Издание Смоленского Губернского Статистического комитета. Смоленск, 1905 г. Ocr сергей Трофимов (основной текст), svan (список осажденных; для сайта Восточная литература

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6

На деле ко времени осады Смоленск оказался совершенно беззащитным. Власти Смоленские ни о чем не заботились, ссорились между собою, своевольничали и даже не хотели исполнять королевских указов.

25 Сентября 1658 г. воеводою в Смоленск был назначен писарь в. к. Литовского Филипп Обухович, человек даровитый и энергичный. Но метивший на эту должность, подвоевода Смоленский Петр Вяжевич запер все ворота крепости на замок, чтобы не впустить в город воеводу. Когда он все-таки въехал 21-го декабря, Вяжевич отдал ключи и знамя не ему, а полковнику Смоленскому Корфу, дворянин же скарбовый Храповицкий не хотел сдавать ему ни хозяйства замкового, ни цейхгауза. Не смотря на королевские грамоты, подчиненные держали своего воеводу вдали от дел и даже возбудили против него бунт среди шляхты и бедных вдов. Были даже покушения на его жизнь. В. гетман литовский поддерживал своевольников. Только во время осады он прислал приказ на имя Корфа, «чтобы он во всем подчинялся воеводе». [16]

Положение Обуховича отягощалось неустройством Смоленского замка и необходимостью готовиться к осаде. В январе 1654 г. он пишет гетману, что, по всем данным, Москва собирается воевать, в Вязьму уже пушки доставлены, по дороге для царя готовят места остановок и погреба с напитками... Между тем Смоленский замок имеет много дефектов: выдачи на пехоту не было в течение 16 лет; разрушения в стене и валах не исправлены, пороху и фитилей очень мало, провианта нет. Гетман обещал написать подскарбию литовскому о спешной высылке в Смоленск всего недостающего. Но дело ограничилось одними обещаниями на бумаге, ибо, по его же словам, во всей Литве нет и 50 бочек пороху, а в Виленском цейхгаузе — ни зерна. В июне 1654 г. он еще утешал Обуховича прибауткой: «Москва едет на черепахе, есть надежда, что пойдет в по-рачьи». Когда царь был уже под Смоленском, гетман искал его за Вязьмой и убеждал Смоленск, что «царь и не мыслит о войне с Литвой».

Приходилось Обуховичу защищаться с тем, что было в крепости, а там было очень немного.

По описи 1654 г. в январе, на башнях и валах Смоленских стояли 41 пушка, да в цейхгаузе хранилось 14 пушек. Калибр этих пушек был самый разнообразный:

1 пушка 55 ф., 1 — в 40 ф., 1 — в 35 ф., 1 — в 30 ф., 1 — в 15 ф., 1 — в 13 ф., 2 — в 12 ф., 2 — в 10 ф., 14 — в 6 ф., 8 — в 5 ф., 10 — в 4 ф., 3 — в 3 ф., 1 — в 2 1/2 ф., 2 — в 2 ф., 5 — в 1 1/2 ф., 2 — в 1 ф.

Большинство пушек было Московских, но были и польские, и немецкие.

Кроме пушек, из огнестрельного оружия в замке имелось: можжеров — 7, штурмаков — 8, серпентинов — 15, гаковниц — 44, шмыговни — 2. О состоянии этих орудий имеется такое замечание: «лафеты у пушек погнили; другие по улицам поразбросаны» .

Далее. Количество пороха было подсчитано в январе того же 1654 года, при чем оказалось: [17]

a) пороху Московского 77 фас,7) больших и малых, по большей части не полных; б) пороху Гданского и Виленского, подпорченного восемь солянок;8) да две солянки пороху пополам с землей, в) Дорогобужского пороху 11 барил,9) да три барила было рассыпано, и потом собрано в 1 1/2 больших фасы.

Всего этого количества было далеко не достаточно для защиты крепости. А между тем для Смоленского замка предписано было ежегодное заготовление пороха, для чего были устроены пороховые мельницы (которые прежними властями замка обращены были на размол муки); пушкарям дано было 300 уволок земли, с условием, чтобы они ежегодно вносили в Смоленский цейхгауз по несколько фунтов пороху. Но управители замка перевели эту натуральную повинность на деньги и исправно взимали их с пушкарей, а пороху в цейхгауз не положили ни зерна. В замке оставался порох, взятый у Шеина, но покойный гетман (Радзивил) взял из этих запасов 80 центнеров и не отдал, а большая часть оставшегося была израсходована в дни торжеств.10) Ко времени осады из этих запасов осталось на лицо не более 67 барил и 16 барил, которые воевода Обухович велел привезти из Дорогобужа.

