Александр Тюрин Вооруженное восстание животных
| Вид материала | Документы |
- Внутренняя политика Александра 1 после Отечественной войны, 60.38kb.
- План: Причины революции 1905-1907 гг., ее характер. Начало революции. «Манифест, 77.85kb.
- 6. 1 Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде, 23.92kb.
- М. М. Сперанский был отправлен в отставку 3/ Начал править император Александр, 133.09kb.
- Идз №5 Индивидуальные задания из задачника Тюрин Ю. И., Ларионов В. В., Чернов, 268.29kb.
- Тюрин Сергей Борисович учебно-методический комплекс, 387.27kb.
- Тюрин Сергей Борисович учебно-методический комплекс, 459.22kb.
- Тюрин Сергей Борисович учебно-методический комплекс, 369.3kb.
- Валентин Николаевич Соловьев и Александр Евтихиевич Мозалевский 21 Петр Иванович Фаленберг, 307.84kb.
- Тема: строение тела животных, 47.92kb.
подключены на оптоволоконные линии связи.
"Если скорость движения не изменится, то червяги окажутся в
холле через две минуты пятьдесят девять секунд. Извините,
скорость увеличилась... через две минуты двадцать пять
секунд."-- сообщает сервер благожелательным голосом.
Обычный телефон уже смолк. Пытаюсь позвонить нашему дежурному по
мобильному хэнди. Вот зараза, оператор сотовой связи
сообщает, что мой номер "временно отключен". Все ясно, наше
бюро забыло вовремя заплатить за пользование номером.
Что же, остается одно -- готовится к встрече
морально-психологически. Накручиваю себя, внушаю,
что червяга -- обычная вонючка, которую я скоро посажу в клетку
и буду пускать дым от сигареты ей в нос.
Из-за этого накручивания у меня опять психологическое
расстройство.
Снова суперпозиция, я представляю себя гадом ползучим. Ползу, и
вся обстановка не проплывает мимо меня спереди назад, как
у всех нормальных животных. Предметы появляются слева, мелкие,
слегка сплюснутые, они находятся внутри пузырьков наблюдения; в
центре пузыри больше, предметы уже четкие, но сильно
расплющенные, среднего размера; справа пузыри здоровенные, а
предметы в них совсем размазанные. И окончательно размазавшись,
они исчезают.
Вот плывет ко мне дверь и доплывает в виде почти что
развернутого жеванного журнала. Хорошо проглядываются жилки и
раковинки в металле -- из какого дерьма нынче штампуют
ответственные вещи.
Я смешиваю потоки своих сил и на выдохе разрываю дверь. За
проемом тот самый "двуногий-теплый-влажный", который нам мешает.
Вот и он плывет ко мне внутри пузырька наблюдения. Сейчас пузырь
немного разбухнет и я шпокну его...
А вот этого не надо!
Я не червяга; я, может быть, плохой, никудышный, но я не червяга.
Я ведь точно против того, чтоб лакомиться самим собой, даже в
случае отсутствия других продуктов.
Я вражескую психологию сдергиваю с себя как грязную рубаху и
становлюсь человеком, если точнее -- Сашей Гвидоновым.
Вовремя я очухался и покончил с суперпозицией. Дверь-то, ведущая
в коридор левого крыла, и в самом деле лопнула посредине.
Дыру обрамляли рваные клочья металла -- наверное, это напоминало
цветок. А потом из цветка как дюймовочка выскочил червяга. И
что самое интересное (мне это сразу врезалось в память) -- он
довольно отличался от того монстра, которого я видел в подвале.
Метамерность сохранилась, но членики выглядели неодинаково:
выраженная голова, грудка, брюшко, хвост; общие размеры тоже
крупнее. Этот червяга где-то около метра длиной.
На члениках отростки, короткие густые на передних, длинные
редкие -- на задних. Это то ли ноги, то ли щупальца.
Червяга встал, покачиваясь, на свой последний раздвоенный
членик, можно сказать, в полный рост. И немного согнулся.
Елки, да он же сейчас прыгнет...
Я едва успел отреагировать.
Едва успел, но реакция у меня все-таки четкая, автоматическая
как у любого приличного снайпера и компьютерного игрока.
Я был точен и разнес посетителя из помпового ружья -- только
брызги и полетели. Все-таки ружейные пули двенадцатого калибра
оказались для метамерных гадов более существенными чем
автоматные пилюльки калибра 5,45-мм.
Но вот в дыре закачалась голова другого посетителя. С его
челюстей свисала слизь -- наверное от сильного аппетита.
Несмотря на это я промазал. Червяга запрыгнул в холл, и
мгновение спустя сияющий плазмоид сжег рубку. Плазмоид! То есть
шаровая молния. Она слетела с раздвоенного кончика его хвоста,
изогнутого сейчас как у скорпиона...
Как можно догадаться, в рубке-то меня не было. Поэтому я
и смог засадить в червягу две пули из помпового ружья. После
этого он был еще жив! Хотя и не совсем здоров.
Тут же на пострадавшего гада спрыгнул следующий из очереди.
Раненый пытался цапнуть своего жлобоватого товарища крюками. А я
воспользовался этим, чтобы несколько раз продырявить жлоба из
своего ствола.
"Червяги находятся под полом холла,-- сообщил сервер, пока
я перезаряжал трубчатый магазин помпового ружья,-- а также
непосредственно за дверью, ведущей из центрального коридора.
Численность -- порядка 7-8."
Крохотный экран, пристегнутый к запястью, показывал кляксы,
которые наглядно расползались и делились именно в том секторе,
где находился я.
Из-за адреналиновой накачки зашкалил пульс -- пол как будто стал
дыбиться в разных местах.
Я засадил пулю в червягу, скользнувшего через проломленную и
искрящую разрядной сеточкой дверь центрального коридора, и тут
пол взорвался совсем рядом со мной, расшвыряв паркет.
Гибкое тело врага моментально выпорхнуло из образовавшейся ямы.
Тут я опробовал свой резак, располовинив живую колбасу на две
бешено извивающиеся половинки.
Теперь безо всякого сервера понятно, что еще три секунды секунд
обождать, и останется только написать на стене: "Погибаю и
сдаюсь".
Я задал стрекача к лифту, а он под воздействием кнопки трещит,
жужжит, поет, словно кенарь, но не больше.
Обстановочка стала напоминать фильм ужасов.
Где-то во глубине моего разгоряченного мозга возникла реклама:
"Смерть в зале обеспечивается удобной планировкой и качественным
оборудованием".
