Иод царствования династии Сефевидов, казался вечным, неприступным, существующим вне времени и земного пространства уютного и нежаркого уголка в Иранском нагорье
| Вид материала | Документы |
- Владимир Каплунов Новая философия, 3401.56kb.
- Анатолия Васильевича Мартынова, известного широкому кругу людей по книга, 5061.34kb.
- Лекция Основные этапы и достижения отечественной культуры, 244.33kb.
- 1. Пространство и время: понятия, свойства, процедуры количественного описания Понятия, 3529.23kb.
- 1 Проблема континуальности и дискретности пространства и времени, 192.89kb.
- Образы пространства и времени в поэзии Алексея Недогонова, 50.7kb.
- -, 212.14kb.
- Приказ № от 2010г. План работы Уголка Боевой и Трудовой Славы «Возрождение» на 2010-2011, 125.87kb.
- Искривленность пространства-времени, и решение вопроса темной материи. Ущеко Вячеслав, 110.79kb.
- Личность в экстремальных условиях, 3072.02kb.
- Кто тебе об этом сказал?! Опять тот старый серб?
- Да, сэр, тот старый серб.
- Почему такая несправедливость? Почему только варварам позволено? И прощается даже богохульство? Ты спросил об этом серба?!
- Прошу вас, успокойтесь, сэр, - Кальт поднес ему склянку с жидкостью.Выпейте это, сэр. Вам вредно волноваться.
Джейсон выбил склянку, переждал, когда тяжелый шар боли откатится от головы.
- Я спрашиваю тебя, эскулап: почему?
- Если вам хочется, я могу ответить, сэр, - бесстрастно вымолвил он.Господь питает любовь к русским.
- Хочешь сказать, они тоже богоизбранный народ, как иудеи?
- Нет, сэр, богоизбранный народ на земле - иудеи. Потому они и называются - рабы Божьи. А варвары - внуки Божьи. У них родственные отношения и родственная любовь. Это совсем другое, сэр, как вы понимаете. Кто Господу ближе, раб или внук? И кому больше прощается?.. Извините, сэр, это трудно сразу осмыслить и принять, но если хотите разобраться в сути вещей, вам следует заняться русской историей. Варвары довольно подробно изложили свое древнее мироощущение и абсолютно точно знают свое место в мироздании. Они всегда мыслили себя внуками Божьими и потому до сих пор говорят Господу "ты", как принято среди родственников.
- Врешь, Густав Кальт! Ты все время мне врешь!
- В чем, сэр? У меня нет никаких причин обманывать вас. Я получаю вопрос и говорю вам ответ, тот, который мне известен.
- Врешь, что знаешь все это из рассказов серба! Вероятно, ты специально изучал историю русских.
- Да, я любознательный человек, сэр, но не более того, - вдруг заскромничал доктор. - И когда слышу интересующую меня информацию, то запоминаю ее и пытаюсь анализировать.
Джейсон смерил его взглядом, остановился на лице Кальта - тот смотрел прямо, не мигая, и в голубых глазах он увидел свое отражение с белой повязкой на голове.
- Не простой ты парень, Густав, - проговорил он тихо, прислушиваясь к боли. - Если бы не знал тебя несколько лет, не видел бы тебя в деле, мог подумать, что ты сам - русский шпион, внедренный в мой батальон. И что это ты предупредил русских. Но я хорошо помню, как ты храбро дрался в Ираке, когда была "Буря в пустыне". Арабы же - всегда водили дружбу с русскими...
- Дрался, потому что батальон попал в трудное положение. И на счету была каждая винтовка. Но я, сэр, очень люблю свое дело, пусть чаще всего вырезаю вросшие ногти и удаляю сухие мозоли.
- Опять ты врешь, Густав. Ты везде был обыкновенным парнем, а в Боснии начал открываться совершенно с другой стороны. Не узнаю тебя, батальонный эскулап.
- В Боснии, сэр, и вы стали другим человеком.
