Geum.ru

Купченко Константин Владимирович курсовая

Вид материалаКурсовая
Подобный материал:
1   2   3   4   5

Глава 2. Крестный путь германских детей.


Весть о мальчике–пророке Стефане рас­ходилась по стране со скоростью пешими богомольцами. Те, кто ходил на поклонение в Сен-Дени, принесли новость в Бургундию и Шампань, оттуда она достигла берегов Рейна. В Германии не замедлил объявить­ся свой "святой отрок". И там папские ле­гаты рьяно взялись за обработку обще­ственного мнения в пользу организации детского крестового похода.

Мальчонку звали Николас (мы знаем только латинский вариант его имени). Родился он в деревушке близ Кельна. Ему было лет двенадцать, а то и десять. Понача­лу он был просто пешкой в руках взрос­лых. Отец Николаса энергично «пропихивал» своего вундеркинда в пророки. Неизвестно, был ли богат отец мальчика, но им, не­сомненно, руководили невысокие мотивы. Монах–летописец, свидетель процесса "дела­ния" малолетнего пророка, называет отца Николаса "пройдошливым дурнем". Сколь­ко он заработал на сыне, нам неведомо, но через несколько месяцев поплатился за дела сына жизнью.19

Кельн – религиозный центр германских земель, куда стекались тысячи паломников зачастую со своими детьми, – был наилуч­шим местом для развертывания агитации. В одной из церквей города хранились рев­ностно почитаемые мощи "Трех королей Востока" (волхвов, принесших дары младенцу-Христу) – героев популярнейшей церков­ной легенды. Отметим деталь, роко­вая роль которой выяснится позже: мощи были захвачены Фридрихом I Барбароссой во время ограбления им Милана. И вот именно здесь, в Кельне, по наущению отца Николас провозгласил себя избранником божьим.

Далее события развивались по уже апро­бированному сценарию. Николасу – де было видение креста в облаках, и голос всевыш­него велел ему собирать детей в поход; толпы бурно приветствовали новоявленного мальчика–пророка; немедленно последо­вали исцеления им бесноватых и иные чуде­са, слухи о которых распространились с невероятной быстротой. Николас ораторст­вовал на папертях церквей, на камнях и бочках посреди площадей; всякий раз в патетических местах своей речи указывая на собор с драгоценной ракой, к которой богомольцы сносили свои пожертвования, он риторически вопрошал: "А таким ли поче­том окружен Гроб Господень в Иерусалиме? Неужели мы бесчувственнее франков? Неужели только им одним достанется слава завоевания святой земли?"

Далее все шло по известной схеме: взрослые паломники разносили весть о малолетнем пророке, дети пере­шептывались и собирались в команды, маршировали по окрестностям разных го­родов и сел уходили окончательно – в Кельн. Но были в развитии событий в Германии и свои особенности. Фридрих II, сам еще юнец, только–только отвоевавший престол у своего дяди Оттона IV, был на тот момент любимчиком папы, а следовательно, мог по­зволить себе перечить понтифику. Он реши­тельно запретил затею детей: страну и без того сотрясали смуты. Поэтому дети собра­лись только из ближайших к Кельну прирейнских краев. Движение выхватывало из семей не одного–двух ребят, как во Франции, а почти всех, включая даже шестилеток и семилеток. Именно эта малышня уже на второй день похода станет проситься старшим на закор­ки, а на третьей–четвертой неделе начнет болеть, умирать, в лучшем случае оставать­ся в придорожных селениях (по незнанию дороги назад – навсегда). Вторая особен­ность германского варианта: среди мотивов детского похода первое место здесь зани­мало не стремление к освобождению "свя­той земли", а жажда мести. Доблестных германцев в крестовых походах погибло весьма много – в семьях любого звания и состояния помнили о горьких потерях. Вот почему отряды состояли почти сплошь из мальчиков (правда, некоторые из них оказались переодетыми девочками), а про­поведи Николаса и других вожаков мест­ных отрядов больше чем наполовину состо­яли из призывов к реваншу. Но реваншу приятному во всех отношениях: ведь по­ход, по "договоренности" с богом, дол­жен быть бескровным. Взрослые германцы умилялись детскому многоголосому пе­нию: "Пройдем по морю, как посуху. Обратим неверных словом божьим, да при­мут святой закон Христа!"20

Отряды детей поспешно собирались в Кельне. Поход надо было начать как можно скорее: император против, бароны против, родители ломают палки о спины сыновей! Того и гляди, заманчивая затея сорвется!