Нет, нет, еще не смерть. Есть еще возможность покинуть гибнущий
холл. В запасе остался подъемник технических грузов.
Подъемничек заурчал, как верный пес, и замигал огоньком, что
"рад стараться".
Но от гостей надо было еще оторваться. Я
стрелял по червягам, вылезающим через дыры в дверях и
полу, пока чей-то хобот вырвал у меня любимое оружие.
Ко мне метнулись молнии, но я, совершив маневр, уже
сиганул в люк грузовой шахты.
Устроился на подъемнике в турецкой позе, начинаю взлетать,
кайф полный, как у владельца ковра-самолета. А в холле тем
временем начинается вечеринка в стиле Лысой горы, лопаются
"разваренные" двери, обваливается пол. Страшные нервические
звуки...
Продолжать безнадежную борьбу не хотелось. Наоборот я сознавал,
что долг выполнен полностью -- как выражаются генералы при
вручении медалей и прочих значков: "Все, что могу".
Я надеялся, что Пузырев как-нибудь догадается и пришлет за мной
завалящий дирижабль. Почему-то этот дирижабль с салоном и баром
прикипел к моему сердцу. Лишь бы прислал, а после я никуда
соваться не буду, будто меня и нет вовсе.
Пусть теперь правительство повоюет, пусть-ка народ поднимется на
смертный бой. Проклятая орда тут как тут.
Пусть Гиреев убедится, что червяги уже покончили со всеми
мелкими наглыми соперниками вместе с их мелкими наглыми
достижениями.
Пусть всем миром найдут вождей, которые заведут толпу
на борьбу против зверского ига.
Пусть объявят призыв в канализационные части и мобилизацию
подвальных войск.
И пусть не забудут поставить мне прижизненный памятник, можно
без коня и змеи, просто в виде фиги, но, чтобы под монументом
вместо музея -- пивзал. И конечно же, пиво герою без очереди, за
символическую плату.
Я так замечтался, что не сразу заметил, что за мной
увязался червяга. Сжимаясь и разжимаясь, будто гармошка,
с легкой музыкой разрядов, напоминающей попукивания, быстро
перебирая отростками-ножками.
Уже какой-то запах поганый пошел от пластиковых деталей моего
подъемника. Я пострелял из револьвера в догоняющего. Ну и что,
брызнуло пару струек, хлюпнули, как в желе, свинцовые
таблетки.
Наверное, жвахнуть в меня молнией было неудобно, но зато шип с
хрустом воткнулся в подъемник. Монстр повис на своем хоботе в
пяти метрах ниже меня. Чтобы догнать меня, червяге надо было
просто втянуть свой хобот как макаронину.
Ну, а мне оставалось только одно, карабкаться вверх по несущему
тросу, пытаясь улепетнуть от неутомимого преследователя.
Я само собой выложился на дистанции и, когда червяга стал
выбираться на площадку подъемника, был выше метров на
пять-шесть. Всего. Но, ничего не попишешь, надо бросать гранату.
Гранату я уронил, внизу полыхнуло, заискрило как дискотеке,
подъемник неловко крутанулся как пьяная женщина на танцах и
стал падать, уже не удерживаемый тросом. А меня подбросило.
Заодно всю шахту заволокло вонючим дымом. Как хорошо, что
граната не осколочная, я же без бронетрусов.
А червяга то ли улетел, то ли взорвался вместе с лифтом.
Несущий трос уже не наматывался на барабан, а спокойно висел над
дырой шахты, и я вместе с ним. До выхода-люка оставался один
метр. Этот метр, чтоб ему исчезнуть из палаты мер и весов,
выбрал из меня последнюю силу.
Я отжимал ножом защелку люкового замка, мозги уже
затянуло токсичным туманом, легкие рвались в истошном кашле,
руки ни в какую не желали слушаться, а шахта кружилась
вокруг, будто вальсирующая Матильда.
Я все-таки из шахты выбрался и "поплыл" с креном и
дифферентом подбитого эсминца по коридору.
Если это седьмой этаж, надо добраться до лаборатории фирмы
"Гифтманн". Там стоит компьютер со спутниковой связью.
Я это дело приметил, когда недельку назад приходил справляться
насчет рецепта приготовления спирта из стула (шкафа, стола и
других деревянных предметов).
Каких-то сорок шагов до лаборатории, а я по дороге все более
потом заливаюсь.
Сервер на мой наручный экран вывел настораживающую информацию
-- пятнышки стремительно распространялись вверх по зданию, как
будто червяги задействовали вентиляционные каналы, а то и
какие-то непонятные щели. Впрочем, до седьмого этажа им было еще
далеко.
"Распространение червяг происходит по функции
Пригожина-Мартенса,-- сообщает сервер,-- В их движении
происходят раз за разом скачки по уровню организации для
достижения целевой функции."
"И какая у них цель, сервер?"
"Анализ траекторий показывает что целью являетесь вы,"--
отозвался компьютер. И вырубился. Видно, червяги добрались до
защищенной комнатки и надавали ему по шее."
Но если уровень их организованности скачкообразно растет,
значит, они могут появится в любое время и в любом месте.
Поэтому в этом чертовом коридоре мне ничто не внушало доверия.
Я одурел от полноты чувств, перед глазами опять какое-то
пенообразование, мельтешенье, я словно куда-то провалился и
неожиданно увидел самого себя, проплавающего мимо в
пузырьке. Много их там было, пузырьков.
Откуда я смотрю на самого себя? Где находится наблюдатель, с
которым я объединился в суперпозиции?
Я поспешил вочеловечился и оценить ситуацию. Ну да, наблюдатель,
то есть червяга, находится в трубе, в стояке отопительной
системы, которая сейчас слева по курсу.
Труба уже задрожала, а вместе с ней и батарея.
Ну, если война, так она спишет все убытки -- я срываю гранату с
жилета, и бросаю под батарею. Затем совершаю тройной прыжок,
вернее как-то пародирую его. Главное не побеждать, а
участвовать.
Когда приземлялся в заключительной третьей
фазе, сзади хрустнула батарея, как кусок сахара, а следом
фукнула взрывчатка. Мне поддало под зад, перевернуло и влепило в
стенку. Без шлема голову потерял бы в самом прямом смысле.
Впрочем, какое-то время я был уверен, что вместо башки сохранился
только шлем. Кстати, рядом упала и стала щелкать
крюками-челюстями голова, по счастью не моя, а
червягина.
