. Наблюдение за А. А. Брусиловым и членами его семьи вел официально полицейский агент Виммер.

В ноябре 1926 года Масарик выслал вдове А. А. Брусилова на подставное лицо 10 тыс. крон. Установить лицо, на имя которого переведены деньги для Н. В. Брусиловой, не удалось...

С 1934 по 1938 год Н. В. Брусилова из фонда президента Чехословакии получала пенсию в сумме 2300 крон ежемесячно. После смерти Н. В. Брусиловой пенсия в сумме 1000 крон ежемесячно переводились ее сестре - Е. В. Желиховской".

За что им платили? Нет, без всяких причин денег не дают. Тем более расчетливые капиталисты. Заработали, значит.

Нелегко было очистить от скверны имя нашего замечательного полководца, восстановить его честь и славу, вернуть на скрижали отечественной истории. Справедливость восторжествовала, и я горжусь тем, что внес в это дело свою скромную лепту. Большое спасибо тем работникам Центрального Комитета партии, которые приложили значительные усилия, чтобы начать и довести до конца эту работу. Окажись на их месте черствые чиновники - могли бы просто отмахнуться от "лишних" забот. Особая благодарность заведующему отделом административных органов ЦК КПСС Н. Р. Миронову, проявившему настойчивость и последовательность в преодолении возникавших трудностей. К сожалению, этот достойный человек, бывший фронтовой политработник, вскоре завершил свой жизненный путь в авиакатастрофе вместе с маршалом С. С. Бирюзовым. Самолет с делегацией на борту, направлявшийся в Югославию, разбился в горах. Очередной несчастный случай.

Как бы там ни было, мы сделали все, что могли для генерала Брусилова и для его сына, корнета Алексея, моего друга, командира кавалерийского полка Красной Армии, который под дулом винтовок не отказался от своих убеждений и принял смерть от рук белогвардейцев в Киеве в декабре 1919 года. Перед Брусиловыми - перед старшим и младшим - совесть моя чиста.


12

Большим теоретическим подспорьем для тех, кто непосредственно вел войну с космополитизмом на местах, послужили основополагающие работы, созданные Иосифом Виссарионовичем в то напряженное время. Подспорьем не для карательных органов, которые использовали свои особые средства, а для людей, которые имели дело с такими "подкованными" противниками, как менделисты, вейсманисты, морганисты, марристы и другие разнообразные "исты", вооруженные знаниями и со столь отточенными зубами, что палец в рот не клади. Я имею в виду труд Сталина "Марксизм и вопросы языкознания", а также "Экономические проблемы социализма" - последнее произведение он не успел завершить. Нет необходимости излагать содержание. Умный или любознательный сам заинтересуется, прочитает, уяснит; дурак не поймет; обывателю все "до лампочки". Скажу лишь о своем понимании сути и значения некоторых аспектов проблем, высвеченных Иосифом Виссарионовичем.

Первую статью в "Правде" но вопросам языковедения Сталин начал фразой: "Что касается марксизма в языкознании, как и в других общественных науках, то к этому делу я имею прямое отношение..." Не только имел отношение, но и разбирался - и в марксизме, и в языках. Грузинский, естественно, знал в совершенстве. Мог объясниться с армянином, с азербайджанцем. Учил когда-то греческий и латынь - основу многих европейских языков. Пытался с помощью жены овладеть английским, но почти безрезультатно: не нравилось, да и времени было мало - бросил. В Потсдаме, наслушавшись на Конференции англо-американского говора, сказал своим: "Орут, как мартовские коты на крыше"... Чуждое звучание.

Уважительней относился Иосиф Виссарионович к немецкому языку, даже передачи германского радио ловил, кое-что понимая, если диктор говорил медленно, чисто, "по-берлински", без тех акцентов, которые характерны для баварцев или, к примеру, для саксонцев. Ценил иврит за его почти латинскую четкость и краткость, хотя, конечно, никогда им не пользовался. Особенно же любил и глубоко чувствовал язык русский, ставший для него более родным, чем наречия Кавказа. Когда критики-космополиты подняли шум о неуместности использования в литературе таких обычных для нас, но кое-кому непонятных слов, как "заиндевелый" или "закуржавевший", издеваясь над ними, над "сермяжными", Сталин выразил свое недоумение. А я объяснил:

- Этим критиканам наши выражения если даже и доступны, то слух режут. В национализме готовы обвинить за такие слова. Им бы с заграничных столов огрызки.

- Я ведь тоже по рождению не русский.

- У вас народная академия. Высшая школа плюс отношение...