Жители Кельна являли чудеса терпения и гостеприимства (деваться некуда) и давали приют и пищу тысячам детей. Большая часть мальчиков ночевала в полях вокруг города, стонущего от наплыва преступного сброда, который рассчитывал поживиться, присое­динившись к детскому походу.

И вот настал день торжественного вы­ступления из Кельна. Конец июня. Под знаменами Николаса – не менее двадцати тысяч детей (по некоторым хроникам, вдвое больше). В основном это мальчики двенадцати лет и старше. Как ни противи­лись немецкие бароны, но отпрысков знат­ных семей в отрядах Николаса оказалось больше, чем у Стефана. Ведь и баронов в раздробленной Германии было намного больше, чем во Франции, а майорат [Майорат (от лат. major – старший) – форма на­следования недвижимости (прежде всего земель­ной собственности), при которой она переходит полностью к старшему из наследников. Направ­лена на сохранение крупных земельных владений.] не оставлял надежд на обеспеченное будущее их младшим сыновьям: для этих послед­них любой крестовый поход – надежда на улучшение судьбы. К тому же в сердце каждого знатного подростка, воспитанного на идеалах рыцарской доблести, пылала жажда мести за убитого сарацинами деда, отца или брата.

Кельнцы высыпали на городские стены. Тысячи одинаково одетых детей выстроены колоннами в поле. Над серым морем колышатся деревянные кресты, знамена, вым­пелы. Сотни взрослых – кто в сутанах, кто в лохмотьях – кажутся пленниками дет­ского воинства. Николас, командиры отря­дов, часть детей из знатных родов поедут в повозках, окруженных оруженосцами. Но многие малолетние аристократы с котомками и посохами стоят бок о бок с последними из своих холопов.

Отрыдали и отпрощались матери детей из отдаленных городов и селений. Пришел черед прощаться и рыдать кельнским мате­рям – их дети составляют едва ли не поло­вину участников похода.

Но вот прозвучал сигнал труб. Дети затя­нули гимн во славу Христа собственного сочинения, увы, не сохраненный для нас ис­торией. Строй шевельнулся, дрогнул – и двинулся вперед под восторженные клики толпы, причитания матерей и ропот здраво­мыслящих людей.

Проходит час – и детское воинство скры­вается за холмами. Только тысячеголосое пение еще доносится издалека. Кельнцы рас­ходятся – гордые: они вот снарядили своих детей в путь, а франки еще копаются!..21

Неподалеку от Кельна воинство Нико­ласа разбилось на две огромные колонны. Одну возглавил Николас, другую – маль­чик, чьего имени хроники не сберегли. Колонна Николаса двигалась на юг корот­ким путем: по Лотарингии вдоль Рейна, по западу Швабии и через французскую Бургундию. Вторая колонна добиралась до Сре­диземного моря по длинному маршруту: через Франконию и Швабию. Тем и другим путь в Италию заграждали Альпы. Разум­нее было бы идти равниной в Марсель, но туда намеревались направиться француз­ские дети, да и Италия казалась ближе к Палестине, чем бургундский Марсель.

Отряды растянулись на многие километ­ры. Оба маршрута пролегали через полуди­кие края. Тамошний люд, немногочислен­ный даже по тем временам, жался к немно­гим крепостям. Дикие звери выходили на дороги из лесов. Чащи кишели разбойни­ками. Дети десятками тонули при перепра­вах через речки. В таких условиях целые группы убегали обратно домой. Но ряды детского "воинства" тут же восполнялись ребятами из придорожных селений.

