Geum.ru

Алексей Богатуров современный международный порядок

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3
санкций за нарушение порядка в современных международных отношениях по сравнению с периодом биполярности тоже заметны изменения. Внешне картина выглядит на первый взгляд согласно тому, как ее рисует российский ученый Ю.П. Давыдов: регулирование международных отношений при помощи норм права становится очевидно все более важным17.         Но на самом деле, как представляется, реальность оказывается сложнее. В начале XXI века наряду с ростом внимания к правовому регулированию международного порядка разрастается тенденция не к ограничению применения силы, а, наоборот, к расширению сферы ее применения и повышению интенсивности силовых акций как раз под предлогом внедрения новых норм и правил международного поведения. При этом угроза общего мирового конфликта остается низкой, а увеличивается вероятность ограниченных региональных войн среднего масштаба, которые позволяют применять и испытывать новые виды оружия, стратегии и тактики ведения военных кампаний.
        После Карибского кризиса 1962 года в международных отношениях наступил период преобладания политико-дипломатических методов регулирования. Во второй половине 1970-х он сменился эпохой преимущественно экономического регулирования. А затем, вскоре после распада СССР, приблизительно с середины 1990-х годов начался продолжающийся до сегодняшнего дня период «возвратного» преобладания упорядочивающей роли силы. При этом, правда, продолжаются попытки добиться более строгой кодификации ее применения, установления нового набора правил, которые бы его регламентировали. Но фактически выработка этих правил временно, по всей видимости, приостановлена. Она, по всей вероятности, неизбежно возобновится по мере вызревания условий для реформы современной системы институтов поддержания международного порядка.
        Остается разобрать вопрос о режиме, в котором реализует себя современный международный порядок. Речь идет о совокупности форм, методов и приемов, которыми пользуются основные субъекты международного регулирования. Несмотря на справедливость приводившегося выше замечания Н.А. Косолапова об авторитарном характере современного порядка, эта характеристика не дает представления о его особенностях.
        Вплоть до начала 2003 года и возникновения разногласий из-за Ирака между странами НАТО, режим, которым регулировался международный порядок, строился на принципе «навязанного консенсуса». Действуя по этому принципу, США стремились во что бы то ни стало обеспечить поддержку своим наиболее важным международно-политическим акциям со стороны всех американских партнеров, включая, судя по практике последних двенадцати лет, и Российскую Федерацию.
        Американская дипломатия экономно расходовала ресурсы. Во-первых, Вашингтон старался не допустить расширения списка «несогласных» и даже враждебных стран. Число официально поименованных Вашингтоном «неблагонадежных» стран было и остается небольшим. Американская администрация успокаивает международное сообщество, подчеркивая: круг «стран-плохишей» узок и применение силы против них не повлечет обширного конфликта.
        Во-вторых, США дорожат единством в рядах дружественных стран. Вашингтон старается избегать дипломатических схваток с партнерами, стараясь привлечь их на свою сторону уговором, посулом, соблазном и только в самом последнем случае – жестким холодным остережением. При этом США экономят дважды: уменьшая сопротивления со стороны внутренней оппозиции в союзных рядах и одновременно перекладывая на них часть бремени по осуществлению навязываемых им решений. Американская дипломатия научилась навязывать «вольным и невольным партнерам» свои варианты видения международных проблем таким образом, что это почти в самом деле выглядит как принятие решений консенсусом на основе взаимных уступок, компромиссов, согласованных шагов.
        США все шире применяют «стратегию вовлечения», терпеливо и последовательно втягивая бывших и потенциальных соперников в отношения сотрудничества с собой, превращая их в партнеров – пусть «упирающихся», «несогласных», не во всем надежных, но партнеров, а не противников. В этом смысл политики «навязанного консенсуса». Международный порядок, на деле оказавшись однополярным, может не выглядеть воплощением лидерства не Соединенных Штатов, а группы – «восьмерки» наиболее влиятельных и ответственных стран мира.
        Китай, Россия, страны Европы, объединявшиеся в политически разобщенный Евросоюз, на региональных уровнях стремятся отстоять автономию своих действий по отношению к США. Но на глобальном уровне они не могут и не пытаются всерьез соперничать с США за влияния в международных делах, хотя все они в разной мере встревожены и раздражены чрезмерным усилением роли Вашингтона и стремятся найти способ умерить американские амбиции.
        Американская элита пока не проявляет беспокойства по поводу подобных настроений. Наиболее сильные государства мира – от Китая и России до Германии и Франции – вовлечены в отношения торгово-экономической и финансовой взаимозависимости с Соединенными Штатами, и разрыв связей с Вашингтоном никому из них не выгоден. Критикуя США, они одновременно удерживают свои разногласия с ними в контролируемых рамках.
        Положение российской дипломатии в рамках такого режима остается сложным. Меняются ее задачи. В 1990-х годах они определялись настроем на уход от противостояния с Западом и удержание его на невраждебных к России позициях. Сегодня вопросы о противостоянии и враждебности свою актуальность, похоже, утратили. Определяющими устремлениями стали завоевание Россией наиболее благоприятных позиций внутри глобальной системы американских партнерств и – с использованием этих позиций – поддержание необходимого уровня политического контроля на всей территории Российской Федерации, включая зону контроля террористов в Чечне, и влияния в приграничных к России сферах геополитического пространства.
        Союз с Западом в новых условиях стал рассматриваться как важный инструмент решения внешнеполитических задач страны, разрешить которые без него ей было крайне трудно или даже невозможно: заставить прибалтийские государства изменить законы в отношении тамошних русских, к примеру, методом лобовой атаки было нельзя, а через посредство международных организаций – оказалось можно; помешать вступлению этих же стран в НАТО российскими демаршами было решительно невозможно, а девальвировать, обесценить смысл их принятия при помощи опережающего сближения России с США и НАТО стало реально. Вот отчего российская дипломатия фактически приняла американские правила стратегии навязанного консенсуса, сознавая его неприятный подлинный смысл и природу.
        Острота текущего момента международной жизни – в том, что США с 2003 года стали отходить от консенсусной логики, более полагаясь на собственные национальные интересы. Это может означать смену либерально-авторитарного режима «навязанного консенсуса», который сохранялся в 1991-2002 годы, и становление более жесткого режима «авторитарного патернализма», в рамках которого США будут регулярно и откровенно давать чувствовать свое силовое превосходство, игнорируя мнения международных организаций и любых государств-членов международного сообщества. Пользуясь терминами Дж. Айкенбери, в современной ситуации США как гегемон международной системы достигли зенита могущества и, соответственно, конституционное начало международного порядка, по всей видимости, на время отступило на второй план, чтобы – если верить Дж. Айенбери – вернуться на первый, когда гегемон начнет дряхлеть.

