Geum.ru

Который видел антимир (сборник)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13

разложенными рукописями своего хозяина, мурлыкая тихую песенку, Гомункулус мастерил маленького

робота. Когда мы вошли, он прилаживал к нему голову куклы, добытую в разграбленном им

магазине.


Поединок


конце последнего марша лестницы он перепрыгнул через перила и, дожевывая на ходу пирожок,

помчался по вестибюлю.

Времени оставалось совсем немного, ровно столько, чтобы занять исходную позицию в начале

аллеи, небрежно развалиться на скамейке и, дождавшись выхода второго курса, пригласить ее на

футбол. Затем они поужинают в студенческом кафе, после чего... Впрочем, что будет потом, он

еще не знал. В таких делах он всегда полагался на интуицию.

Он был уже всеми помыслами в парке, когда из репродуктора раздался голос:

— Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть

дробь шестнадцать эм бе, срочно вызывает декан радиотехнического факультета.

Решение нужно было принимать немедленно. До спасительной двери оставалось всего несколько

шагов. Вытянув губы в трубку, оттопырив руками уши, прищурив левый глаз и припадая на правую

ногу, он попытался прошмыгнуть мимо анализатора фенотипа.

— Перестаньте паясничать, Мухаринский!

Это уже был голос самого декана.

«Опоздал!»

В течение ничтожных долей секунды аналитическое устройство по заданному индексу отобрало

его из десяти тысяч студентов, и сейчас изображение кривляющейся рожи красовалось на

телеэкране в кабинете декана.

Мухаринский придал губам нормальное положение, отпустил уши, и со все еще прищуренным

глазом стал растирать колено правой ноги. Эта манипуляция, по его замыслу, должна была создать

у декана впечатление внезапно начавшегося приступа ревматизма.

Глубоко вздохнув и все еще прихрамывая, он направился во второй этаж...

Несколько минут декан с интересом разглядывал его физиономию. Лицо Мухаринского приняло

приличествующее случаю выражение грустной сосредоточенности. Он прикидывал в уме, сколько

времени ему понадобится, чтобы догнать эту второкурсницу, если декан...

— Скажите, Мухаринский, вас в жизни вообще что-нибудь интересует?

По мнению Мухаринского, это был праздный вопрос. Его интересовало многое. Во-первых, кого

он больше любит: Наташу или Мусю; во-вторых, возможное положение «Спартака» в турнирной

таблице; в-третьих, эта второкурсница; в-четвертых... словом, круг его интересов был

достаточно обширен, но вряд ли стоило во все это посвящать декана.

— Меня интересует профессия инженера-радиотехника, — скромно ответил он.

Это было почти правдой. Все его жизненные устремления так или иначе тесно связаны с

пребыванием в городе студентов, куда, как известно, приезжают, чтобы... и так далее.

— Тогда, может быть, вы мне объясните, почему к концу второго семестра у вас не сдан ни

один зачет?

«Ой как плохо, - подумал он, - исключат, как пить дать, исключат».

— Может быть, специфика машинного обучения... — неуверенно начал Мухаринский.

— Вот именно, специфика, — перебил его декан, — уже три обучающих автомата отказались с

вами заниматься. На что вы рассчитываете?

Тактически правильнее всего было считать этот вопрос риторическим и не давать на него

прямого ответа.

Декан задумчиво барабанил пальцами по столу. Мухаринский глядел в окно. Рыжекудрая

второкурсница шла по аллее. Шагавший рядом верзила в голубой майке нес весла. Кажется, все

ясно. Второй билет на футбол придется кому-нибудь отдать, там всегда бывает много хорошеньких

медичек.

— Мне не хотелось бы вас исключать, не убедившись в полной безнадежности попытки дать вам

инженерное образование.

Охотнее всего Мухаринский сделал бы сейчас кульбит, но это было рискованно.

— Я очень рад, — сказал он, потупившись, — что вы еще верите в возможность для меня...

— Если бы речь шла о ваших возможностях, то вы бы уже давно не числились в списках

студентов. Я имею в виду возможности обучающих автоматов, а в них-то я верю, можете не

сомневаться. Вы слышали когда-нибудь об УПСОСе?