Я попытался вспомнить, что мне вообще тут надо. Методом
выбрасывания третьего, четвертого и пятого лишнего, допетриваю,
что я хочу в лабораторию фирмы "Гифтманн". И что мне там
требуется? Узнать рецепт получения самогона из стула? Нет, я
уже его не узнал. Нет, мне надо кому-то позвонить.
Как раз вырубилась электросеть вместе с освещением, червяги
успели перегрызть все провода.
Хорошо, что мой шлем оборудован прибором ночного видения.
Опустил забрало и все предстало в призрачном зеленоватом свете
а-ля преисподняя.
Сколько времени у меня в запасе? Минуту ушло на то, чтобы
прострелить кодовый замок, взломать дверь лаборатории. Завыла
чертова сирена.
Лаборатория большая, на двести квадратных метров, поделена еще
на боксы полупрозрачными ширмами-перегородками.
И как найти этот бесценный комп?.. По счастью в крохотных мозгах
наручного терминала сохранился план здания, включая седьмой этаж
-- файлик мегабайт на триста. Так что сориентироваться я смог,
в смысле отыскал за пару минут заветный компьютер, подключенный
на спутниковую связь. Хотя электросеть вырубилась, в лаборатории
имелся ИПБ <$F источник бесперебойного питания> на случай
аварии. А сейчас авария и еще какая!
ИПБ я запустил, зашипел у компьютера вентилятор, стала
прогреваться системная дека, наполняя и меня жизненным теплом.
Но едва не случился большой облом. Клавиатура заперта на ключ.
Хоть падай и помирай. Но наручный терминал опять выручил, у него
имелся инфракрасный параллельный порт, также как и у компьютера,
так что можно было подсоединиться.
Работая на своей микроклавиатурке с помощью зубочистки, я вошел в
компьютерную систему, и она поинтересовалась, кто я такой. Ума
достало назвать себя администратором, так что без особых
затруднений я запустил коммуникационную программу и заставил
забибикать спутниковый модем.
Итак, коммуникационный канал установлен: через спутник на
наземный ретранслятор, а там и в обычную телефонную сеть.
Остается только набрать номер.
Я слышу длинные гудки. Неужто к дежурному как и на прошлой
смене завалилось трое бабенок из ближайшей заводской общаги?
Наконец звонки проникли в его мозг. Еще минута
прошла, пока его энцефалограмма оживилась, и саундбластеры
компьютера выдали хриплый заплетающийся голос: "Девки...
ну, девки, не мешайте..."
Когда девки наконец унялись, я смог в трех
словах ввести нашего дежурного в курс дела. На четвертое слово
времени уже не хватило.
Харон уже подгребал к моему берегу, считая, что
поздновато для всякой суеты. "А кто будет расслабляться и думать
о вечности, Пушкин что ли?" -- подпускал ушлый паромщик.
Я чувствовал червяг, карабкающихся по шахтам, ползущих по
трубам и бегущих по коридорам с электрическими песнями. Все
распластанные, низколобые, завистливые, зато с яркими
хватательными способностями. Они были вместе и заодно, что не
исключало подчинения и жертвования одних ради других. Они
гордились своей свирепостью, как генералы жирными звездами на
погонах. Все они внимали Великой Выси, требующую не поклонения,
а только внимания и четкости на пути к сияющему кристаллу
владычества.
Червяги были особенно чутки к глубинным пульсам
"двуногих-теплых-влажных", к этим трепетаниям, говорящим о
слабости, страхе, разладе...
В револьвере два последних патрона, вот и весь боезапас.
Одна гранате по счастью завалялась в кармане. Плазменный резак я
еще в коридоре обронил, когда кувыркался.
Настроение стало кислым, ни одна ведь сволочь не успеет придти
на помощь. А после того, как мне каюк, другим "теплым-влажным"
тоже недолго радоваться, недолго пьянствовать и курить дурь,
недолго валяться с бабами и баловаться на компьютерах. Нам
нечего противопоставить этой силище, явившейся из выгребных ям.
Никак не пригодятся нам революции, индустриализации и
электрофикации. На хрен все эти танки, истребители, компьютерные
системы наведения, рентгеновские лазеры. Чем все это лучше пушки
из говна? Цивилизация цивилизацией, а Файнберг, Веселкин,
Воеводов, Ромишевский, я, и все прочие -- мы остаемся наедине с
новым венцом природы, который желает стать венцом на наших
могилках. А может, цивилизация вовсе не для нас. Мы только
лепим кувшин, а хлебать из него будут другие.
Я чувствую червяг совсем рядом, я марширую вместе с ними --
я подползаю по коридору, пробираюсь по вентиляционным ходам,
просачиваюсь по щелям в перекрытиях и стенах.
Сейчас на НАШЕМ пути стоит один "теплый-влажный". Пульс его
тверд и груб, как комья земли, чуть уйдет вбок -- и неотличим от
шума тьмы. Но скоро-скоро кто был плохой, тот станет совсем
хороший. Нет ничего вкуснее сильного врага!
Нет ничего вкуснее меня. Тьфу, зараза. Еще не хватало перед
смертью стать шизофреником.
И я вижу, как бегут уже трещины в потолке, сыплется штукатурка.
У меня взмокли даже брови. Я как-то уже
отрешенно стал разглядывать окрестности и вовремя заметил два
довольно пузатых баллона, в застекленном шкафу стоят: с хлором
первый, а второй с неизвестной дрянью.
Две последние пули не себе приберег, пробил ими обе емкости.
Зашипел, поступая ко всем желающим и нежелающим бесплатный газ.
То, что текло из одного баллона было невидимым, из другого
выходил дух желтовато-серого оттенка.
Резкий запах резанул где-то во внутренностях носа.
Я использовал Стечкина-Авраамова в качестве простой болванки,
чтобы раскурочить оконное стекло. Сдернул пластиковую
занавеску, одним узлом привязал ее к батарее, другим присобачил
к себе. И шагнул за борт, если точнее вышел в окно.
Вот я уже сушусь на занавеске, на метр ниже подоконника --
неподалеку птицы летают -- я вижу их тепловые силуэты -- и я
могу стать одним из них, правда ненадолго.
Расстояния до земли разучился я бояться еще в армии, отсидев
на деревьях в общей сложности не меньше месяца.
В шахте лифта я тоже не слишком сдрейфил. Высота мне больше
нравится, чем общество грубиянов-червяг. Да и сейчас она была
смазана темнотой, а если точнее зеленоватыми сумерками.
