Ученик 10 класса

Вид материала

Подобный материал:

Муниципальное образовательное учреждение

Крещенская средняя общеобразовательная школа.

Выполнил: ученик 10 класса

Устинов Никита

Учитель литературы:

Кортузова Светлана Николаевна

с. Крещенское – 2009г.

В сентябре 1820 года дворня мценского помещика Афанасия Неофитовича Шеншина встречала в усадьбе Новосёлки своего барина, который отсутствовал почти целый год: лечился на водах в Германии. Отставной гвардеец, 44-летний Шеншин вернулся не один: он привёз с собой жену-

22-летнюю Шарлоту Фёт, которая бросила в Германии, в Дармштадте,

Мужа Иоганна Фёта, дочь Каролину, старика отца Карла Беккера, все, принеся в жертву своей страсти. Вскоре после приезда Шеншина с Шарлотой в Новосёлки и появился на свет младенец Афанасий; точная дата его рождения неизвестна (варианты:29 октября; 23 ноября; 29 ноября).

Это - лишь малая часть «тайны происхождения», главное же в том, что А. Шеншин явно не был его отцом, но и И.Фёт не считал его своим сыном (это явствует из переписки Шеншина и Беккеров, разысканной уже в наше время Г. Блоком).

Осенью 1838 года Погодинский пансионер становится студентом университета, и в это же время происходит два события, которые и обозначают в его жизни момент «рождения поэта»: восемнадцатилетний Афанасий начал писать стихи и познакомился с Апполоном Григорьевым – тоже студентом университета и тоже горевшим страстью к стихотворству.

Вскоре два друга, «Афоня» и «Апполоша», стили совсем неразлучны: Афанасий переехал в дом Григорьевых на Малой Полянке в Замоскворечье.

Здесь друзья готовили к печати первый, «студенческий» сборник стихов Афанасия (который вышел в 1840 году под инициалами «А.Ф.»); в этом же доме были созданы и многие уже зрелые самобытные стихотворения, которые вскоре стали появляться в журналах под именем «А.Фет». Эта полная подпись впервые появилась в конце 1841 года под стихотворением «Посейдон» в журнале «Отечественные записки»; может быть, следует приписать случаю, ошибке наборщика то, что буква «ё» переправилась в «е»,

но сама перемена была знаменательной; фамилия «Гессен – дармштадского подданного» отныне обращалась как бы в литературный псевдоним русского поэта…

«Этот человек должен был или убить себя, или сделаться таким, каким он сделался. Страдания улеглись, затихли в нём, хотя, разумеется, не вдруг. Он был художник, в полном смысле этого слова: в высокой степени присутствовала в нём способность творения. Со способностью творения в нём росло равнодушие. Равнодушие – ко всему, кроме способности творить,- к божьему миру, как скоро предметы оного переставали отражаться в его творческой способности, к самому себе, как скоро он перестал быть художником.- Так сознал и так принял этот человек своё назначение в жизни». Это свидетельство, многое, объясняя в становлении личности Афанасия Фета (с его парадоксальной, изумляющей многих контрастностью человека и поэта), находит подтверждение в прозвище, которое имел в студенческие годы Фет: «Рейхенбах».

В год окончания университета (1844) ему пришлось пережить новые «приговоры жизни». Сначала скоропостижно скончался дядя Пётр Неофитович Шеншин. Вскоре (после нескольких лет мучительной болезни) умерла от рака мать поэта. В начале следующего года Фет простился с Новосёлками и отправился в Херсонскую губернию, и поступил на службу в Военного Ордена полк.

Годы военной службы стали важной эпохой в судьбе Фета - человека и поэта. «Никакая школа жизни не может сравниться с военною службой, требующей одновременно строжайшей дисциплины, величайшей гибкости и твёрдости хорошего стального клинка в сношениях с равными и привычку достижения цели кратчайшим путём» - так оценивал в мемуарах Фет значение своего военного поприща. Эта эпоха сформировала из юного поэта зрелого мужа, оформила весь облик Фета – с тем его парадоксальным сочетанием «практика» и «поэта», «рациональности» и «интуитивности», которое так изумляло близко знавших его людей.

По собственному признанию Фета, в первые годы военной службы муза его «упорно безмолвствовала». Но вот на пороге 1850-х годов его «интуитивно-поэтическое начало» вновь пробудилось, и вслед за книгой, собравшей прежние произведения, стали появляться в периодике новые фетовские стихотворения, свидетельствовавшие о полном расцвете этого таланта. Во втором номере журнала «Москвитянин» 1850 года были напечатаны следующие двенадцать строк, присланные кирасиром из Херсонской губернии:

Шёпот сердца, уст дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

Бледный блеск и пурпур розы,

Речь не говоря,

И лобзания, и слёзы,

И заря, заря!..*

Это было стихотворение, с которого началась громкая слава Фета, и которое навсегда стало для многих русских читателей символом всей фетовской поэзии.

В этих двенадцати строках ярко проявилась та особенность фетовской поэзии, которую почувствовали читатели в сборнике 1850 года.