— Конечно... это...

Пауза становилась томительной.

— Конечно слышали, — усмехнулся декан, — вы ведь, наверное, читаете все работы кафедры

обучающих автоматов. УПСОС — это универсальный преподаватель с обратной связью. Надеюсь, вы

знаете, что такое обратная связь?

— Ну, в общих чертах, — осторожно сказал Мухаринский.

— Я буду демонстрировать УПСОС на Международном конгрессе в Вене. Сейчас, для определения

его функциональных возможностей, он обучает контрольную группу студентов. Мне не очень хочется

заведомо снижать средний балл его учеников, но элементарная честность ученого требует, чтобы я

его попробовал на такой... гм... таком... э-э-э... ну, словом, на вас. Короче говоря, я вас

включаю в состав контрольной группы.

— Спасибо.

— Надеюсь, что он в вас вдолбит хотя бы минимальный объем знаний, его схема...

Схемы любых автоматов мало интересовали Мухаринского. Сохраняя на лице выражение напряженного

внимания, он думал о том, что первый тайм уже, вероятно, идет к концу, и что на худой конец

Наташа...

— ...Таким образом, во время обучения ваш мозг составляет единое целое с аналитическим

устройством автомата, которое непрерывно меняет тактику обучения в зависимости от хода

усвоения материала студентом. Понятно?

— Понятно.

— Слава богу! Можете идти.


* * *


...Тысяча триста сорок второй логический поиск, шестнадцатый вариант доказательства

теоремы, и снова блокирующее устройство дает сигнал: «Материал не усвоен. Перемена тактики».

Снова логический поиск. «Доказательство теоремы требует элементарных знаний в объеме средней

школы». Команда: «Приступить к обучению началам алгебры», сигнал: «Материал усвоен

посредственно», переключение на доказательство теоремы, к концу доказательства — сигнал:

«Базовые знания утеряны», вновь команда на переключение, снова логический поиск... Вспыхивает

красный сигнал на панели: «Перегрев», из силового трансформатора валит дым. Автомат

отключается.

Мухаринский снимает с головы диполь и вытирает пот. Такого еще не было! Сейчас он даже

чувствует симпатию к старенькому электронному лектору-экзаменатору. С ним — несравненно легче:

можно проспать всю лекцию, а потом просто не ответить на вопросы. С УПСОСом не уснешь! Хорошо,

что автоматическая защита время от времени его отключает.

Размышления Мухаринского прерывает звонок видеофона. На экране декан.

— Почему вы бездельничаете?

— Автомат охлаждается.

К несчастью, на панели загорается зеленая лампочка. Мухаринский вздыхает и укрепляет на

голове диполь.

Снова логический поиск, и в мозгу Мухаринского вспыхивают ненавистные ему уравнения. Он

пытается бороться с автоматом, думает о том, что бы было, если бы Дементьев не промазал по

воротам в конце второго тайма, пробует представить себе второкурсницу в самых соблазнительных

ситуациях, но все тщетно.

...Логический поиск, сигнал, команда, переключение, изменение тактики, сигнал, логический

поиск...


* * *


Проходит семь дней, и о, чудо! Обучение уже не кажется Мухаринскому таким мучительным.

Автомат тоже, видимо, к нему приспособился. Все реже вспыхивают сигналы перегрева.

Проходит еще неделя, и снова громкоговорители разносят по зданию института:

— Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть

дробь шестнадцать эм бе, вызывает декан радиотехнического факультета.

На этот раз он не прячется от всевидящих глаз фенологического анализатора.

— Поздравляю вас, Мухаринский, — говорит декан, — вы проявили незаурядные способности.

Впервые в жизни Мухаринский краснеет.

— Я полагаю, — скромно отвечает он, — что правильнее было бы говорить об удивительных

способностях УПСОСа, это действительно замечательное изобретение.