Правда, было обстоятельство, которое могло расстроить, если бы я
уже не расстроился до самого максимума.
Спасательница-занавеска потихоньку "текла", то есть
растягивалась, собираясь вскоре лопнуть. А в лаборатории
уже принялось все падать, разбиваться, отлетать, отскакивать.
Двери, шкафы, стулья, перегородки, автоклавы, реакторы, колбы,
штативы, пробирки.
Отчитав добросовестно до семи, я чуть приподнялся, закинул в
лабораторию последнюю гранату и опять съехал вниз. Два толчка
почти наложились друг на друга, шпокнул боезаряд, а потом
сдетонировала смесь хлора, воздуха и того джинна, что
сидел во втором баллоне. Над моей головой бросились на
улицу всякие ошметки, я же досчитал до трех и поспешил в
лабораторию, чтобы больше не мучить занавеску.
Некогда модерновая лаборатория превратилась в подобие
развалившегося батальонного сортира. Завалена каким-то дерьмом,
а оно, в свою очередь, засыпано белым порошком, то ли солью, то
ли штукатуркой. Все перегородки напрочь снесло.
Какие-то кучки продолжали ворочаться и как будто проявляли
недовольство. Я решил дальше подоконника не двигаться.
Эти паршивцы могут быть везде: на этаже, на лестнице, на крыше,
на стенах. Круто я все-таки их раззадорил своими оборонными
мероприятиями.
Где-то неподалеку, аккомпанируя моим соображениям, уже
потрескивали разряды.
Кажется я ненамного облегчил свою участь. Пора писАть на
подоконнике: "Обнаружившему мои кости, просьба в ведро не
бросать".
Электрическая песня льется все ближе и ближе, для меня
исполняют, можно сказать, по заявке. И слова там, наверное,
известные: "Кто был ничем тот станет всем". А может
все правильно? Кто лучше прыгает, кусает, колет -- тот и прав,
тот более прогрессивен.
В лабораторию откуда-то из-под плинтуса стали вползать длинные
зеленые тени. Снаружи по стене прокатились и разорвались
шаровидные разряды. Это было красиво. Придется помирать...
И вдруг, заглушая треск марширующих червяг,
загребли вертолетные лопасти. Я стащил с себя шлем и замахал
им, как бешеный человек. Наверное, это было замечено,
поэтому вертолетный гул сместился ко мне и отклоненная
козырьком крыши веревочная лесенка заболталась в полуметре от
меня.
Я то ли прыгнул, то ли рухнул, но шаткую тропу в небо
ухватил. Вертолет, заполучив меня, сразу съехал в сторону, и
совершенно правильно поступил, потому что в окошке с моего
подоконника заулыбалась крюкастая морда.
Пулеметные очереди -- я кайфанул от этой музыки больше, чем от
Баха-Бетховена -- помешали червяге скинуть меня, так сказать, с
подножки. Недовольная физиономия скрылась с видом, будто ей не
дали подышать свежим воздухом, длинно сплюнув припасенной для
меня токсичной слюной...
В кабине геликоптера встретился огнедышащий Пузырев.
-- Ну что, накудесил, негодяй, Рэмбо за чужой счет. Чихал я на
барахло в технопарке, понял,-- он для убедительности сморкнулся
в раскрытый люк, по деревенски, одной ноздрей.-- А вот за
вертолет будут вычитывать из моей зарплаты, и, следовательно, из
твоей. Вылет-то коммерческий. Ну что, наборолся вволю? Попросил
бы, мы тебе и "Секстиум" новый поставили б, и складную
баррикаду. Но только дома.
-- Я думал, все бесспорно... как я ошибся, как наказан. Прошу
послать меня на конференцию по птичьим правам!-- кричал бы до
завтра, заряд недовольства я ого-го какой накопил.-- Вы же
видели Мону Лизу, улыбнувшуюся из окна? Неужели такие лица в
вашем вкусе? Вас что, в детстве по Эрмитажу не водили?
Пузырев заметил, что я нахожусь в состоянии фронтового психоза и
несколько утихомирился.
-- Ты только сегодня морду увидел, а я всю жизнь их наблюдаю.
Даже когда в зеркало смотрюсь.
Возмущенный до глубины пуза босс Пузырев стих. Боюсь, по-своему
он был прав. Кроме него и пилота, в кабине сидел еще стрелок,
крутой мужчина в пятнистом комбинезоне и шлеме с зеркальным
забралом; похоже, он и стрекотал из пулемета. Такие бойцы могли
бы повоевать, если бы начальство приказало.
Сама машина была лопухово-салатного, то есть, маскхалатного
цвета; пилот и стрелок явно из какого-то подразделения МВД.
Сейчас вертолет висел метрах в тридцати выше крыши разоренного
технопарка.
А на ней "загорало" под полной Луной пяток червяг. С легкой
грустью и даже укоризною, слегка поигрывая слюнями и хоботками,
они поглядывали на винтокрылую технику со вкусностями внутри.
-- Поднимайте свою тачку, эти зверьки имеют длинные
руки,-- предупредил я пилота. И тот послушался, потянул ручку на
себя.
-- Коммерческий, значит, для меня вылет,-- обида, типичная для
непризнанных героев, продолжала мучить меня.-- Мое потрепанное
тело перевернут вверх карманами, а тем временем
высокопоставленные товарищи начнут искать решение проблемы
червяг политическими средствами, использовать ситуевину для
разборок с министрами. Всякие профессиональные миротворцы
найдут точки взаимопонимания с животными-повстанцами и станут
крепить дружбу. Экологисты скажут, что все мы дети одной
планеты, такой маленькой в безбрежном океане космоса. Любители
природы будут испытывать чувство искренней симпатии и духовной
близости. Это только для духовно далеких останутся меры
воздействия и пресечения: блокирования, оцепления, фильтрации,
карающие кулаки и справедливые дубинки.
-- Сейчас как высажу обратно. Наверное, мало тебе? --
отозвался Пузырев, которому я так надоел.
-- Вопрос поставлен прямо. Может даже ребром.
Придется отвечать: мне не мало. И в самом деле пора на отдых.
