Geum.ru

Е. А. Масолова нгту, г. Новосибирск мифологема ночи в романе л. Н. Толстого «воскресение» в «Воскресении»

Вид материалаСтатья
Подобный материал:

Статья в Тобольск

Е.А.Масолова НГТУ, г. Новосибирск


МИФОЛОГЕМА НОЧИ В РОМАНЕ Л.Н.ТОЛСТОГО «ВОСКРЕСЕНИЕ»


В «Воскресении» одна из частотных мифологем, через которые раскрывается мироотношение Толстого, – ночь (встречается 50 раз); 7 раз это время суток маркировано словом «темнота». Рассмотрим семантику темноты и ночи в «Воскресении», что позволит нам выйти на картину мира Толстого.

Согласно сложившимся представлениям, изначально темнота и ночь выступали как синонимы и означали месть, безумие, разрушение, смерть, хаос, докосмическую предродовую тьму, позже – укрывающее материнское лоно. В христианстве темнота – символ удаленности от Бога, торжества Диавола; ночь несет благостное начало: идти под покровом ночи означает получать тайное знание. Пасхальная ночь предвещает радость забрезжившего Воскресения.

Лишь единожды в «Воскресении» темнота и ночь – синонимы, маркеры благостного пространства, защищающего от упреков и страхов. Воспоминание Нехлюдова о том, как он ночью после охоты в темноте возвращался к станции по лесу, – одно из самых прекрасных и чистых. Сопоставление того единения с природой с безрадостным настоящим вызывает у Дмитрия осознание ошибочности своей былой жизни и желание вернуться к утраченной гармонии.

В пяти случаях в романе Толстого темнота 1) отражает состояние человека, сознательно вставшего на путь зла, 2) страшит неизвестностью, безнадежностью, возможностью пропасть безвозвратно. Накануне Пасхи Нехлюдов направляется в темноте к пановской Церкви и опаздывает к началу службы. Путь в темноте и повышающая категорию интенсивности семантическая избыточность – «черная темнота» – знаменуют помрачение души человека и предвещают черную ночь грехопадения. «Когда он в черной темноте <…> въехал на <…> жеребце на церковный двор, служба уже началась» [Толстой 1964: 64]. Для беременной Катюши темнота на станции превращается во враждебное пространство, которое обрекает ее на отчаяние. Катюша видит Нехлюдова в освещенном вагоне и себя, брошенную и обездоленную, и оплакивает свою судьбу: «“Он в освещенном вагоне <…> шутит, пьет, а я вот здесь, в грязи, в темноте, под дождем и ветром – стою и плачу”, – подумала Катюша» [Толстой 1964: 150]. Противопоставление освещенного вагона и темноты отражает и социальную пропасть, разделяющую Нехлюдова и Катюшу; темнота выступает как маркер несправедливости и унижения. Темнота губительна для политических, которые множат зло, стреляя в людей и предавая своих единомышленников, и связана и с аберрацией сознания людей, не ведавших, что творят. Марью Павловну приговорили к каторге «за то, что взяла на себя выстрел, который во время обыска был сделан в темноте одним из революционеров» [Толстой 1964: 410].

К концу «Воскресения» темнота теряет свою угрожающую семантику, превращаясь во время суток, и уже не может ни физически поглотить, ни морально уничтожить людей: «<…> из темноты в свет фонаря вышел старшой <…> и спросил, что нужно. <…> шлепая своими огромными сапогами, он скрылся в темноте вместе с женщинами» [Толстой 1964: 423–425].