Кроме этого, в замке имелись еще на лицо следующие военные запасы: серы в кусках 1 бочка и 1 солянка, серы в порошке около 1/5 солянки; селитры неочищенной 0,5 солянки, ядер железных больших для пушек до 4300, ядер средних и малых до 11300; олова Московского продолговатого 2117 штук, олова Смоленского 100 больших квадратных кусков; оловянных пуль мушкетных большая куча, обложенная досками, около 7 бочек Смоленской меры; петард [18] окованных 7 и не окованных 10; медных гранат 86; инструменты и формы для приготовления пуль, пороха, пушек и проч.11)

Для хранения военных припасов в крепости имелись особые помещения, а именно: 1) цейхгауз, старый, но подновленный и покрытый заново гонтом. В нем хранились у стен формы для пуль, гвозди для мушкетов, можжеры, штурмаки и др. орудия. 2) Два каменных склепа в воротах, устроенных при входе в Большой вал (Королевскую крепость). Один склеп по левую руку (если идти в крепость через мост, со стороны города) с крепкими дверями и двумя окнами с железными решетками и ставнями. В нем хранился порох и селитра. Другой склеп в тех же воротах, на право, как раз против первого, так же устроенный. В нем хранились ядра. 3) В самой крепости (в вал вшедши) по левой руке устроен был третий склеп. Перед ним — острог (забор) с воротами и железными запорами; такие же ворота вели и в самый склеп. В нем хранились ядра, пули и разные инструменты для приготовления оружия и снарядов: формы, сверла, штампы; далее вилы, цепи, заступы, и т. п.12) 4) Провиантский магазин недалеко от вала, возле стены. Так как провианту в нем и признака не было, то в нем хранились военные припасы, как то — патроны, огнистые стрелы, стволы, рычаги, цепи, шпаги, шашки и различные кузнечные и слесарные инструменты и материалы.13) 5) В Копытинских воротах хранились колеса, лафеты, повозка, новая карета, дышла и целый угол Московских лыж. 6) В Тупинской башне, в среднем и верхнем этаже хранилось возов на 7 фитилей.14)

Но всех этих припасов было недостаточно для обороны, и притом большая часть их пришла в негодность, а каганцы и другие железные вещи из цейхгауза были [19] обращены на частное употребление и когда началась осада, их с большим только трудом удалось разыскать и отобрать назад.15)

Съестных припасов в крепости также было очень мало, а скота и вовсе не было. Некоторые из обывателей привели в Смоленск для себя штук по шести скота, но когда важные особы уверили их, что Москва и не думает воевать в этом году с Польшей, большинство снова отпустили скот и все даже в деревнях посеяли яровое. Немецкие полки запаслись для себя только незначительным количеством провианта, который вскоре после начала осады вышел. Что же касается польской пехоты, то для нее не было представлено в крепость ни зерна. К этому нужно прибавить, что в крепость набралось много пострадавших обывателей из деревень и поместий; они не захватили с собой никаких запасов «едва только души свои до стен унесли».16)

При таких-то обстоятельствах воеводе Обуховичу пришлось готовиться к осаде со стороны Московского войска, о выступлении которого из Москвы ему стало известно вначале года. Мы видели уже, что на все просьбы Обуховича о присылке войск и запасов гетман вплоть до начала самой осады отвечал одними обещаниями и остротами, обличавшими как его самоуверенность и беспечность, так и полную неосведомленность о положении дел, при недоверии и недоброжелательстве к Смоленскому воеводе.

Последний, кроме того должен был еще бороться с враждебными ему Смоленскими властями и шляхтой.

В апреле 1654 г. Король прислал два универсала в Смоленск — коменданту Корфу, Оберстеру Тизенгаузу и всему войску с приказанием повиноваться во всем воеводе; 8 июня подобный же универсал был прислан от короля Смоленской шляхте и обывателям.17)

Когда уже Смоленск был осажден царем, гетман, раньше державший сторону Корфа, прислал Корфу приказ, чтобы он повиновался во всем воеводе.18) Отсюда [20] открывается, что воеводе было вручено начальство только тогда, когда неприятель сидел уже на плечах.

Серьезные приготовления к обороне крепости начались, как видно, только по приезде в Смоленск, в начале мая инженера и архитектора Боноллига. Король, извещая Обуховича в своем письме от 28 Апреля 1654 г. о назначении инженера, предписывает, чтобы ему всегда было предоставляемо достаточное количество рабочих и уплачивалось причитающееся ему жалованье.