-- Наконец, я слышу речи не мальчика, но мужа, -- отозвался
зеркальный шлем и представился.-- Майор Федянин.-- Потом стал
доступно объяснять.-- Вот ты хочешь, чтобы вся держава встала
против этих грызунов. Но представь, в твоем охранном бюро не
тридцать, а тридцать тысяч голов. Тогда приплюсуй командиров и
начальников, которые желают без всякой обузы дожить до светлой
министерской или дачно-пенсионной жизни. Да еще учти
государственные интересы, которые с общечеловеческими не
совпадают. Да соблюдение секретности, да экономия средств, да
требования устава и почти-разумные указания начальства о том,
как все делать. Так что, милый мой, сколотись эдакая
антиживотная дивизия, ничего приятного от нее ты не дождешься,
будь уверочки.
Спорить больше не хотелось, по всему видно, что майор, если
надо, развалит доводы оппонента вместе с его головой. Пока
Федянин рассуждал, пилот облетел здание и направился домой. И
тут без спросу, проявив дурной вкус, пятерка зрителей с крыши
вступила в игру и теперь составляла геликоптеру почетный и
летучий эскорт. Подсвечиваемый нашими прожекторами нежуравлиный
клин тащился следом, не выдавая секрета
движения.
-- Это как же они летят?-- протянул пилот.-- Антигравитация?
-- Может, понос?-- предположил Федянин.-- То есть реактивная
струя.
-- Какой разброс мнений. Кто еще хочет высказаться?-- спросил я,
внутри проклиная себя за то, что слишком рано обрадовался.
-- За тобой ведь летят, Александр,-- тоскливо зачмокал
губами Пузырев.-- Отдать просят.
-- Не волнуйтесь, господа. Со мной они уже пообщались, теперь
теперь им новеньких собеседников подавай.-- возразил я.
Пилот стал класть машину в разные известные ему виражи. Федянин
просунул свой пулемет в бойницу и деловито застрекотал вновь.
Пузырев орудовал прожекторами, как опытный театральный
осветитель, а вдобавок, свесившись за борт, бил без промаха из
своего "Макарова". Один я ничего не делал, и правильно, между
прочим. Тридцать секунд обстрела, и Федянин с Пузыревым
почувствовали, что крупно облажались.
Лучи подсветки рассеивались в радужные облака, которые
совершенно скрывали догоняющих.
-- Облаком прикрываются те, кто обстряпывает блудные дела, --
пояснил я попутчикам.-- Таковы отражательные свойства их
панцирей, обычная линейная оптика.
Пилот запаниковал и стал бросать машину в разные стороны, будто
у него чеснок в заднице. Пузырев заерзал, и даже крутой майор
вытащил из-за голенища сапога широкий нож с зазубринами, мол,
живым не дамся. По-моему, он собирался даже тельняшку порвать.
-- И в инфракрасном диапазоне нехера не разобрать,--
замандражировал майор, неудачно пытаясь разглядеть что-нибудь в
очки ночного ведения.-- Они, что, охлаждение применяют, антифриз
какой-нибудь?
-- А они сейчас энергию не расходуют, поэтому нет
тепловыделения.-- сказал я и задумался. Гады явно не метали в
нас хоботы. Но тогда, может, они попросту к нам приклеились?
Когда вертолет над ними висел, харкнули они, слюнки прилепились,
затвердели и стали, например, силикатными тросами.
-- Кажется, они плюнули на нас,-- я принялся растолковывать всем
свое мнение.-- Надо попробовать их срезать.
Майор Федянин ткнул пилота в спину, чтоб послушался меня. И
авиатор, который, кажется, уже обделался от страха, спорить не
стал. Рукой было подать до Шаглинского оборонного центра --
высокого удобного здания. Пилот резко спикировал на него,
червяги тут уж не могли никаких фортелей выкинуть и въехали в
стенку. Приклеенный вертолет мгновение скрипел всеми своими
костями, а потом его отпустило, вернее, швырнуло вперед --
прямо на заводскую трубу -- но радужные облака уже погасли.
Пилот как на скрипке сыграл, положил машину на правый борт, так
что полозья лишь шуршанули по трубе. Мы, конечно, бросились
хором провозглашать традиционные мужские здравницы, начинающиеся
на скромную букву "е". Я даже уточнил у пилота, почему
нет на борту надписи: "Портить воздух во время полета
запрещено". Впрочем, рано пташечки запели.
Фортуна снова повернулась к нам задом. Машина вдруг
задрыгалась, пилот закостерил приборы, в кабине стало жарко,
брызнуло огоньками, пахнуло озоном, смешанным с интенсивной
гарью, Пузырева ужалило обычное прикосновение к металлической
детали и, он, обиженно сопя, стал дуть на свою руку. Я метнулся
к подсветке, так и есть -- одно облако померкло лишь на время.
Мы в приступе радости и не заметили, что какой-то червяга
остался с нами. И, похоже, засадил в нас шаровой разряд.
-- Черт, горим,-- жалобно пискнул пилот,-- и что-то с рулевым
управлением.
Всплыла откуда-то неуместная цитата: "Мы ответственны за тех,
кого приручаем".
Со следующим разрядом, похоже, нам крышка.
Но способный пилот выручил всю компанию. Вначале чуть
не упал вниз -- я и с жизнью наполовину попрощался, думал, что
парень взбесился -- а потом повел свою машину едва ли не по
кронам деревьев, напоминая тракториста на колхозном поле. Секунд
двадцать мы бились-метались в кабине, душа вместе с пылью вышла,
но червяга-прилипала наконец споткнулся о какой-то
дуб, под которым сам Илья Муромец нужду справлял.
-- Замечательная смерть замечательных людей откладывается,
-- пытался схохмить я, успокаивая Федянина, который явно
стеснялся минутной своей суеты, и залившегося лицевым потом
Пузырева.
На честном слове долетели на базу МВД где-то в Горелово, оттуда
меня с шефом постарались поскорее выпроводить. Только успели
полюбоваться на жалкий и потрепанный вид некогда
гордой железной птицы.
7.
Вертолетное сафари в копеечку обошлось. От меня, правда, вскоре
отстали, разобрались, что за счет пустой стеклотары
я долги не отдам.
Это о личном. А теперь об общественном. Наутро тварей в
технопарке не было, правда, все, что получше, они погрызли,
сожгли или обгадили едким дерьмом.
Какой-то журналист из Би-Би-Си по утру заснял с помощью
фоторужья монстров, загорающих на подоконниках технопарка.
Когда приехали наши репортеры, червяги уже ушли в подвалы.
Но в любом случае инкогнито кончилось.
Впрочем мне на это было уже наплевать.