— Когда я говорю о ваших способностях, то имею в виду именно вас, что же касается УПСОСа,

то двухнедельное общение с вами не осталось для него бесследным. Теперь это не обычный

автомат, а какой то Дон Жуан, Казанова, или, чтобы вам было понятнее, попросту бабник, он

ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным

болельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленился он до предела.

Завтра мы его демонтируем, ну а вас, вы сами понимаете...

— Понимаю. Желаю вам дальнейших успехов в обучении этих... гм... ну, словом, студентов.

Отвесив низкий поклон, Мухаринский пошел к двери.

— Куда?

— Как куда? Покупать билет, чтобы ехать домой. Ведь вы меня исключили.

— Мы действительно вас исключили из списка студентов и назначили старшим лаборантом кафедры

обучающих автоматов. Отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не

выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка! Ну обещайте, что вы нас не бросите,

Мухаринский!


Пришельцы


адень Мишкину панамку, — сказала жена, — не опаздывай к обеду и, пожалуйста, будь осторожен на

шоссе.

Заверив ее, что все будет в порядке, я улучил момент, когда она вышла на кухню, и улизнул с

непокрытой головой.

Через двадцать минут я уже выехал за город.

Если расположить в возрастающей степени ненависти отношение велосипедиста к автомобилям, то

на первом месте окажутся грузовики с сильно изношенной коробкой скоростей. Их приближение вы

слышите задолго до возникновения реальной угрозы. Кроме того, они идут посередине дороги и не

стараются вытеснять вас на обочину. Водители грузовиков — серьезные люди, никогда не

унижающиеся до обычных трюков с велосипедистами, к которым чаще всего прибегают

шоферы-любители. То же самое можно сказать о загородных автобусах.

Несколько хуже дело обстоит с экскурсионными машинами. Яблоки, которыми вас бомбардируют из

окна веселые девушки, не такая уж безобидная вещь.

Двойственное чувство вызывают дизельные грузовики и автобусы. С одной стороны, у них

достаточно громкий выхлоп, чтобы успеть заранее убраться с дороги, но зато, если вы немного

замешкаетесь, ваше лицо покроется очаровательными веснушками из капель несгоревшего топлива и

масла, а одежда долго будет хранить экзотический запах выхлопных газов.

Дальше идут «Москвичи». Они бесшумны и коварны, но серьезного увечья нанести не могут. У

водителя «Москвича» обычно слабые нервы, и он редко идет на рискованные шутки.

Истинное бедствие — «Волга». Когда у заднего колеса велосипеда возникает длинная черная

пантера, вы начинаете понимать всю мощь законов аэродинамики. Горе тому, кто не сумеет уйти из

попутного потока!

Я не успел еще оправиться от меткого удара по лицу кульком с апельсинной кожурой, как

судьба напомнила о существовании грузовиков с прицепами. На этот раз, лежа в кювете, я твердо

решил, что с меня хватит. Больше по шоссе я не ездок!

Тропинка, на которую я свернул, шла мимо длинного деревянного забора. За забором виднелись

деревья. Широкие ворота были заперты солидным висячим замком. Я отодвинул оторванную доску и

увидел запущенный сад. Больше всего это походило на старинную помещичью усадьбу. Я не

сомневался, что в глубине сада стоит дом с облупившимися колоннами — памятник творчества

безызвестного архитектора из гимназических учителей рисования. Сейчас в нем, наверно,

помещается правление колхоза или ветеринарный пункт. Во всяком случае, вряд ли в воскресный

день там могут быть люди.

Мне очень хотелось тени, и, отодрав вторую доску, я просунул велосипед в щель.

Наконец-то можно скинуть брюки и майку и улечься под деревом с книгой.

В высокой траве что-то звенело, жужжало, трещало и стрекотало, легкий ветерок приятно

обдувал разгоряченное тело, и, прочтя не более десяти страниц, я уснул.

Проснулся я оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом ощупывал мою голову. Открыв

глаза, я увидел нечто такое, что заставило меня вскочить на ноги.