- Да нет же, Густав! Меня здесь преследуют постоянные неудачи! И больше ничего. Я участвовал во многих операциях и со мной никогда ничего не случалось, - Джейсон потрогал бинт на голове. - А здесь первый раз в жизни получил ранение... И от кого, Густав? От какого-то заморыша с саперной лопаткой?!. Послушай, а ты знаешь, почему русские вышли драться в полосатых рубашках? Это тоже имеет какой-то символический смысл?
- Эти рубашки, сэр, называются тельняшками.
- Да, я слышал, знаю... Но почему они не надели вниз бронежилеты? И сняли каски? Они считают, что полосатые тельняшки защищают?
- Я так не думаю, сэр, - проговорил Кальт. - В этих тельняшках, вероятно, хорошо драться в темноте, видно, где свои, а где чужие.
- Но и противнику это отлично видно!
- Они были уверены в своих силах. Русские вышли драться насмерть, сэр. Поэтому сняли всякую защиту. А наши разведчики рассчитывали просто помахаться кулаками и дубинками. Улавливаете разницу, сэр?
- Насмерть? Почему сразу насмерть? Если они были предупреждены кем-то, то вероятно знали, что мои парни идут на обыкновенную потасовку и не хотят убивать.
- Мы имеем дело с варварами, сэр, - вздохнул доктор. - Русским ничего не оставалось, как идти насмерть. В другом случае они бы никогда не победили. Эти парни из России и в самом деле плохо питались и не имеют достаточной мышечной массы. У варваров же есть древний магический обряд: когда не хватает физической силы, они снимают всякую защиту, одежду и идут в бой полуголыми, обнаженными, при этом призывая на помощь богов. И когда боги видят, что внуки их идут на смерть - срабатывает родственная поддержка.
- Неужели русских специально обучают этому? - тихо усомнился Джейсон. - Да нет же, мне хорошо известен уровень их подготовки и методика обучения. Ты это сам придумал, Густав? Или опять серб?
- Об этом много написано, сэр.
- Допустим, ты прочитал, что написано, а я не уверен, что об этом читали сами русские.
- Вы правы, сэр, вряд ли, - согласился врач. - Должно быть, им и не нужно читать. Варвары знают свои магические обряды из других источников. У них наблюдается странное явление - коллективное мышление в критической ситуации. И просыпается генетическая память. Они начинают совершать непредсказуемые, алогичные поступки. Человеку с нормальным сознанием и психикой хочется защищаться панцирем или бронежилетом, подобрать более совершенное оружие; варвары же поступают от обратного.
Джейсон помолчал, неожиданно обнаружив, что сведенный судорогой кулак разжался и теперь кисть спокойно висит на ручке кресла.
- Спасибо тебе, Густав! - откровенно поблагодарил он. - Ты мне подсказал отличную мысль! И завтра же я возьму реванш!
Доктор не спеша собрал с процедурного столика инструменты, использованные шприцы и пустые ампулы, ненужное выбросил в стеклянную урну, остальное убрал в шкаф.
- Если вы хотите отправить парней на драку с русскими в полуобнаженном виде, сэр, то оставьте эту затею сейчас же, - посоветовал он. - Ровным счетом из нее ничего не получится.
- Ты уверен?
- Да, сэр. Что позволено внукам, не позволено рабам.
Дениз рассмеялся, пересиливая звенящую боль в голове.
- Эти сказки можешь оставить себе, Густав! Или выбросить в урну. Я услышал от тебя главное: полуголый парень вынужден будет драться насмерть! И голыми руками! Я это испытал сам! Я научу этих откормленных быков побеждать! Научу их призывать богов!
- Мне очень жаль, сэр, но я предупредил вас.
- Ты умный парень, Густав, но склонен к мистификациям.
Он вдруг оставил свои занятия, придвинул стул, сел напротив и как-то тревожно посмотрел в глаза Джейсону.
- Не спешите делать скоропалительные выводы, сэр, - медленно, с интонацией гипнотизера, проговорил он и замолчал. И эта пауза заставила молчать Дениза.
В этот момент в комнате вновь материализовался "черный вестник" Макнил, застыл изваянием возле двери.
- Плохие новости, сэр, - трагическим басом протянул он. - Команда ученых исчезла из жилого городка в полном составе. Я принял меры к розыску...