***

        Степень регулируемости современных международных отношений остается довольно высокой, что позволяет говорить о достаточной устойчивости существующего международного порядка. В основном такая ситуация выгодна России. Но многим конкретным интересам Российской Федерации международный порядок в его нынешнем виде соответствует мало или недостаточно. Прежде всего Россию не устраивает гипертрофированная роль США в процессах принятия ключевых международных решений, из-за которой девальвируются мнения других государств, недоучитываются их интересы и потребности. Вот почему в текущей ситуации круг задач российской дипломатии связан с поиском путей и ресурсов, в том числе за счет кооперации с другими странами, для демократизации международного порядка и повышения роли России в его формировании и регулировании.

        А.Д. Богатуров – доктор политических наук, профессор, директор Научно-образовательного форума по международным отношениям, главный редактор журнала «Международные процессы»

Примечания
      1 Ср.: Цыганков П.А. Теория международных отношений. М., 2002. Гл. 16. С. 470-475; Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М., 2002; Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003.
      2 Miller L. Global Order. Values and Power in International Politics. Boulder, 1994. P. 50.
      3 Bull H. The Anarchical Society. A Study Order in World Politics. New York, 1977.
      4 Cooper R. Is there a New World Order? // Prospects for Global Order. Ed. by Seizaburo Sato and Trevor Taylor. London, 1993. Vol. 2. P. 8.
      5 Gilpin R. War and Change in World Politics. New York, 1981.
      6 Kissinger H.A. The White House Years. Boston-Toronto, 1979. P. 55.
      7 Ikenberry G.J. After Victory. Institutions, Strategic Restraints, and the Rebuilding of Order After Major Wars. Princeton, 2001. P. 3.
      8 Ibid. P. 7.
      9 Ibid. P. 19.
     10 Ibid. P. 45.
     11 Исчерпывающий разбор российских дискуссий по вопросу о международном порядке в представлен в книге Т.А. Шаклеиной «Россия и США в новом мировом порядке: дискуссии в политико-академических сообществах России и США (1991-2002)». М., 2002.
     12 Рогов С.М. Россия и США в многополярном мире // США: ЭПИ. 1992. № 10. Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996.
     13 Богатуров А.Д. Кризис миросистемного регулирования // Международная жизнь.
1993. № 7.
     14 Богатуров А.Д. Плюралистическая однополярность и интересы России // Свободная мысль. 1996. № 2; Кулагин В.М. Мир в XXI веке: многополюсный баланс сил или глобальный Pax Democratica? // Полис. 2000. № 1.
     15 Салмин А.М. Россия, Европа и новый мировой порядок // Полис. 1999. № 2; Косолапов Н.А. Контуры нового миропорядка // Постиндустриальный мир: центр, периферия, Россия. Общие проблемы постиндустриальной эпохи. М., 1999. Сб. 1. С. 213-241.
К режимно-институциональному пониманию современного международного порядка тяготеют также Э.Я. Баталов и А.Д. Воскресенский.
     16 Работающий в Европе известный канадский ученый Нил Макфарлейн полагает, впрочем, что слово «интервенция» сегодня используется слишком во многих значениях. По его мнению, которое представляется обоснованным, интервенция в собственном смысле слова подразумевает более или менее крупную и продолжительную силовую акцию, которая не носит одномоментного и точечного характера.
Соглашаясь с этим аргументом, можно пояснить, что акции США против Ливии и Судана, строго говоря, интервенциями в самом деле не являлись, а представляли собой ограниченные по масштабам силовые репрессалии.
     17 Давыдов Ю.П. Норма против силы. М., 2002.