Передо мной стояли три самых настоящих робота, какими их принято изображать в

фантастических рассказах. Представьте себе цилиндрическое туловище на шарнирных конечностях,

венчающееся круглой головой с микрофонами вместо ушей и парой стеклянных очень подвижных глаз,

лишенных всякого выражения, две шарнирных руки с резиновыми присосками-пальцами, странные

мурлыкающие и свистящие звуки, льющиеся из динамиков, расположенных там, где у людей находится

живот, прибавьте к этому внезапный переход от мирного сна к лицезрению подобных монстров, и вы

поймете мое изумление.

Посовещавшись несколько минут, они неуловимо быстрым движением завязали мне глаза моей

собственной майкой и. взвалив на плечи, куда-то потащили. Я молча вырывался из их стальных

объятий, но с таким же успехом можно было пытаться разорвать смертельную хватку удава.

Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре я шлепнулся на какой-то дощатый настил, пребольно

стукнувшись головой и коленями.

Наконец, я получил возможность сорвать с глаз повязку.

Я лежал на полусгнившем полу в беседке. Неподалеку, собравшись в кружок, стояли пять

роботов. Мелодично мурлыкая, они о чем-то совещались, не обращая на меня никакого внимания.

Я попытался встать, но один из тюремщиков подскочил ко мне и ударом ноги в грудь повалил на

спину, после чего снова присоединился к своим товарищам.

Вскоре появился шестой робот. В одной руке он нес мой велосипед, а в другой книгу.

Теперь все внимание роботов было поглощено велосипедом. Они с нескрываемым любопытством

вертели педали, щупали шины и даже пытались взгромоздиться на седло. Однако велосипед им

быстро прискучил, и они занялись книгой, по-видимому, пытаясь понять ее назначение.

Затем один из них подошел ко мне с книгой, ухватил за волосы, поднял на ноги и сунул ее мне в

руки. Я не мог понять, что все это могло значить.

Мои размышления были прерваны увесистой оплеухой. Вероятно, робот хотел, чтобы я читал

вслух. Тот, кто никогда не получал затрещин от механических ублюдков, может быть, и не поймет

готовности, с которой я выполнил его приказание.

Итак, я начал читать. Робот удовлетворенно захрюкал и положил пятерню мне на голову. Это

было не очень приятно, но в ответ на попытку снять его руку я получил весьма ощутимый удар по

шее. Я вздохнул и подчинился.

После каждой прочитанной фразы робот что-то мурлыкал своим товарищам, сохранявшим все время

полную невозмутимость.

Так продолжалось около часа. Каждый раз, когда я пытался передохнуть, робот со страшной

силой сжимал мне голову своими присосками.

Я никогда раньше не предполагал, что чтение Ремарка может быть таким тяжелым делом.

Прошел еще час, герои уже пятый раз пили напитки с интригующими названиями, а я все читал и

читал, мечтая хотя бы о глотке холодной воды. От непрерывного чтения пересохло горло» и язык

стал шершавым, как терка.

Неожиданно робот щелкнул присосками по моему затылку в заикаясь произнес:

— Бо-бо-больше... видеть... го-го-головой.

От неожиданности я разинул рот. Оказывается, роботы не просто развлекались звуками моего

голоса. Очевидно, чтение вслух как-то было связано с обучением их человеческой речи.

Все равно: больше читать я не мог.

— Пить, — сказал я, бросая книгу, — очень хочу пить. — И я сделал вид, что подношу стакан

ко рту.

— Кальвадос, — сказал робот.

— Нет, — ответил я, — вода, во-да.

Робот понимающе кивнул головой и вышел из беседки.

К сожалению, на протяжении ста прочитанных страниц герои ни разу не пили воду, иначе робот

не принес бы мне взамен нее пучок травы. Я отрицательно покачал головой, но он, ухватив одной

рукой меня за затылок, другой начал запихивать траву в рот.

Это уже было больше, чем я мог выдержать. Я вцепился зубами в его руку и с отвращением

выплюнул вместе с травой две откушенные присоски. Некоторое время он тупо смотрел то на меня,

то на свою руку и, поразмыслив, пошел к своим собратьям. Они тихо посовещались, после чего

робот с откушенными пальцами снова подошел ко мне.