В свое время огласку получил такой факт. Читая "Правду", Иосиф Виссарионович обратил внимание на стихотворение Александра Межирова. Само произведение особых эмоций не вызвало, бросилась в глаза лишь концовка: "Комментарий не надо, это ясно и так". Возмутился! Безграмотность, и где: в центральной партийной газете, задающей тон всей нашей печати! Позвонил главному редактору "Правды" Поспелову. "Что за выражение - комментарий не надо? У вас что, настоящих корректоров нет? Может, мне пойти к вам в газету корректором?!"

Поспелову дан был хороший урок. Да и поэту тоже, тем более что стихотворение немедленно изъяли из подготовленного к изданию сборника.

О необходимости навести порядок в лингвистике, поднять уровень грамотности, повысить роль и престиж русского языка, ставшего важнейшим средством межнационального общения и сближения не только внутри страны, но и с зарубежьем - об этом я впервые услышал от Иосифа Виссарионовича 13 мая 1947 года, и вот при каких обстоятельствах. В конце того солнечного и очень жаркого дня Сталин, Жданов и Молотов приняли группу писателей и побеседовали с ними. Были: Фадеев, Горбатов, Симонов и другие товарищи. Иосиф Виссарионович, как всегда, к встрече готовился тщательно, прочитал последние произведения не только названных литераторов, но и Твардовского, Эренбурга, Тихонова, Павленко - двух последних он знал с двадцатых годов, когда они работали в Тифлисе в газете "Заря Востока", и с тех пор следил за их творчеством, как, впрочем, и Лаврентий Павлович Берия. В Грузии их считали "своими".

Я на той встрече не присутствовал, но со слов Сталина знал: разговор шел главным образом о материальном положении писателей - гонорары не обеспечивали им возможность спокойно работать над новыми произведениями. Обсуждалось, как и насколько повысить оплату и тиражи изданий. Сталин обратил внимание собравшихся на то, что у многих литераторов, особенно у молодых, пришедших с фронта, даже у очень одаренных, есть сложности с грамотностью, с общей культурой - война помешала получить образование. Надо помочь им наверстать упущенное.

Поздно вечером, делясь со мной впечатлениями от встречи, Иосиф Виссарионович как раз и упомянул о лингвистике, о значении языковедения. И надолго умолк, задумавшись. А продолжение разговора состоялось не скоро, года через полтора, на несколько другой основе. Это случилось в самый разгар идеологической битвы, когда стало ясно, что американцы и англичане используют любые средства, в том числе и навязывание своего языка, активно распространяя его по всему миру и справедливо считая: на каком языке люди говорят, на каком пишут и газеты читают, на том и думают и идеи воспринимают. Кто "продвинул" свой язык в ту или иную страну, тот и пользуется там влиянием.

Значит: распространение своего языка по всей земле - это одна из ступеней подъема к мировому господству. Вот янки и продвигали, и навязывали английский разными способами, повсюду и всем. В том числе и нам. А мы, как выяснилось, не очень-то были готовы противостоять. Хорошо хоть, что не в обычаях Сталина было обороняться: если на нас нападают, мы должны ответить - активнее и сильнее. Тем более что наш язык гораздо богаче, гибче, многообразней, красивей и выразительней консервативно-унылого английского, более пригоден для международного общения. Последнее подтверждается всей жизнью нашей многонациональной России. Более ста народов, обитающих в нашей стране, охотно, с пользой для себя, общаются на русском языке: не только потому, что он официально считается государственным, но и главным образом потому, что прост, общедоступен, пластичен и зело пригоден во всех сферах взаимоотношений - от любви до политики. Имея широкую славянскую основу, он впитал в себя элементы греко-латинского, тюркского, угро-финского и других языков, а посему легко усваивается разными народами, даже очень далекими один от другого: к примеру, индусами и испанцами, китайцами и албанцами.

Партийно-государственный деятель Сталин испытывал нарастающую неприязнь к английскому языку, как к орудию ползучей экспансии новых претендентов на мировое господство, а я был солидарен с Иосифом Виссарионовичем хотя бы уж потому, что английский язык, в отличие, скажем, от строгого и точного немецкого, от певуче-веселого итальянского, никогда не нравился мне и даже вызывал раздражение. Тяжел для изучения и произношения, со множеством идиом. Не ощущал я в нем красоты и поэтики. Без хороших рифм, без ритмики, что особенно заметно в песнях. Да у них и песен-то в нашем понимании нет, разве что мелодекламация под хаос музыкального сопровождения, лишенного внутреннего ритма, теплой задушевности, откровения - их заменяет надсадный визг, какое-то хрюканье-бряканье, стук там-тамов первобытных африканских племен. Недостатки языка заставляют англо-американских певцов выражать свои чувства, эмоции самыми примитивными механическими способами: они тужатся, как при запоре, даже боязно за них - прямая кишка выпадет. Они орут и хрипят, они гундосят, картавят, вопят - и все это на грани истерики. С соответствующими телодвижениями. Бывают, конечно, талантливые исключения в этой какофонии джунглей, но редко.