Семантика ночи в «Воскресении» также изменяется: устрашающая, безнравственная ночь уступает место просветленной ночи чтения Евангелия. В начале романа Толстого ночью господствует хаос, идет попрание нравственности и добра, большинство людей предаются разврату. Ночи в доме Китаевой, где постоянно бывают оргии, сливаются в одну ночь – бездуховную, эпатирующе безнравственную, которая обрекает людей на физическую и нравственную смерть. Последнюю перед смертью ночь Смельков проводит в публичном доме. Товарищ прокурора по ночам пьянствует, играет в карты, ездит в дом Китаевой, поэтому днем не может добросовестно выполнять свои служебные обязанности. В великосветских гостиных ночь – время ведения «искусной работы» [Толстой 1964: 20] по заманиванию женихов. Ночью идут обыски, льется кровь, в тюрьмах вешают арестантов; от отчаяния и желания отомстить люди множат ряды революционеров и несут в мир злобу и насилие. Для арестантов ночь – зона небытия и дальнейшего попрания нравственности. Ночью после суда Маслова долго не могла уснуть, цинично размышляя о том, как ей выжить на каторге, более выгодно продав себя. Ночь в тюрьме – безнадежное в своей оцепенелости, унылое время суток – еще больше ожесточает людей. Запертые на ночь арестанты находятся под неустанным контролем озлобленных на жизнь сокамерников; будучи в окружении уставших друг от друга арестантов, люди обреченно-бессмысленно растворяются в однообразии ночей и дней и становятся безразличными к жизни. Ночью обреченные на нищету люди совершают в пьяном виде преступления, за что жестоко наказываются. Лишившийся работы двадцатилетний мальчик с сильно пившим слесарем ночью похитили из сарая старые половики и были посажены в тюрьму, где слесарь умер. Ночь не помогает тем, для кого просветление души не стало настоятельной потребностью. Ночью никто из уголовных не думал о своем преступлении. Ночь не могла дать спокойствия Крыльцову, который, возжелав физически уничтожить своих врагов, умер в озлоблении на весь мир. Для Масловой рубежом, разделившим ее жизнь на две половины – светлую, поэтическую, полную грез и веры в добро и Бога, и другую, ожесточенную, циничную, стала не ночь грехопадения, а «темная, осенняя, дождливая, ветреная ночь» [Толстой 1964: 149] несостоявшегося свидания с Дмитрием на станции. Природа хотела уберечь Катюшу от встречи с предавшим ее человеком, поэтому ставила перед ней одно препятствие за другим, но беременная Катюша игнорировала все знаки судьбы. В ту страшную ночь Катюша перестала верить в добро и решила мстить людям за растоптанную любовь; мать предала собственное неродившееся дитя, обрекла себя на забвение добра и циничное отношение к миру. За это природа наказывает Маслову, заставляя ее страдать физически и нравственно.

В «Воскресении» ночь не только унижает человека, но и возрождает его к жизни по законам добра и справедливости. Разглядывая себя на фотокарточке десятилетней давности, Маслова вспоминает «ужасные ночи» [Толстой 1964: 275] в доме Китаевой; эти воспоминания становятся спасительными: Маслова осознаёт резкое недовольство собой и плачет над своей погубленной жизнью. Ночь воспоминаний станет для нее началом просветления; Катюше предстоят еще долгие мытарства, прежде чем она порвет со своим постыдным прошлым.

В «Воскресении» для чистого душой человека ночь благотворна: она дарит светлые мечты, прекрасные мысли и волнующую радость бытия. В памяти Нехлюдова сохранились прекрасные одухотворенные ночи в Паново, которые были для девятнадцатилетнего Дмитрия озарением, прорывом в иную реальность – ноосферу, откуда он черпал нравственные и духовные силы. Приобщение к одухотворяющей ночи не прошло бесследно для Нехлюдова: в его душе осталась тоска по окрыленности души; воспоминание о диалоге с мирозданием помогло ему вернуться к своим истокам и встать на путь добра.

Когда Нехлюдов во второй раз приехал в Паново, он пережил онтологическую Пасхальную ночь – сакральную, лишенную чувственных притязаний и греховных мыслей; Катюша возродила в его душе мысли о бескорыстной целомудренной любви к миру. Трижды употребленное в этом эпизоде слово «ночь» обретает религиозный смысл, апеллируя к Троице, триединству всего сущего [Толстой 1964: 68]. Восприятие Нехлюдовым Пасхальной ночи как великого таинства, исполненного благодати, – ситуация-намек, предвещение воскресения Дмитрия спустя десятилетие нравственной смерти.