— Мы, — сказал он, раздумывая над каждым словом, — имели... прилетать.. далекой...

звез-звезд-ды...

«Господи! — подумал я. — Этого только еще не хватало!» — Мне казалось, что я схожу с ума.


— Мы,— продолжал он, — будем... иметь... уничтожать... все... че-че-человеки...

смертельный... луч... ты нам... помогать... искать... недобитые человека... мы тебе...

давать... много кальвадос...

Очевидно, я не гожусь в герои фантастических романов. Для этого у меня не хватает ни

воображения, ни смелости. Не знаю, как бы вел себя другой на моем месте, но я, потирая все еще

горящую от полученной оплеухи щеку, а тупом оцепенении пялил глаза на небесных пришельцев.

Самым диким было то, что вся эта фантасмагория разыгрывалась в сотне метров от автострады.

Где-то, совсем рядом, люди ехали за город, отдыхали на пляже, занимались повседневными делами,

не подозревая о нависшей над ними угрозе.

Я ничего не смыслю во всяких лучах смерти, да и не мое это дело. Для этого есть ученые,

армия, милиция. Мне бы только поскорее добраться до первого милиционера и сообщить о том, что

здесь творится. Необходимо как можно скорее обезвредить этих прохвостов!

Меня охватила слепая ярость.

Оттолкнув робота, я решительно направился к выходу, но тут же был схвачен за шиворот и

брошен на пол. Нагнувшаяся надо мной омерзительная рожа казалась порождением пьяного бреда...


* * *


— Мальчики»!— неожиданно раздался в саду звонкий женский голос. — Быстро все на зарядку

аккумуляторов!

В дверях беседки появилась девушка в белом халате.

— Ну, бегом! — продолжала она, входя в беседку. — Сегодня вечером кино, и кто первый

добежит до зарядной станции, будет помогать мне вешать экран.

— Кино! Кино! — заорали роботы. — Я первый! Я первый! — И забыв о моем существовании,

пустились во всю прыть.

Взгляд девушки с изумлением остановился на моей особе.

— Как вы сюда попали? — строго спросила она.

— С-с-с-случайно, — пробормотал я.

— Разве вы не видели запретительной надписи?

— Н-нет... А что тут такое?

— Институт экспериментальной психопатологии. На этих роботах мы изучаем неврозы. К счастью,

вы попали к группе совершенно безобидных маньяков. Они, как дети, целые дни играют в

космонавтов. Надеюсь, ничего плохого они вам не сделали?

— Нет, — ответил я, выкатывая велосипед, — мы очень мило провели время.

СУС


редседатель: ...Разрешите предоставить слово докладчику. Тема доклада... э... э... «Защита

машины от дурака».

Докладчик (шепотом): Машина для защиты дурака.

Председатель: Простите, тема доклада... э... э... защита... э...

Докладчик (шепотом): Машина...

Председатель: Машина... э... э... для защиты дурака.

Докладчик: Многоуважаемые коллеги! Небольшая путаница с наименованием моего доклада не

является случайной. Она происходит от глубоко вкоренившегося в сознание людей представления о

возможности создания дуракоупорных конструкций машин, представления, я бы сказан, в корне

ошибочного.

Ни современные средства автоматики, ни наличие аварийно-предупредительной сигнализации, ни

автоблокировка не могут гарантировать нормальную эксплуатацию любой машины, попавшей в руки

дурака, ибо никто не в состоянии предусмотреть, как будет поступать дурак в той или иной

ситуации.

Проблема, которой я занимаюсь, преследует совершенно иную цель — защиту дурака от

постоянных обвинений в глупости. Для того чтобы она стала понятной, необходимо тщательно

рассмотреть, что собой представляет дурак.

Существует неверное мнение, будто гений отличается от всех прочих людей необычайной

продуктивностью мыслей, а дурак, наоборот, почти полным отсутствием таковых. На самом же деле

количество мыслей и предположений, высказываемых дураком, ничуть не меньше, чем так называемым