Худшие качества английского языка особенно заметны в его американском варианте, более прямолинейном, более жаргонном и грубом. Мой давний друг Стас Прокофьев, упоминавшийся в этой книге, погибший еще на той войне от немецкого снаряда-"чемодана", выделялся среди офицеров не только добрым характером, но и весьма широкой эрудицией, оригинальностью суждений. Увлекаясь топонимикой, он владел без малого двумя десятками языков. Анализировал их опять же в целях своей любимой топонимики, для определения происхождения тех или иных географических названий, для изучения истории тех или иных регионов. Американский вариант английского языка Стас охарактеризовал с не свойственной ему резкостью (поэтому и запомнилось), как "язык простуженных сифилитиков". Заселяли, мол, Новый Свет выходцы из сырого, промозглого Альбиона, к тому же отправляли осваивать далекую территорию прежде всего "отбросы общества": каторжников, бродяг, проституток, больных... Они сами рвались туда, подальше от властей, на свободу, рассчитывая на свою удачливость, на силу, на хитрость. В этом один из истоков американского прагматизма и эгоизма, жестокости в борьбе за личные интересы.

Слова Стаса Прокофьева, которые я вспомнил при Сталине, он признал если и близкими к истине, то для широкого использования непригодными. Частное мнение. И - нельзя оскорблять население целой страны. Тем более что и язык, которым пользуются американцы в нашем двадцатом веке, значительно изменился, улучшился и обогатился за счет понаехавших в США людей из других государств. И вообще: главное для нас не критика языка как такового, а борьба с его искусственным насаждением, с навязыванием его народам всего мира. Вопрос в том, как остановить эту агрессию, как самим усилить повсюду значение и притягательность русского языка. Но для этого надо самим разобраться, что к чему, поспорить с последователями академика Н. Я. Марра, чьи ошибки становятся чем дальше, тем заметней, и основательно поправить доморощенных космополитов, которые готовы пренебречь и Отечеством, и нашим родным языком.

Лично я, как и многие граждане нашей страны, узнал о существовании вышеуказанного лингвиста в 1930 году, а еще точнее - в середине лета того года, во время XVI съезда партии, который длился с 26 июня по 13 июля и вошел в историю как съезд развернутого наступления социализма по всему фронту. Тогда Сталин сообщил о достижениях в индустриализации, в коллективизации сельского хозяйства и сказал: если по темпам развития мы догнали и перегнали передовые капиталистические государства, то по уровню промышленного производства все еще очень отстаем от них. Отсюда задача на будущее: продолжая усиливать темпы, догнать и перегнать эти государства также и по уровню производства.

Шел большой разговор о значении социалистического соревнования. И опять четкое определение Иосифа Виссарионовича: "Самое замечательное в соревновании состоит в том, что оно производит коренной переворот во взглядах людей на труд, оно превращает труд из зазорного тяжелого бремени, каким он считался раньше, в дело чести, в дело славы, в дело доблести и геройства".

В общем Сталин, что называется, "был на коне", и лучи славы впервые, пожалуй, столь ярко освещали и согревали его, недавно разгромившего своих основных конкурентов-троцкистов и вышвырнувшего за границу политически обанкротившегося Льва Давидовича. Такова была обстановка, на фоне которой опять же впервые хлынул на Иосифа Виссарионовича широкий поток славословия со стороны тех, кто искал расположения и поддержки вождя. Именно так оценил я выступление на съезде языковеда Н. Я. Марра, который приветствовал Сталина от имени беспартийных ученых. И при этом, в отличие от других ораторов, поднимавшихся на всесоюзную партийную трибуну, обратился к вождю... на грузинском языке, чем привлек к себе, естественно, особое внимание. В том числе и Иосифа Виссарионовича. Внешне Сталин никак не отреагировал, но я понял, лингвиста выделил особо. Во всяком случае, познакомился с научными трудами Марра, найдя их достаточно интересными, особенно работы дореволюционные, не окрашенные политикой, объективные. Обратил внимание на конъюнктурность последних лет. А еще запомнил Сталин неприятное ощущение из-за того, что Мирр отнесся к нему не как к руководителю великого русского государства, всей многонациональной коммунистической партии, а прежде всего как к грузину, подчеркнув его происхождение. Зачем? Сам Иосиф Виссарионович считал себя больше русским, чем кавказцем, требовал, чтобы общесоюзная переписка велась только на русском. Ну, встретятся несколько грузин или, к примеру, татар - пусть говорят по-своему сколько угодно. Но если среди тех же грузин находится хотя бы один татарин или, положим, узбек, собеседников не понимающий, все должны говорить по-русски. Иначе - неэтично и просто неприлично: все равно, что показывать кукиш за спиной. Объясняйтесь, товарищи, на нашем государственном общенациональном языке, хотя бы для того, чтобы не ставить в неловкое положение никого из присутствующих. Это, конечно, правильно. А Марр, стремясь, вероятно, сделать Сталину приятное, переборщил, зацепил болезненную струну. Иосиф Виссарионович, как у него часто бывало, навсегда втайне запомнил неприятное дребезжание этой струны.