Слава опережала участников похода. Но не во всех городах их кормили и оставляли ночевать хотя бы даже на улицах. Порой гнали прочь, справедливо оберегая своих детей от "заразы". Ребятам случалось оста­ваться без подаяния и день, и два. Съестное из котомок слабых быстро перекочевывало в желудки тех, кто посильнее и постарше. Воровство в отрядах процветало. Разбитные женщины выманивали деньги у отпрысков знатных и богатых семей, шулера отнимали у детей последний грош, заманивая играть на привалах в кости. Дисциплина в отрядах изо дня в день падала.

В путь отправлялись рано утром. В са­мую жару делали привал в тени деревьев. Пока шли – пели немудрящие гимны вроде этого, чудом сохранившегося: "Прекрасны поля, еще прекраснее леса, одетые в летний наряд. Но Христос прекраснее, Христос чище, и натруженные сердца поют ему хва­лу". На привалах рассказывали и слушали полные необычайных приключений и чудес истории о битвах и походах, о рыцарях и пилигримах. Наверняка находились среди ребят балагуры и шалуны, которые носи­лись друг за другом и выплясывали, когда другие валились с ног после многокиломет­рового похода. Наверняка дети влюблялись, ссорились, мирились, боролись за лидерст­во... Подробности каждодневного марша не сохранились – а они очень нужны. Ведь даже психологию средневековых взрослых мы понимаем с большим трудом, а уж тог­дашние дети – для нас полная загадка.

На биваке в предгорьях Альп, у озера Леман, Николас оказался во главе "воин­ства" почти вдвое меньшего, чем первона­чальное. Величавые горы лишь на минутку своими белыми шапками снега очаровали детей, не видавших ничего подобного по красоте. Затем сердечки сковал ужас: ведь к этим белым шапкам предстояло им подниматься!

Жители предгорья встретили детей настороженно и сурово. Им и в голову не приходило кор­мить ребят. Добро хоть не убивали. Харчи в котомках таяли. Но и это еще не все: в горных долинах германские дети – мно­гие в первый и последний раз – встретили... тех самых сарацин, которых намерева­лись крестить в святой земле! Превратности эпохи забросили сюда отряды арабских грабителей: они осели в этих местах, не же­лая или не имея возможности вернуться на родину. Ребята крались по долине молч­ком, без песен, опустив кресты. Тут бы и повернуть им обратно. Увы, умные вы­воды сделал только примазавшийся к де­тям сброд. Эти подонки уже обобрали дети­шек и разбежались, ибо дальнейшее сулило только смерть или рабство у мусульман. Сарацины зарубили десяток–другой отстав­ших от отряда ребят. Но к таким потерям дети уже привыкли: что ни день они хоро­нили или бросали без погребения десятки своих товарищей. Недоедание, утомление, стресс и болезни делали свое дело.

Переход через Альпы – без еды и теплой одежды – стал для участников похода на­стоящим кошмаром. Эти горы ужасали даже взрослых. Пробираться по обледене­лым склонам, по вечным снегам, по камен­ным карнизам – не у всякого на такое достанет сил и храбрости. Через Альпы переваливали по необходимости купцы с товарами, военные отряды, клирики – в Рим и обратно.

Наличие проводников не спасало от ги­бели неосторожных детей. Камни резали голые замерзающие ступни. Среди снегов не было даже ягод и плодов, чтобы уто­лить голод. Котомки были уже совер­шенно пусты. Переход через Альпы из-за плохой дисциплины, усталости и ослабленности детей затянулся вдвое против обычного! Обмороженные ноги скользили и не слушались, дети срывались в пропасти. За хребтом вставал новый хребет. Спали на камнях. Если находили ветки для костра –грелись. Наверное, дрались из-за тепла. На ночь сбивались в кучи, чтобы согреть друг друга. Поутру поднимались не все. Покойников бросали на мерзлой земле – не было сил даже привалить их камнями или вет­ками. На высшей точке перевала был монас­тырь монахов–миссионеров. Там детей чуть обогрели и приветили. Но где было взять еды и тепла на такую ораву!

Спуск был неимоверной радостью. Зе­лень! Серебро рек! Многолюдные селения, виноградники, цитрусовые, разгар роскош­ного лета! После Альп в живых остался лишь каждый третий участник похода. Но оставшиеся, воспрянув духом, думали, что все горести уже позади. В этом изобильном краю их, конечно, обласкают и откормят.