Напрасно я доказывал на правлении технопарка свою геройскую
роль. Нашлись те твари в правлении, которые утверждали, что я
своим сопротивлением спровоцировал разбой. Короче, технопарк
расторг контракт с охранной фирмой Пузырева.
Последние охранники покинули поле недавней битвы на катафалке.
Вернее, на пузыревском микроавтобусе. Первым решением Пузырева
было сокращение штата в три раза. Естественно, что мое имя
числилось первым в списке уволенных. Оставшиеся занялись
хранением тел кинозвезд, боксеров и прочих незамысловатых
миллионеров; ловлей сбежавших от побоев жен; застукиванием
прелюбодейных мужей -- с организацией появления супруги в
ответственный коитальный момент.
Итак, мне суждено было уйти в утро туманное, подняв воротник
старенького плаща.
Хорошо, что на правлении я успел кое-чего рассказать про
пидоров, готовых подставить очко любому встречному
властителю-повелителю. Увы, как ни горько, без материальных
потерь не обошлось, в ближайшей ментовке нарисовали мне штраф за
словесное хулиганство.
Естественно, что фирмы не собирались больше кучковаться в этом
разгромленном бардаке и правление технопарка наконец объявило о
его полном расформировании.
За неделю-другую, отъев друг дружке хвосты и бока,
кое-как поделили бывшие товарищи останки общего то есть
корпоративного имущества, да и разбежались по углам медвежьим,
волчьим и кроличьим. Итак, нарыв прорвался...
Пузырев перед расставанием показал мне секретную эмвэдэшную
сводку, из которой я узнал, что подобная участь постигла и
технопарк в Петергофе. Объявлено о закрытии схожей ассоциации
"Хай-Тек" при московском Университете. На грани распада
соответствующие объединения в Нижнем Новгороде, Екатеринбурге и
Красноярске, потерпевшие колоссальные убытки.
Затем я побежал в Публичку, нахватался там статистических сводок
и справочников, ну и выяснил, что из игры выбывает минимум
семьдесят процентов российских старт-апов.
Зато теперь -- когда поздно было -- где только не писали и не
рассказывали про таинственные явления в петербургских
технопарках, подворотнях, подвалах и бомжатниках.
Одни обозреватели уверяли, что речь идет о массовом психозе на
почве антисанитарии, в результате чего обычные воры и бандиты
приобретают облик неведомых червяг.
Многие журналисты сходилась на том, что в результате сброса
токсичных отходов в речную воду, произошла мутация каких-то
членистоногих. Это ведь часто в последнее время: у людей уши на
заднице вдруг вырастают, а у насекомых гигантизм начинается,
хоть экстралардж на них надевай.
Отдельные комментаторы, скучающие по потусторонним силам, уверяли
всех, что речь идет о бесах, полтергейстах, эриниях,
эмпузах и прочих демонах, которые нередко принимают вид
беспозвоночных животных. Дьявол Вельзевул-то кто, в переводе с
еврейского? Евреев мы можем и не любить, но дьявол в переводе с
еврейского означает "повелитель мух".
Твердые ленинцы внушали со страниц орденоносных газет, что за
маскарадными масками каких-то там червяг скрываются хитрые
буржуазные лица, которые уводят пролетариев от расправы над
миром чистогана и вызывают слюнявые симпатии к якобы обиженным
капиталистам.
А ленинцы-сталинцы эти скрытые физиономии называли не хитрыми, а
еврейскими.
Зато сталинцы-почвенники не возражали против животной природы
монстров, но успокаивали народ и вселяли надежду. Мол, страшные
гады -- самые что ни на есть "наши", исконные обитатели Земли
Русской, Ящеры-Яши, кои вместе с богатырями боролись против
иноземных чудищ, Жидовина и Соловья-разбойника. Древняя, значит,
у нас духовная связь с Яшами. Правда, по истечении былинных
времен Яши слегка засохли и лежали в виде спор по разным храмам.
Однако, как шибануло им в нос чужим тяжелым духом, так они и
ожили. Тяжелый дух пускают хапуги, перепродающие иноземным
финансистам куски пирога-родины.
Но ничего. Кичишься умом, денежками, аппаратурой, надменный
чужак? Недолго тебе осталось. Будь готов, Яша тебя
оприходует. Если даже нет у него интеллекта, не страшно -- и
народ подсознанием силен. Зато, как сложатся у Яш все
мозговые ганглии, так и получится великий коллективный разум.
Даже меня взволновали эти отечественные Ящеры, выходящие из
храмов прямо на бой с продавцами родины. Но без зарплаты
волнение быстро прошло.
Безработный и беззаботный смотрел я новости телекомпании
"Поганкино" (наполовину принадлежащей моему приятелю Гирееву).
Тележурналист Серебренко налегал на то, что технопарки, попавшие
в руки "криминальных дельцов от науки", не обеспечивают
надлежащей защиты высоким технологиям и вредят родине. О чем
думает правительство? А если правительство не о чем не думает,
значит, оно прогнило, и его пора менять на правительство,
состоящее из таких господ и таких-то товарищей. Тему, начатую
известным телеобозревателем Серебренко, развивалось на более
высоком интеллектуальном уровне парламентский лидер Феноменский.
Кончилось тем, что я запустил в телек сапогом и лишился окошка в
мир, в миры Серебренко и Феноменского. Впрочем, сосед Евсеич
починил -- у него золотые руки, когда он не пьет. Но это бывает
только раз в году.
Потом еще один генерал-минерал по телеку, голова будто изваяние
с острова Пасхи. Пообещал всех уродов распатронить. На моей
улице солдатики ядовитый газ в подвалы уже на следующий день
накачивали и даже мины в канализацию бросали. Не знаю, как
червяги, но головки-то у граждан болели, и унитазы работали в
обратном режиме. Дергаешь спуск и получаешь в морду много
интересного. Можно и не дергать, но все равно получить. Когда
такая помощь всем надоела, житель острова Пасхи по-быстрому
объявил, что раз армию шельмуют, пусть не ждут от нее добра --
солдаты больше с мокрицами воевать не будут.
Я, кстати, запустил еще один сапог в телек. На этот раз сгубил
его безвозвратно. Евсеич успел с утра похмелиться и просто
доломал его.
Но я еще хотел быть в курсе, поэтому, пардон, воровал газеты
из чужих почтовых ящиков. Впрочем, я их возвращал обратно...
но до той поры, пока не кончилась туалетная бумага.
"Вопрос о существовании монстров еще обсуждается, а российского
независимого сектора высоких технологий уже нет. Страна может
лишиться будущего."