Остальное уже доносилось до ушей Джейсона будто сквозь стенку: звенящий пожар боли заполнил все пространство под черепной коробкой.
10
Он прижимал резкое, упругое, как хлыст, тело женщины к полу и хватал ртом воздух. Показалось, вместе с дыханием остановилось и сердце, но в груди оставалась боль, щемящая, жгучая, и сейчас она единственная означала, что жизнь еще не потеряна. Смерть всегда лишает человека болевых ощущений, мало того, испытавшие ее говорят, что наступает сладострастный момент, по силе сходный с оргазмом. Сознание оставалось чистым и обостренным, и он сосредоточился на одном - не выпустить ее руку с зажатым пистолетом, ибо служанка великолепно владела собой и, держа палец на спусковом крючке "Макарова", не стреляла - ждала, когда он потеряет сознание или силу. Тогда можно будет хладнокровно добить, а если нет - вряд ли они хотят его смерти! - то высвободиться из-под тяжелеющего, вянущего тела, связать, оказать первую помощь - в том случае, если ранение в грудь не смертельное. А потом всадить укол, тот, от которого Иван Сергеевич испытывает страх и полную неспособность к сопротивлению.
Мамонт силился вздохнуть, чувствуя, что только это спасет его сейчас от давящей слабости и, возможно, от гибели. Он потерял счет времени и не мог определить, сколько уже не дышит и как долго не бьется сердце. Невозможность контроля за собственным состоянием, видно, начинала туманить сознание, потому что он не заметил, как Инга сползла с кровати и оказалась рядом, увидел лишь ее руки, сомкнутые на горле Айоги. Обмороженные, в рваных лохмотьях кожи, пальцы из ярко-красных стали белыми. Служанка задыхалась, и этот ее конвульсивный хрип неожиданно пробил пробку в гортани. Первый вздох напоминал первый вздох новорожденного, потому что вдруг от кислорода опалило легкие и голову, так что он застонал от боли и почувствовал, как мощно и гулко застучало сердце - значит, осталось цело! Пуля скорее всего сидела где-то в груди.
Айога выпустила пистолет, скрючила пальцы, норовя подтянуть руку к своему горлу. Мамонт ударом отшиб оружие в сторону и встал на колени.
- Отпусти ее, - прохрипел как чревовещатель.
Инга не слышала, душила, и глаза ее становились безумными. Он оторвал руки спутницы, толкнул в лицо.
- Уйди!.. Тебе нельзя... убивать! Айога хватала ртом воздух, точно так же, как недавно хватал его Мамонт. В расширенных глазах стоял смертный ужас. Инга не успокоилась, поползла к пистолету - пришлось оттаскивать ее за волосы и укладывать рядом со служанкой.
- Лежать! Всем лежать!..
Он с трудом поднялся на ноги, затем вскинул и швырнул легкое тело Айоги в угол за кровать. Отдышался, борясь с комом огненной боли, страх смерти в глазах служанки неожиданно подтолкнул его к решению. Неуверенной рукой Мамонт нашарил в кармане коробку со шприцами, достал один, снял защитный колпачок с иглы. Он не знал, куда следует колоть это снадобье, а спросить было некого - Иван Сергеевич так и не обнаруживал себя. Да и все равно в таком состоянии в вену не попасть. Всадил иглу в предплечье, сквозь ткань черного халата, и выдавил содержимое шприца.
Служанка хваталась руками за горло, преодолевая спазм, дышала коротко, будто плакала в голос, и укола даже не почувствовала. Мамонт отшвырнул шприц, поднял на руки Ингу, посадил на кровать.
- Где Иван? Где Иван Сергеевич?
- Сбросили в подвал, - проговорила она сдавленным голосом. - Там.
Он заметил люк подпола, нашел кольцо и рывком вырвал крышку.
- Иван?!
В проеме показалась всклокоченная голова Афанасьева, глаза вялые, испуганно-неподвижные: успели, значит, всадить укол... Мамонт помог ему подняться наверх. Иван Сергеевич отполз к столу и остался сидеть на полу, блуждая вокруг себя пугливым взглядом. В углу зашевелилась, ожила Айога, делая попытки встать. Мамонт придавил ее ногой.