Одновременно с этим король извещал воеводу, что он уже несколько раз писал: 1) подскарбию Велик. княж. Литовского о снабжении Смоленска провиантом, порохом и военными припасами и о высылке туда денег на жалованье инженеру и на починку стен; 2) воеводе Виленскому, гетману польному Вел. Княж. Литовского о том, чтобы он обратил полное внимание на Смоленск, снабдил бы его достаточным гарнизоном и двинул бы войска вел. княж. Литовского на Смоленск, на встречу царским войскам. Король за того и другого давал слово, что они оба исполнят свои обязанности;19) на деле же, как мы видели, вышло как раз наоборот: помощи Смоленску ни откуда прислано не было. Уверения гетмана, что Смоленску не предстоит никакой опасности, вызвали бунт против воеводы, когда он, по взятии Москвой 7 июня Дорогобужа, дал знать окрестным жителям, чтобы уходили в крепость. Шляхтичи обвиняли гетмана в причинении убытков и в намерении его стеснить их.20)

Наиболее богатые шляхтичи, получавшие со своих Смоленских маетностей по несколько десятков тысяч доходу, поспешили уехать на запад, оставивши для борьбы с неприятелем незначительное количество своих слуг. Сам хорунжий Смоленский, Ян Храповицкий, обязанный по закону оставаться во время осады в крепости и поднять там поветовое знамя, ничего этого не сделавши, не составивши списков обывателей и защитников города, бросил в своем доме знамя и уехал в Варшаву под тем предлогом, что ему, как депутату, необходимо явиться на сейм. За ним быстро [21] тронулась из Смоленска шляхта, один якобы для закупки на время осады скота, а другие без всякого предлога, переодевшись в сермяги, уехали тайком в закрытых экипажах.

Воевода Обухович написал о бегстве шляхты в Литву гетману. В ответном своем письме 21 июня гетман, выражая свое негодование по поводу поведения шляхты, сообщает, что он отказывается принимать беглецов и будет высылать против них татар.21) Но, несомненно, беглецы имели основание не оставаться в Смоленске, где не было никаких запасов и средств для обороны, да и в будущем их не предвиделось.

Тот же гетман писал Обуховичу 21 июня в ответ на его просьбу о присылке войска и запасов; «дивлюся я, как ты это не можешь понять, что еще не придумано способа из ничего сделать что-нибудь».22)

Таким образом оборона Смоленска была предоставлена правительством Речи Посполитой самим обывателям города. Еще 9-го июня 1664 г. воевода Обухович вместе с городскими чинами — подкоморием Самуилом Друцким-Соколинским, подсудком Станиславом Униховским, писарем земским Александром Парчевским и городским судьею Ольбрехтом Голимонтом, — составил список защитников города с разделением их на отряды по числу участков стены. Тогда же была определена и величина участков: всех участков было 18, каждый заключал в себе две «кватеры», (так назывались части стены между двумя соседними башнями); только в одном участке было 3 кватеры, зато в другом — всего одна. Каждый участок, тоже называвшийся кватерой, поручен был определенному отряду людей со своим особым начальником, или «кватермистром».

Приводим список кватер в порядке подлинника, (содержащего подробный перечень защитников с указанием их маетностей, т. е. имений и деревень Смоленского воеводства).23) [22]

№ по порядку

Обозначение участков по стене (kwatery).

Число кватер

Начальник кватеры.

(kwatermistr).

Число защитников.

1

От Малого Вала до Молоховских ворот (через Мохоную башню).

2

Смоленский подсудок, Станислав Униховский.

93 из обывателей.

2

От Молох. ворот до Козодавловской б. (через Малую 4-угольную).

2

Смол. Земский писарь, Ал. Парчевский

— 86

3

От Козодавловской б. до Тувинской (через Донец).

2

Городской судья Альбрехт Голимант.

— 110

4

От Тувинской б. до Копытинских ворот (через Бублейку).

2

Смол. гор. писарь Казимир Друцкой-Соколинский.

— 80

5

От Копытинских ворот до Большого вала (Корол. крепости).

1

Валериан Станислав Залесский из Беловостья.

— 44

6

От Большого Вала вправо до Шейновской б. (через Гуркину)

2

Ян Вильгельм Рачинский с Козаривова и Егорья.

— 61

7

От Шейновой до Наугольной (narozney) Вагеровской (Богословской).

2

Захарий Парега из Присмары.

— 3 и Казачья хоругвь.

8

От Вагеровской через Микулинскую до Пятницких ворот.

2

Прокоп Каменский из Следнева.