"Правительство под разговоры о поддержке высоких технологий
безучастно взирает на их уничтожение. Кого из министров купили
влиятельные противники технопарков? Будущее под угрозой."
"Правительство само уничтожает технопарки руками
неизвестных монстров. Министры не хотят, чтобы высокие технологии
вышли из-под государственного контроля. Есть ли у страны
будущее?"
"Парламент вновь ставит вопрос о доверии правительству, ввиду
невиданного разгула криминалитета в высокотехнологических
отраслях. Народные избранники решили отстоять будущее страны."
"Крупные монополии довольны. Правительство лишилось
поддержки среднего и малого бизнеса. Страна теряет будущее."
Ну и так далее, с подобными вариациями.
А вот из одной заграничной газетенки, которую я выудил из урны
возле гостиницы:
"Россия опять задает загадку миру. Реальны ли так называемые
"русские монстры-червяги"? До сих пор в руках западных
экспертов нет ни одного образца этих животных. В таких условиях
объективно необходимы меры по ужесточению контроля за въездом
российских граждан в западные страны и особенно по пресечению
ввоза российских биологически активных материалов."
Итак, на Западе как будто все спокойно. Но нашел я в "Лос-Анжелес
Таймс" и такую заметку.
"Происшествие в Беркли. В одной из лабораторий
биотехнологической фирмы "Life Production inc." случился пожар,
в результате чего была уничтожена уникальныая аппаратура и на
воле оказалось около сотни живых существ, в том числе и те, чей
генотип был подвергнут модификациям. Руководство фирмы
заявляет, что сбежавшие животные не представляют опасность и
отрицают какую-либо связь происшествия с "русскими монстрами".
Ладно, на Запад нам плевать.
Я думаю, что в "Жизненной силе" шел банкет за банкетом. Долетело
до меня, что многие крупные ученые из нашего технопарка шли к
Гирееву со склоненной яйцевидной головой. Кто первый дошел, тот
наверное еще выбил приличную зарплату, а последним придется уже
корячиться за куда более скромное вознаграждение. Не хочешь --
иди потрудись за фотку на доске почета в НИИ АН.
Можно еще перекладывать бумажки в какой-нибудь
конторе, где тебя будут держать секретаршей только за ученую
степень.
Оказавшись в отставке я не торопился устроиться на стройку,
в магазин или в милицию. Я себе цену уже знал. Я же ведущий
эксперт по "русским монстрам". Я должен сидеть, следить и ждать
своего часа. И не дать себя выследить.
Народная моя мудрость подсказала: пить надо регулярно, чтобы
мой глубинный пульс был скрытым и незаметным для сверхчутких
червяг. Но при том не держать дома больших запасов спиртного.
Вычислив стоимость своего движимого имущества, отсутствующей
недвижимости, денежных активов с пассивами, я убедился, что
общество обойдется без моих трудовых усилий в течение полугода,
причем количество употребленных бутылок вина может равняться
количеству дней отдыха.
Возможно это была схоластика. После трех вечеров, потраченных на
Нину и харчо с цинандали в ресторане "Кавказский", вдруг до меня
дошло, что больше двух месяцев не продержаться, даже если буду
стоять насмерть.
Я стал активен, как партия в двадцать девятом году. Насобирал
ягод по дачным участкам с отсутствующими хозяевами, поймал
силкАми пару жирных птиц в лесу, сдал музыкальный центр в
барахолку. Стал "заливать в бак" более культурно, мелкими
глотками, растягивая на весь день...
Министра внутренних дел парламентарии вызвали на ковер,
вздрючили, спросили строго, монстры -- это кто?
Ну и в результате министр преданно сказал, что "Монстры -- это
не мы! И вообще, наше ведомство должно наконец стать подлинным
органом родной страны".
И появилось специальное антимонструозное подразделение
центрального подчинения -- санитарный спецназ "Дельта".
Впрочем, "подлинный орган" возможно родил его уже давно: на тот
случай, если монстры все-таки полезут на генеральские дачи, в
архивы секретных протоколов, в ядерные реакторы подводных лодок,
в бункеры стратегической обороны и наверное, в просторные цеха
научно-производственных объединений.
Но только сейчас было решено этот спецназ пустить его в ход
против гадов.
На третьей неделе я от волнения почти не пил, все воровал
газеты и читал с придыханием про особый санитарный отряд
"Дельта".
Бойцы санитарного спецназа охотно позировали репортерам, играли
мышцами, клинками и стволами, метали ножи на меткость и плевали
на дальность. Потом главный городской мент, договорившись с
Москвой, решил устроить показательный бой с червягами.
Помимо технопарков, наши гады, как и полагается варварам,
уважали места, где можно выпить и закусить сладким на халяву.
Винно-водочные и кондитерские предприятия, склады с сахаром и
конфетами, даже свекольные поля. Причем, если лаборатории
разорялись, как птичьи гнезда, то в "закусочных" звери вели себя
аккуратно. Ранним утром всегда уползали, давая возможность
людям, после небольшой приборки, спокойно заняться производством
вкусных вещей, которые, по южному выражению, "тают в рот". А
администрация "закусочных" эту обжираловку еще больше
цивилизовала. Были установлены кормушки, поилки и такие нормы
отпуска продукта, чтоб никто из гостей не посчитал себя
обиженным. Об этом мне сосед Евсеич рассказал, который наконец
устроился на винно-водочный завод и свирепо ненавидел
конкурентов.
Но червяги облюбовали и один дворец спорта на Петроградской
стороне. Что было достаточно загадочно. Помимо спортивных
мероприятий там устраивались крутые дискотеки с танцующими
голограммами и лазерными скульптурами. Но вряд ли дискотеки так
возбуждали монстров -- хотя не исключено, что они были падки на
тупую техномузыку. В фойе же дворца размещалось крупнейшее
сборище игровых автоматов во всем городе. Покушав экстази и
прочих адреналиновых стимуляторов, да еще наплясавшись до упаду,
пацанва торчала от трехмерных приключений: гонок, бомбежек и,
конечно же, от охоты на разных монстров. Получается, червяги-то
пусть и животные, не чужды демонстративной мстительности.
Вот в этот компьютерно-наркотический дворец были посланы, дабы
поквитаться со злодеями одна рота из спецназа "Дельта".
Репортеров не забыли захватить. Бойцы хвалились, едучи на рать,
мол-де, размажем паразитов по стенам, хотя полководец Невский
завещал хвалиться только отправляясь срати.