Но не тут-то было. Италия встретила их нескрываемой ненавистью.

Ведь явились те, чьи отцы терзали набе­гами эти изобильные земли, оскверняли святыни и грабили города. Вспомним мощи "Трех королей Востока", которые увез из Милана Фридрих Барбаросса. По­этому в итальянские города "германских змеенышей" не пускали. Милостыню пода­вали только самые сердобольные, да и то тайком от соседей. Едва три–четыре тысячи детей дошли до Генуи, воруя еду по пути и обирая плодовые деревья.22

В субботу 25 августа 1212 г. (единствен­ная дата в хронике похода, с которой со­гласны все летописи) изнуренные подрост­ки стояли на берегу генуэзской гавани. Два чудовищ­ных месяца и тысяча километров позади, схоронено столько друзей, и вот – море, и до святой земли рукой подать.

Как же они собирались пересечь Среди­земное море? Откуда собирались раздобыть деньги на корабли? Ответ прост. Ни корабли, ни деньги им не нужны. Море – с божьей помощью – должно рас­ступиться перед ними. С первого дня агита­ции за поход ни о каких кораблях и деньгах речи не шло.

Перед детьми был сказочный город – богатая Генуя. Воспрянув духом, они снова высоко подняли оставшиеся знамена и кре­сты. Николас, который в Альпах лишился повозки и шел теперь со всеми вместе пешком, вышел вперед и произнес пламен­ную речь. Ребята с прежним энтузиазмом приветствовали своего вождя. Пусть они были босы и в лохмотьях, в ранах и струпьях, но они дошли до моря – самые упрямые, самые сильные духом. Цель по­хода – святая земля – совсем близка.

Отцы свободного города приняли деле­гацию детей во главе с несколькими свя­щенниками (в прочие моменты похода роль взрослых наставников хронистами замалчи­вается, вероятно, из-за нежелания компро­метировать церковников, поддерживавших эту нелепую затею). Дети не просили кораб­лей, они испрашивали лишь позволения переночевать на улицах и площадях Генуи. Отцы города, обрадовавшись, что у них не просят ни денег, ни кораблей, позволили ребятам остаться на неделю в городе, а затем советовали им возвращаться подобру-поздорову в Германию.

Участники похода живописными колон­нами вошли в город, впервые за многие недели снова упиваясь всеобщим внимани­ем и интересом. Горожане встретили их с нескрываемым любопытством, но в то же время настороженно–враждебно.

Однако дож [Дож – глава Генуэзской рес­публики.] и сенаторы передумали: никакой недели, пусть завтра же убираются из города восвояси! Чернь была решительно против присутствия в Ге­нуе маленьких германцев. Правда, папа благословил поход, но вдруг эти дети вы­полняют коварный замысел германского императора. С другой стороны, генуэзцам не хотелось выпускать из рук такое коли­чество дармовой рабочей силы, и детям было предложено остаться в Генуе навсегда и стать добрыми гражданами свободного города.

Однако участники похода отмахнулись от казавшегося им нелепым предложения. Ведь завтра – в путь через море!

Утром колонна Николаса во всей красе выстроилась у кромки прибоя. Горожане столпились на набережной. После торже­ственной литургии, распевая псалмы, от­ряды двинулись навстречу волнам. Первые ряды вошли в воду по колени... по пояс... И замерли в оторопи: море не желало рас­ступаться. Господь не сдержал своего обещания. Новые молитвы и гимны не по­могали. Время шло. Солнце поднималось и припекало... Генуэзцы, пересмеиваясь, рас­ходились по домам. А дети все не спускали глаз с моря и пели, пели – до хрипоты...

Срок разрешения на пребывание в городе истекал. Надо было уходить. Несколько сот потерявших надежду на успех похода под­ростков ухватились за предложение город­ских властей поселиться в Генуе. Юношей из знатных семей приняли в лучшие дома как сыновей, прочих – разобрали в услу­жение.

Но самые упрямые собрались в поле невдалеке от города. И стали совещаться. Кто знает, где господь положил открыть им дно моря, – может, и не в Генуе. Надо идти дальше, искать то место. И лучше умереть в солнечной Италии, чем вернуться побиты­ми собаками на родину! А страшнее позо­ра – Альпы...