— 59

9

От Пятницких до Водных ворот над Днепром, что рядом с круглой башней Семеновской (через Иворовскую).

2

Самуил Бакановский из Баканова и Кочкарева.

— 76

10

От Водной башни до Королевских ворот (через Семеновскую или Городецкую б.).

2

Криштоф Адамович.

Мещане

11

От Королевских до Лазаревских ворот (через Волкову б.).

2

Адам Верховский из Харина.

Мещане + 15 обыват.

12

От Лазаревских до Крылошевских ворот (через Костеровскую б.).

3

Ян Станкевич.

Мещане +4.

13

От Крылошевских ворот до башни Веселухи (через б. Стефанскую) и за Веселухой третья кватера (до башни Поз няковой).

2

Судья войсковой Вацлав Денисович из Копыровщины.

Черная боярская хоругв +82.

14

От наугольной кватеры до Абрамовских ворот (через б. Городецкую или Орел.).

2

Фома Радзанский из Зубровок.

Казацкая хоругв +4.

15

От Абрамовских ворот, через Заалтарную б. до Малой башни (Ворониной).

2

Ян Бака.

Казацкая хоругв.

16

От Малой (Ворониной) б., через Долгачевскую до другой Малой б. (Зимбулки).

2

Ян. Иероним Гржимайло — Креме-невский, секретарь Короленский из Черепова и Ушакова.

— 117

17

От Малой б. (Зимбулки) через ворота Елевские до б. Антининской.

2

Якуб Шмурловский из Хламова.

— 72

18

От Антипинской б. до Малого валу (через Малую 4-угольную).

2

Павел Оникеевич.

— 75

В этот список вошло 349 обывателей — шляхтичей, землевладельцев, лично участвовавших в защите города; 507 их челядинцев и заместителей; 122 господаря, а всего 978 человек. Таким образом в защите Смоленска участвовали: 1) три казачьих хоругви по 100 ч., 2) одна черная хоругвь24) грунтовых бояр в 110 человек;25) 3) три участка стены защищали Смоленские мещане и 4) остальные 11 участков вверены были земскому ополчению, или товариществам из обывателей — дворян и шляхтичей26) Смоленского воеводства.27)

Полагая в хоругви по 100 человек в среднем, а число мещан в 300 ч., получим приблизительное число защитников Смоленского замка в 1678 ч., т. е. около 100 человек на участок из двух кватер. [24]

К этому нужно прибавить, находившиеся в Смоленске; 1) немецкие полки и 2) польскую пехоту пана Мадакасского и Дзятковского.28) Вообще же, по официальным сведениям, в защите Смоленска участвовали всего только 3500 человек, считая шляхту, челядь, немецкие полки, грунтовых казаков, замковую пехоту и мещан, оставшихся в городе. Но в среде этих защитников было не мало таких, которые и стрелять вовсе не умели; таковы, например, школяры, слуги, ремесленники и крестьяне.29) И вот с такими силами приходилось оборонять крепость, которая имела в окружности около 1,5 мили; имела стену, разделенную на 36 кватер, длиною каждая в 100, 150 и даже 200 сажень, сверх того — 36 башен, в каждой из которых было по три боя, или этажа: верхний, средний и нижний; и наконец два вала (бастиона) Сигизмундовский (Большой) и Владиславовский (Малый), на защиту которых требовалось никак не меньше 1500 человек.30)

На каждую кватеру стены вместе с башней оставалось в среднем всего по 50 человек. С такими силами нечего было и думать об обороне города против 30,000-го царского войска,31) однако в самую уже последнюю минуту обыватели с Обуховичем, Корфом и инженером Боноллигом во главе, проявили необыкновенную энергию и решились упорно защищаться.

III.

Осада Смоленска началась неожиданно для его обывателей, веривших больше беспечному гетману, чем своему воеводе.

За три дня до начала осады, Обухович распорядился сжечь городские посады, лежавшие вне стен. Это вызвало среди обывателей ропот и даже бунт против него.32) И только, когда все лично убедились в приближении к Смоленску царского войска, ропот утих и сменился полной покорностью городским властям. [25]

«Положившись на волю Божью, — рассказывал впоследствии на сейме 1658 г. сын Обуховича, — воевода с небольшой горстью людей решился защищать город, пока станет сил и здоровья, чтобы не могли его обвинять в измене отечеству. Он нарядил всех обывателей на работу, особенно на исправление валов или бастионов, Большого и Малого. Здесь работали сменами день и ночь беспрерывно, пока допустил неприятель. Начальники работали вместе со своими подчиненными.