Еще на подходе к дворцу, два бронетранспортера ухнули в
никем не запланированные пустоты под дорогой. Их там
встретили подземные червяги, которые проплавили молниями борта
машин, а в получившиеся дырки вчихнули гнусный аэрозоль
нервно-паралитического действия, блокирующий нейромускулярные
связи.
Но все-таки одной юркой десантной бронемашине удалось проскочить
к самому зданию. Она собиралась было пробить стеклянную стену и
устроить немедленную расправу ошарашенным монстрам. Однако
червяги устроили ей достойную встречу, вернее недостойную. Они
на нее нагадили с крыши, после чего бронемашина вдруг
остановилась. Командир давал то задний ход, то передний, но ни
туда, ни сюда. Надрывался двигатель, выхлопные газы сочились в
кабину, но движения не было.
Командир заглушил мотор и бессильно застучал кулаками по броне.
Он не мог знать, что колеса идеально буксуют в
металлорганической слизи, которая уже превратилась в миллионы
крохотных шарикоподшипников.
Впрочем, остальные бойцы отряда, крепкие стриженые парни, не
приуныли. Кровь бурлила и выделяла нужные для борьбы гормоны,
когда с вертолетов на крышу дворца спорта была спущена
десантно-штурмовая группа.
Зацепившись за балки спецназовцы стали на тросах резво съезжать
вниз. Но им не удалось добраться до спортивно-танцевальной
арены.
Бойцы были уловлены паутиной, состоящей из тонких, но клейких и
крепких тросов -- и затрепыхались на высоте в двадцать метров
над ареной.
Спецназовцы еще пытались перерезать паутину ножами, но
сыпанувшие по тросам монстры быстро закончили дело. Нанесли
укусы, уколы и дополнительно спеленали свою добычу с помощью
кремнийорганической слюны, которая мгновенно превращалась в ту
самую паутину.
Инфравизоры наблюдателей показывали, что подвешенные живы, хотя,
судя по всему, находятся в коме и метаболизм их существенно
понижен.
Зато вторая группа под предводительством моего знакомого
Федянина схитрила.
Он подогнал к дворцу спорта автокран. Стрелой пробил
здоровенное окно где-то на галерее, поэтому вся его команда
быстро оказалась на одной из трибун. И давай палить по всем
остальным трибунам, где ползали червяги, расстраивая их
плазмогенераторы с помощью мазерных излучателей. А потом люди
Федянина двинули на арену.
На арене обнаружилось сплошное гнездовье -- ячеистый пол, в
ячейках лежат парализованные носители: кошки, собаки, голуби,
все раздутые. Из них вылезают личинки. Тут же резвится
вернее кишмя кишит молодняк с незатвердевшими еще покровами.
Бойцы установили батоны с взрывчаткой, поставили часики на
детонацию через три минуты, и двинулись на выход, в фойе.
Не дошли, завязли в проходе между трибунами. Весь проход
оказался одной тварью. Если точнее кишечником невероятно
разросшейся матки. Бойцы были захвачены гастральными выростами,
сочащимися некротическим соком. Кишечник своей перистальтикой
продавливал захваченных спецназовцев, только не в фойе, а в
какую-то подземную камеру, наполовину заполненную жидкими
выделениями.
Мужественный Федянин, конечно же, собирался взорвать огромную
червягу и унести ее вместе с собой в могилу. А начальство было
готово и вторую группу вычеркнуть из Книги Жизни, то есть
списков личного состава. Тем более и связь накрылась из-за
начавшейся вдруг электромагнитной бури.
Но вдруг из канализационного люка, отстоящего на пол ста метров
от дворца спорта, появилось двое бойцов Федянина. Потом
стали выпрыгивать как горошины из стручка и остальные,
невероятно грязные, измазанные, опухшие, но живые.
Последним вступил на поверхность планеты сам майор, который не
унывал с момента рождения. Он рассказал с неподдельной улыбочкой
между щек, как в поглотившей их выгребной яме вдруг образовалась
трещина, сулящая всяческие неприятности.
Из нее демонстративно, задом, выбрался противник,
количеством один, а затем снова скрылся в щели -- как бы
показывая, что путь наружу свободен.
Майор Федянин догадался, что с ним пытаются совершить сделку и
ударить по рукам. Суть сговора в том, что он сваливает с парнями
из дворца по открывшемуся проходу, но в ответном дружеском жесте
ему подобает выудить взрывчатку из червягиного детсада.
Майор не стал упираться рогом, приказал один "батон" забрать
с арены, ну и парочке бойцов прогуляться по неожиданно
открывшемуся тоннелю.
Те, обливаясь предсмертным потом, соскользнули в трещину, но уже
через пару-тройку минут загалдели по рации, что добрались до
своих.
Этот радиообмен без всяких помех прошел, хотя до
того будто глушилка надрывалась. Майор отправил наружу еще трех
человек, потом вынул второй "батон" и с оставшимися бойцами
сколол из дворца ужасов.
Один газетчик съязвил, что накануне операции вождь червяг,
похоже, совместно с командиром спецназа любил сладкое и
алкоголь. И уж, по крайней мере, изучал "искусство побеждать" в
наших военных заведениях.
Десантную бронемашину удалось зацепить тросом за гак и
отбуксировать от греха подальше.
Экипажи провалившихся бронетранспортеров, нанюхавшиеся
нервно-паралитического аэрозоля, если точнее латротоксина, тоже
жить остались, правда, на первых порах, в некотором параличе, с
сильным тремором, психозом и поносом.
Бойцы, висевшие над ареной, были подняты червягами вверх на
крышу, где и оставлены в спеленутом состоянии. Там их и забрали
вертолеты. Все пострадавшие были серьезно "заторможены"
веществом под названием монаминовая оксидаза. Но через
полчаса их все-таки вывели из коматозного состояния с помощью
инъекций адреналина.
Таким образом, как будто всем повезло. С другой стороны, рота
спецназа "Дельта" была показательно разгромлена.
Из этого некоторые журналисты-державники выводили несомненное:
"природные гады земли нашей" нрав крутой показали, гордый, но не
чужие они нам, не любо им кровь народную проливать.
Миротворцы, конечно, сразу стали смаковать дружественность и
незлобивость тварей, подозревая в них родню бабочек и
кузнечиков, и внутренне уже были не против, чтоб побыть какое-то
время пакетом для яиц.
Один правозащитник по имени Сергей Авелевич Беленький все искал