- Лежать! Лежать, сказал!
Он ощупал грудь - крови не было, и на губах ее тоже не было. Значит, ранение не опасное, легких не достало. Он нашел входное отверстие пули, и оказалось, что она попала в магазин от "Бизона", снаряженный патронами. Непослушными пальцами Мамонт вынул этот магазин из кармана - прострелен насквозь...
И меховая куртка - насквозь, но и под ней нет крови. Он пошарил за пазухой, протолкнул руку под спортивную майку - сухо! Но грудь ломит от боли, прокалывая легкие острой спицей.
- Ты ранен? - спросила Инга, намереваясь шагнуть к нему на своих опухших и обмотанных бинтами ногах.
- Не знаю, дышать больно... Она выдернула майку из-под брючного ремня, завернула к подбородку.
- Нет, крови нет!.. Только вмятина красная!
- Это хорошо... Сейчас отдышусь.
- Смотри! - Инга вытянула железный медальон из-под майки.
Пуля попала между крыльев железного сокола, отчего они вывернулись вперед, словно в размахе.
- Валькирия! - прошептал Мамонт.
- Что?! - она вскинула глаза.
- Обережный круг. Над нами обережный круг!
- Мамонт?!.
- Молчи! - засмеялся он. - Ты ничего не знаешь! Нам нужно уходить.
- Здесь был мужчина! - вспомнила Инга. - Он говорил по рации!..
- Тем более!.. Иван? - Мамонт встряхнул Афанасьева. - Быстро на улицу! Заводи снегоход.
- Не могу, - промычал он. - Я ничего не могу...
- Можешь! - рывком поставил его на ноги. - Пусть пока не можешь стрелять. Но спасти свою жизнь ты обязан! Имеешь право!
- Жизнь не принадлежит человеку... Коротким, злым ударом Мамонт опрокинул голову Ивана Сергеевича в одну сторону, затем в другую.
- Не принадлежит тебе, так я отниму ее! Понял? Ну?!
Он не увидел пробужденного разума в его глазах, напротив, ярче засквозил испуг.
- Что?.. Не бей! Все сделаю!
- Сейчас ты пойдешь и заведешь "Буран", - продиктовал Мамонт. - Тот, к которому прицеплены нарты. Из других вытащишь бензобаки.
- Хорошо! Все сделаю! - забормотал Иван Сергеевич, и казалось, что сейчас он даже не понимает, кто стоит перед ним.
Афанасьев вышел на улицу, а Мамонт сдернул с вешалки меховые брюки и куртку, не обращая внимания на стоны Инги, одел ее, засунул ноги в мягкие, мужского размера, унты. Затем собрал оружие и остановился перед Айогой.
Кажется, зелье достало коры головного мозга: служанка таращилась на него, прикрываясь рукой, будто ожидала удара. Мамонт схватил ее за шиворот, подтащил к открытому люку подпола и швырнул туда, как куклу. После чего захлопнул крышку и придавил ее ножкой тяжелой деревянной кровати. Осмотрелся в последний раз, вспомнил о спичках - нашел их в кухонном шкафчике. С Ингой на руках вышел из дома - соседний пылал вовсю, огонь вырывался из всех окон и лизал доски фронтона, освещая площадку. Электростанция еще работала, пламя не попадало в подклет, выносимое вверх естественной тягой.
Иван Сергеевич расчехлил снегоход под навесом и теперь стоял, тупо глядя на машину - вероятно, вылетело из головы, зачем оказался здесь. Мамонт оттолкнул его плечом, уложил Ингу в дюралевый короб нарт, укрыл брезентом, поскольку оленьей полости не оказалось. Наощупь отыскал кнопку подсоса на карбюраторе двигателя, потянул шнур стартера раз, другой, третий промерзший мотор не заводился, а дыхания на интенсивную работу еще не хватало. Уходило драгоценное время, нужное, чтобы оторваться от преследования!
- Помоги, Иван! - крикнул он на выдохе. Афанасьев пугливо засуетился, схватил Мамонта за руки.