Сильно поредевшие отряды незадачли­вых юных крестоносцев двинулись дальше на юго-восток. О дисциплине больше не было и речи, шли группами, точнее, шай­ками, силой и хитростью добывая пропита­ние. Николас больше хронистами не упоми­нается – может, осел в Генуе.

Орда подростков достигла наконец Пи­зы. То, что их выдворили из Генуи, было отличной рекомендацией для них в Пизе, городе, соперничавшем с Генуей. Море и тут не расступилось, но жители Пизы в пику генуэзцам оснастили два корабля и отпра­вили на них какую-то часть детей в Палести­ну. В хрониках имеется глухое упоминание о том, что они благополучно достигли бере­га святой земли. Но если это и случилось, они, вероятно, вскоре перемерли от нужды и голода – тамошние христиане сами едва–едва сводили концы с концами. Ни о каких встречах детей–крестоносцев с мусульмана­ми хроники не упоминают.

Осенью несколько сотен германских под­ростков добрались до Рима, нищета и забро­шенность которого после роскоши Генуи, Пизы и Флоренции поразила их. Папа Инно­кентий III принял представителей малень­ких крестоносцев, похвалил, а затем пожу­рил их и велел возвращаться домой, запамя­товав, что их дом – в тысяче километров за проклятыми Альпами. Затем по при­казу главы католической церкви дети це­ловали крест, что, "прийдя в совершенный возраст", непременно закончат прерванный крестовый поход. Теперь худо–бедно папа имел несколько сотен крестоносцев на будущее.

Немногие участники похода решились на возвращение в Германию, большинство из них поселились в Италии. До родины до­шли единицы – через многие месяцы, а то и годы. По своему невежеству они даже не умели толком рассказать, где побывали. Детский крестовый поход вылился в сво­его рода миграцию детей – рассеяние их по другим областям Германии, Бургундии и Италии.

Вторую германскую колонну, не менее многочисленную, чем колонна Николаса, постигла такая же трагическая судьба. Те же тысячи смертей на дорогах – от голода, быстрых течений, хищных зверей; тяжелей­ший переход через Альпы – правда, через другой, но не менее губительный перевал. Повторялось все. Только неубранных тру­пов позади осталось еще больше: общего руководства в этой колонне почти не было, поход уже через неделю превратился в кочевку неуправляемых орд голодных до озверения подростков. Монахи и священ­ники с большим трудом собирали детей в группы и кое-как обуздывали, но это – до первой драки за подаяние.

В Италии детей угораздило сунуться в Милан, который за пятьдесят лет еле-еле оправился от набега Барбароссы. Оттуда они еле унесли ноги: миланцы травили их собаками, как зайцев.

Море не расступилось перед малолетни­ми крестоносцами ни в Равенне, ни в других местах. Лишь несколько тысяч детей добре­ли до самого юга Италии. Они уже прослышали о решении папы остановить поход и задумали обма­нуть понтифика и уплыть в Палестину из порта Бриндизи. А многое просто по инер­ции брели вперед, ни на что не надеясь. На крайнем юге Италии в тот год была чудо­вищная засуха – урожай погиб, голод был такой, что, по свидетельству хронистов, "матери пожирали своих детей". Трудно даже представить, чем могла питаться гер­манская детвора в этом пухнувшем от голода враждебном им краю.23

Тех, кто чудом остался жив и добрал­ся до Бриндизи, ждали новые злоключе­ния. Горожане определили участвовавших в походе девочек в матросские притоны. Двадцать лет спустя хронисты станут удив­ляться: отчего в Италии так много белоку­рых голубоглазых проституток? Мальчиков хватали и обращали в полурабов; остав­шимся в живых отпрыскам знатных родов повезло, конечно, больше – их усыновили.

Архиепископ Бриндизи попытался оста­новить этот шабаш. Он собрал остатки маленьких страстотерпцев и... пожелал им приятного возвращения в Германию. Самых фанатичных "милосердный" епископ усадил на несколько суденышек и благословил на безоружное завоевание Палестины. Снаря­женные епископом посудины затонули едва ли не в виду Бриндизи.