Пан Вильгельм Корф, староста Орлинский, Оберстер Королевский, трудился над укреплением большого вала (Корол. креп.), распоряжаясь лично, плетя своими руками корзины для туров, обкладая с офицерами валы дерном, — словом делая все возможное для обороны. Пан Якуб Боноллиг, корол. инженер, которого словно ангела Бог нам послал на тот час, насыпал Малый вал, поправил разрушения в других местах и распределил людей по башням и кватерям. Воевода, назначивши квартемистров и стражников, приказал исправить заброшенные орудия, поставить их на лафеты и встащить на стены и валы. Двое ворот — Королевские и Молоховские оставлены были для вылазок. Их укрепили тщательно; перед Королевскими воротами поставили большой сруб, набитый землей и каменьями и окруженный палисадом, чтобы защитить ворота от неприятельских выстрелов с Покровской горы. Однако вовремя осады, ядра Московские пролетали сквозь эти срубы и пробивали ворота и башни, затворы и железные части, причиняя большие потери в людях. Перед Молоховскими воротами был насыпан бруствер, для того, чтобы заслонить ворота и оборонить пехоту, которая оставалась там в засаде. Прочие ворота были ограждены с боков земляными валами и палисадом со стороны поля, чтобы неприятель не мог подступить к ним с петардами. А чтобы оборонить стены от неприятельских подкопов тот же инженер Боноллиг распорядился провести за стеной контр-эскап (ров).

Осажденные работали там отважно несколько дней, отстреливаясь от неприятеля, и только когда он стал [26] упорно наступать, наши отступили с большими потерями. Здесь был убит пан Козловский, ротмистр Казацкий.

Когда неприятель, поставив батареи за теми кватерами, которые были разрушены еще в прошлую войну Шеином,33) стал бить стены и сбивать зубца, воевода велел ставить на стенах избицы, наполненные глиной, чтобы осажденные могли укрываться за ними на стене. Но ядра, сбивая зубцы, пробивали на вылет избицы, при чем много защитников было убито осколками бревен. Стоять на стенах не было никакой возможности. Оставалось одно — восстановить вал, бывший внутри города возле стены. Над этим трудилось много народу, и с великими усилиями вал был устроен на всем протяжении от Малого валу (Шеина пролома) и до самого Будовничего34) (до Аврамиевского монастыря). На этом валу были поставлены в ямах избицы, наполненные землей, щебнем и камнями и окруженные палисадом вровень со стенами, чтобы, в случае занятия неприятелем стен, осажденные могли отбить приступ, поражая неприятеля с избиц. Над этой тяжелой работой трудились даром все обыватели, а некоторые из них становились и на стены для защиты города. Досталось здесь и шляхетству, работавшему наравне с прочими и отдавшему свои дома и хаты на сооружение избиц.

Однажды воевода узнал от пленников, что неприятель подвел мины уже близко к стенам. В тот же вечер, нарядивши сколько можно было народу, воевода велел копать возле стен ров до самого фундамента, а на утро инженер Беноллиг разделил на сажени все пространство от Малого вала до Великого и распределил наблюдение за ними [27] между обывателями. Ров был выкопан до фундамента в 1,5 сажени ширины. В этой работе не различали ни возраста, ни состояния. Под самый фундамент подкопаны были ямы и там поставлены люди подслушивать, не делается ли где неприятелем подкопа. Но и таким способом не удалось напасть на неприятельские мины, которые, по рассказам пленников, проведены были в разных местах. По приказанию воеводы, в семи местах, под стенами проведены были с великим трудом подкопы к неприятельским шанцам, но вследствие частой непогоды, подкопы каждый раз обрушивались. К этому присоединились подземные ключи, заливавшие галерею. Инженер с некоторыми офицерами должен был все время исправлять и осушать их. Наконец подкопы удалось вывести кое-как в стены, обвести ими некоторые башни и кватеры, однако, неприятельских мин не нашли. Явилось подозрение, что неприятель ведет подкоп в ров, что посреди замка, поэтому воевода велел наложить по берегам его бревен и приказал страже денно и нощно наблюдать за рвом, и как только неприятель покажется из подкопа, завалить его сверху бревнами. Словом, воевода старался всеми мерами предупредить замыслы неприятеля, трудясь сам до кровавого пота, собирая людей, распределяя работы, обходя ночью стены, за всем наблюдая, стараясь исправить все недочеты крепости. Но трудно было в один — два месяца исправить то, что запущено было в течение многих лет. Помощи ни откуда не было, оставалось лишь положиться на волю Божью.

Blog