Коль скоро трудами Марра заинтересовался Сталин, то и я счел необходимым ознакомиться с оными, чтобы иметь свое мнение. Пишет этот ученый-языковед нудно, тяжелыми фразами, но у меня все же хватило терпения одолеть его работы и, по возможности, вникнуть в суть. Квинтэссенция его теории сосредоточена, на мой взгляд, в одном абзаце, легшем на бумагу в 1926 году. Цитирую по второму тому "Избранных трудов" Н. Я. Марра, увидевшему свет в 1936 году. Страница 24:

"Поскольку жизнь неумолимо ставит перед нами всеми вопрос о живом орудии международного общения, то этот важнейший и ни на минуту не устранимый вопрос нового интернациональною общественного строительства нас вынуждает отвлечься от куцых перспектив настоящего... и говорить не о многочисленных международных языках, всегда классово-культурных и всегда неминуемо империалистических, а об едином искусственном общечеловеческом языке и говорить о нем не утопически и не кустарно-самодельнически во вкусе и в поддержание европейского империализма, а подлинно в мировом масштабе, с охватом языковых навыков и интересов не одних верхних тонких слоев, а масс, трудовых масс всех языков и стран... Будущий единый всемирный язык будет языком новой системы, особой, доселе не существовавшей, как будущее хозяйство с его техникой, будущая внеклассовая общественность и будущая внеклассовая культура".

Главное, как я уразумел, вот в чем. Язык - явление классовое. Когда свершится мировая революция, когда не будет разделения общества на классы, канет в вечность и языковая раздробленность, появится единый всемирный язык. Он будет отличаться от всех ныне существующих, в том числе и от русского. Совершенно особый, "коммунистический" будет язык... Черт его знает, может, и так. Сталин некоторое время идею Марра поддерживал, не активно, однако распространению не препятствовал. А я не пришел к определенному выводу: слишком далеко надо было заглядывать. Сначала требуется всеобщая победа пролетариата, мировая революция, а она не получилась, даже сама идея после ухода Ленина и Троцкого перестала носиться в воздухе. Получается: марровскую теорию практикой не проверишь. Любые инсинуации, любые предположения возможны, даже халтура. Может, Марр и его последователи просто приспосабливаются к политике, создав свою школу, извлекая какие-то выгоды?!

А они - выгоды - действительно были. Вскоре после XVI съезда партии Марра приняли в ВКП(б) даже без прохождения кандидатского стажа. В 1933 году получил редчайший в то время орден Ленина. Возглавил научный институт, пытавшийся претворить замыслы академика в реальную действительность. Под руководством Марра был разработан так называемый "аналитический алфавит" для всех народов Советского Союза, как прообраз всеобщего алфавита будущего. Внедрить это нововведение попытались для начала в Абхазии. Вероятно, потому, что Николай Яковлевич Марр родился где-то в тех краях от матери-грузинки и отца-шотландца, охотно жил-отдыхал там на берегу моря, пользовался определенной известностью. Однако ничего не получилось. Абхазцы предпочли свой алфавит, готовы были говорить и писать на своем языке, на русском, на грузинском, но навязываемый им искусственный конгломерат не восприняли. А с началом войны попытка совсем заглохла.

Некоторые достижения выдающегося лингвиста-кавказоведа умиляли меня бесподобной простотой. По его палеонтологической теории, все слова всех без исключения языков мира имеют общую основу, состоят из четырех элементов, вначале служивших названиями древних племен - Сал, Бер, Йон, Рош. Племена-то, может, и были, но почему именно такие буквенные сочетания стали основой всех языков - уразуметь трудно. И откуда такое количество? Марр связывал это со сторонами света: таковых четыре, значит и элементов должно быть столько же. От каждой части света по племени, от каждого племени по элементу. Ну а когда слились, то и пошло словесное размножение.

Ладно, мало каких благоглупостей люди не навыдумывают, в том числе и академики. В конечном счете, отрицательный результат - тоже результат. Но беда в том, что от деятельности Марра и его агрессивных сторонников страдала наука, страдали лингвисты, не принявшие новую теорию, не желавшие участвовать в "марровских авантюрах". Этих ученых объявляли антиреволюционерами, адептами буржуазии, увольняли с работы, травили, даже арестовывали. Не избежал такой участи известный академик-русист В. В. Виноградов, автор книги "Великий русский язык". Оказался в тюрьме, а затем в ссылке по "делу славистов". А марристы торжествовали. Но рано.