- Только не бей! Не бей!
Мамонт оттолкнул его и снова взялся за стартер. Рвал, закусив губу, упругий жесткий шнур, в уме отсчитывая попытки и тем самым отмеряя время. Двигатель взревел неожиданно и сразу на высоких оборотах. Мамонт стал вынимать бензобаки из других машин, составляя их в нарты, а Иван Сергеевич таращился на горящий дом, прячась за столбом навеса.
Он не сопротивлялся, когда Мамонт подвел его к нартам и усадил в короб: завороженный огнем, его взгляд был неподвижен от немого восхищения.
- Иван, покажи дорогу на базу, где жил, - заслонив собой зрелище, мягко попросил Мамонт. - Ты помнишь, как ехать? В какую сторону?
Афанасьев поводил очарованным взглядом, виновато пожал плечами:
- Не знаю...
Терять на него время не имело смысла: личность была полностью подавлена большая говорящая кукла...
Мамонт проехал мимо горящего дома, нашел след от снегохода, замеченный еще днем, но куда он вел - неизвестно. Предчувствие же подсказывало, что надежнее всего уходить от погони в ту сторону, где его не ждут, а именно по направлению к основной базе Тойё, где обитал Афанасьев со своими служанками. Оттуда наверняка были дороги, либо набитые следы от "Буранов" - по целинному снегу на нартах далеко не уйдешь. Он не знал, как далеко простирается "империя" Тойё, где ее границы, сколько "подданных" обитает на ее территории. Бить новый след по тайге - днем заметят с воздуха, и если не загонят, как волка, на вертолете, то вытропят по земле. Уходить следовало только по дорогам и путям охотников Дальнего Востока, а они, должно быть, изрядно наследили по округе.
База еще светилась за спиной отблеском пожара, а в ночном небе уже вспыхнул мощный посадочный прожектор вертолета, гул которого Мамонт не слышал из-за шума мотора. Машина шла низко, над самым лесом, и была невидима, прикрытая слепящим белым светом. Сейчас достаточно сделать пару кругов над базой, и никуда уже не уйти...
Однако по лучу прожектора, как по компасу, он точно определил направление, откуда мог взлететь вертолет: расстояние, по свидетельству Афанасьева, всего пятнадцать километров, значит, только поднялся в воздух и идет напрямую, ориентируясь по зареву пожара. Мамонт съехал с набитого следа и, заложив вираж, не разбирая дороги, пополз навстречу вертолету, далеко стороной огибая базу. В любом случае можно подсечь наезженный путь, ведущий к основной базе охотников.
"Буран" прыгал через колодины, сзади громыхала нарта, и хорошо, что тайга была редкая и оттого светлая, так что можно двигаться, не включая фары. Только не угодить под луч прожектора! Сверкающее его пятно пронеслось по вершинам деревьев в полусотне метров от них, проревели турбины вертолета. Мамонт взял немного правее и встал на курс, по которому только что промчалась машина: вряд ли они будут возвращаться назад этим же путем. Буквально через километр впереди замаячил просвет чуть ли не до горизонта, и скоро Мамонт выскочил на тракторный след, идущий по широкой просеке. Снегоход сразу же взял хорошую скорость, чувствуя под гусеницами спрессованный снег. Случайная эта дорога шла несколько левее, чем курс вертолета, но теперь важно было направление и твердь под ногами.
Он гнал снегоход, иногда на ровных участках развивая скорость до сорока километров в час, чувствуя, как морозный ветер обжигает кожу, зато легче становится дышать. Намерзающий куржак все плотнее затягивал лицо, становясь льдом, от которого трещала борода, но спасительный этот панцирь грел лучше, чем любая шерстяная маска. Он смотрел только вперед, однако все, что происходило сзади, виделось лучше, и каждая деталь не ускользала от внимания. Мамонт точно отметил, когда вертолет сел на площадку базы, мысленно просчитал, сколько времени охотникам потребуется, чтобы обследовать результаты происшествия и начать его планомерный поиск. И после этого уже память фиксировала лишь этапы: вот машина вновь оказалась в воздухе, зависла - связывались по радио, должно быть, передавали приказ перекрыть "империю" заслонами на всех дорогах. Затем прожекторный луч стал шарить по окрестностям базы - искали его выходной след. Мамонт на ходу вывернул из-за спины автомат, приспособив его под правой рукой - бить придется сразу же, по звуку, по движению, по любому шевелящемуся пятну. Вертолет взмыл повыше, заложил приличный круг, видимо, хотели засечь свет снегоходной фары, поскольку выключили прожектор: еще пять минут можно было уходить по прямой. Только бы не кончилась дорога! Не исчез бы просеки плотный тракторный след!