В декабре 1853года в редакции того журнала, который более всех способствовал возрождению интереса к поэзии, появился человек, имевший репутацию первого лирического поэта. «Коренастый армейский кирасир, говорящий довольно высоким слогом», «с допотопными понятиями из старых журналов» - таким (в описании А. Дружинина) предстал Фет в «Современнике» и скоро стал равным в кругу этого журнала, где собрался весь цвет русской литературы.

Поэт появился в редакции «Современника» в конце 1853 года, а уже в первом номере следующего года Некрасов сообщает читателям, что Фет будет постоянным сотрудником журнала и что он вручил редакции «запас стихотворений, которые все не уступают помещённым в этой книжке». Некрасов не только пропагандировал поэзию Фета, но и столь явно отдавал в своём журнале предпочтение его стихам перед всеми иными – в том числе и своими собственными,- что Фет превратился в ведущего поэта «Современника» и самого знаменитого лирика эпохи!

Среди оценок, из которых складывалась в эти годы высочайшая поэтическая репутация Фета, есть одна, которую можно назвать венцом его поэтической славы. Это краткий, но «дорого стоящий» отзыв одного из тогдашних активных сотрудников «Современника» - Льва Толстого: «И откуда у этого добродушного толстого офицера берётся такая непонятная лирическая дерзость. Свойство великих поэтов?» Слова эти вызвала одна из тех «весенних песен» («Еще майская ночь»), которые составляют самую сердцевину фетовского творчества.

Фетовские весенние стихотворения поражали читателя стихийной силой любовного влечения: «Смело можно сказать, что на русском языке еще не бывало подобного изображения весенней неги, доходящей до болезненности.

Из фетовских стихотворений можно было бы составить целый «звёздный цикл» - так много писал он о звёздах (как никто в русской поэзии), снова и снова находя в звёздном небе вдохновение для своего «космического чувства». Поэзия Фета должна быть понята в свете того «идеала человеческого чувства», который свойственен народной лирике. Вот всего две строки (берём их из собрания Соболевского), которые, на наш взгляд, как бы кристализируют «ценностную суть» народной любовной песни:

Говорили сокровенные слова;

Во саду слышали прекрасны дерева.

В 1855 году, в разгар «поэтической эпохи», Некрасов написал полушутливую характеристику её деятелей, где было, в частности, сказано:

Как птица распевает Фет,

Стихи печатает Некрасов.

Высочайшая похвала Фету ограничена, однако, одной существенной оговоркой: о «доступной ему области». Что именно было недоступно таланту Фета, с огромной силой продемонстрировал только что вышедший сборник самого Некрасова. О « громадном, неслыханном успехе стихотворений Некрасова (по словам Тургенева) говорилось повсюду; и не одному только Чернышевскому стало ясно, что Некрасову суждено «быть в поэзии создателем совершенно нового периода».

Вряд ли мы ошибёмся, если скажем, что именно со сборников 1856 года началось противостояние Фета и Некрасова – сначала подспудное, а затем (уже в иную общественную и литературную эпоху 1860-х годов) перешедшее в открытый антагонизм.

Выйдя в 1858 году в отставку (так и не получив права на потомственное дворянство), отставной штабс-ротмистр решил стать профессиональным литератором и занялся переводами.

Сельскохозяйственный сезон 1861 года Фет провёл уже на «своей собственной земле»: на юго-западной окраине родного ему Мценского уезда, среди голой степи, он купил хутор Степановку с двумястами десятинами земли. Семнадцать лет жизни отдал Фет Степановке, превратив её в образцовое доходное хозяйство; более того - бывший хутор стал хорошо устроенной усадьбой со скромным, но удобным и комфортабельным домом, с прудом, садом (выращенным на пустом месте), с отличной подъездной дорогой на месте прежней непролазной колеи.

В 1877 году Фет купил старинную усадьбу Воробьёвку, сделал её «обителью поэзии». Здесь «лирический поток» старика Фета набрал полную силу – появились один за другим четыре выпуска его лирических стихотворений (1883,1885,1888,1891 гг.) под общим названием «Вечерние огни». Название было многосмысленным, многозначным, предметным и символическим одновременно. Это «вечер жизни», но это и тот переходный час от дня к ночи, когда радостнее всего чувствовал поэт свою «лёгкость», «освобождённость» от дневных, будничных забот; огонь зажигал уединенный человек, «не занавесивший вечером своих освещённых окон», но за каждым «окошечком» четырёх лирических книжек горели бесконечные живые огни природы, космоса.

В 1888 году в предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней» в последний раз прозвучала ключевая тема фетовской эстетики – тема «борьбы искусства с будничной жизнью»: «Конечно, никто не предположит, чтобы в отличие от всех людей мы они не чувствовали… неизбежной тягости будничной жизни».

Это были его последние четыре сборника стихотворений. В 1892 году Афанасий Афанасьевич Фет покинул этот мир.

Blog

Ученик 10 класса