Основную базу Тойё Мамонт заметил, когда вертолет стал кружить над незамерзшим участком речки - луч рыскал по туману, поднимающемуся от теплой воды. В трех километрах правее и много ниже замелькали огни среди леса, а один, ярко-красный, казалось, висит между небом и землей. Мамонт гадал, что это могло быть, пока не осенило - буровая вышка нефтеразведчиков! Лучшего прикрытия для базы, для появления здесь техники, людей и вертолетов не придумать. Красный фонарь обозначал верхние габариты для авиации и теперь стал для Мамонта на некоторое время маяком.
Как он ни молился, просека кончилась, едва тракторный след потянул с горы в широкую речную долину с редкими островками леса. Начинался самый опасный участок, открытый и хорошо просматриваемый хоть с воздуха, хоть с земли. Вертолет, судя по прожектору, все еще мотался в районе пожара, видимого даже отсюда, но в любой момент он мог начать высадку десанта на всех направлениях и дорогах "империи", кроме того, на снегоходах охотники могли выехать с буровой и перекрыть ближайшие к базе пути. И то, что они пока этого не сделали, было результатом точного расчета Мамонта: скорее всего, его отрежут от гор, зажмут с севера и востока, поскольку южная сторона как бы перекрыта основной базой. Теперь важно было проскочить мимо буровой, и всю ночь гнать на юг. Разумеется, утром, при свете, охотники засекут след его "Бурана" на тракторном пути, но это случится только утром! Если бы сейчас потеплело, пошел бы снег, задула вьюга!..
Маяк на вышке оставался сзади и справа, когда от буровой вышел еще один след гусениц. Мамонт остановился на распутье - в нужном направлении лежал целинный, нетронутый снег, открытое пространство на несколько километров во все стороны - похоже, огромное болото. Хорошо набитая тракторная дорога шла от базы на восток и единственный след - на северо-запад, почти в обратном направлении. Мамонт подошел к нарте, приподнял брезент, запорошенный снегом: оба спутника безмятежно спали!
Тем часом вертолет наконец прекратил поиск в окрестностях базы и потянул в сторону хребта: очевидно, готовится высадка десанта. Охотники расставят людей на "номера" и с утра начнется настоящая охота... И пока не обложили, надо вырваться как можно дальше из этого круга. Пока они проигрывают, ибо делают "слепой" обклад, не установив точно, где сейчас находится Мамонт, а завтра начнут такой же "слепой загон", пока не обнаружат его след.
Он выехал на дорогу в восточном направлении и неожиданно поймал себя на мысли, что Урал держит его, не отпускает, как родное гнездо. Было уже ясно, охотники Тойё не оставят его в покое и вряд ли теперь скоро удастся вернуться в горы, чтобы продолжить поиск входа в пещеры. Мало того, эта затея становилась опасной, ибо можно привести за собой людей с Дальнего Востока, как уже однажды притащил бандитов генерала Тарасова. Он понимал, что ему придется вообще исчезнуть на какой-то период и, возможно, лишь весной вернуться на Урал и пойти по новому кругу, но боль от такой мысли была много чувствительнее, чем боль в груди, оставленная пулей.
Крепкая, смерзшаяся дорога оказалась зимником, не исключено, что между двумя буровыми вышками. Сколько их стоит в "империи" Тойё? Так можно ездить по ее дорогам, пока не кончится бензин. А если они замкнуты в кольцо? Если выход из "империи" только воздушным транспортом?..