Вслед за одухотворенной Пасхальной ночью последовала иная ночь – страшная, зловещая чувственная ночь грехопадения, оставившая в душе Нехлюдова стыд и желание забыть ее как можно скорее. Спустя годы то злодеяние по-прежнему вызывает у Дмитрия мучительный стыд, страстное желание вернуть время вспять, чтобы не позволить себе надругаться над святостью ночи. Во внутреннем монологе Нехлюдова оказываются соположенными сближенными «ужасное дело» и ночь Светлого Христово Воскресения: «”Ах, если бы все это остановилось на том чувстве, которое было в эту ночь! “Да, все это ужасное дело сделалось уже после этой ночи Светло Христова Воскресения!” – думал он теперь, сидя у окна в комнате присяжных» [Толстой 1964: 69]. Максимальное количество угрожающих деталей ночи грехопадения несло запрет на нарушение нравственности, но Дмитрий не желал читать посылаемые ему природой знаки. Идущие в природе зловещие изменения маркировали и чувственную одержимость Нехлюдова, и его отпадение от законов добра. До появления Нехлюдова ночь оберегала Катюшу от нечистых мыслей и сохраняла ее веру в любовь. Нехлюдов искоренил в себе жалость к Катюше – последнее нравственное препятствие, посылаемое ночью, и внушил девушке страх и желание довериться любимому мужчине.

Описывая последующие действия Нехлюдова, Толстой избегает употреблять слово «ночь»: в это время суток создается инобытие, воплощающее попрание нравственности, разгул диавольских сил. Поведение Дмитрия, направленное на удовлетворение вожделения, соотносится с грозным пророчеством Евангелия: «Прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня». Нехлюдов, услышав крик вторых петухов, пошел к Катюше; пространство заполнилось тяжелым туманом, вытеснившим последние угрызения совести. После преступления из-за садящейся вниз стены тумана выплыл месяц, мрачно освещавший что-то черное и страшное. Издавна в сознании людей закрепилось представление: убывающая луна обладает демонической силой и вселяет ужас; рисуя ущербный месяц ночи грехопадения, Толстой воспроизводит эту зловещую семантику.

Последующая ночь для Нехлюдова тоже бездуховна и аморальна: он хочет вычеркнуть из памяти мысли о содеянном и бежит от ответственности, уезжая в полк. Пространство заповедного сада в Паново посылает Нехлюдову мысли о его ночном преступлении и необходимости исправить это дурное, но Дмитрий проигнорировал голос совести, подписав себе тем самым приговор, обрекший его на десятилетнюю нравственную смерть. Когда Нехлюдов оказался вынужден судить соблазненную и брошенную им же женщину, воспоминание о той ночи воскрешает в его душе картину преступления.

Ночью циничное городское пространство не в силах искоренять мысли о должном, об изначальной благостности ночи. Нехлюдов вспоминает о Катюше, и впервые за много лет тоска по одухотворенным ночам юности заполоняет его сердце. Ночью к Дмитрию приходит прозрение относительно того, что десять лет назад он любил Катюшу, и он мучается от собственного предательства и сознательного уничтожения всего самого хорошего в своей душе.

Когда духовное существо, долгие годы спавшее в Нехлюдове, проснулось, Дмитрию дано было увидеть возле своего городского дома ночной сад, на который никогда не обращал внимания. Нехлюдов, осквернивший себя пороками социума и не прошедший инициации, не мог войти в тот сад – некое отражение сада юности, а потому смотрел на сад из отворенного окна. После таинства общения с ночью Дмитрий увидел преображающийся мир: пространство сада возле дома Нехлюдова «перетекало» во внешний мир: зеленели городские сады, вся земля превращалась в цветущие сады.

В Паново Нехлюдов, вновь попав под влияние благостной ночи, не смог войти в сад, который был осквернен преступными воспоминаниями десятилетней давности. Сидя на крылечке дома, Дмитрий переживает жаркую грозовую веселую, радостную, счастливую ночь, которая реставрирует его веру в возможность улучшить мир. Ночные воспоминание о проведенном лете в Паново – спасительное обновляющее душу начало, залог воскресения Нехлюдова. Пантеистически растворившись в одухотворяющей летней ночи, Дмитрий по-новому ощущает удивительную красоту мироздания, где всем реалиям бытия возвращены их первичные, исконные, не тронутые временем сакральные смыслы. Ночь просветляет Нехлюдова, и тот вспоминает светлые моменты жизни, когда он, четырнадцатилетний подросток, просил Бога открыть ему истину, обещал матери быть добрым и вместе с Николенькой Иртеньевым мечтал осчастливить всех людей. Реставрировав высокий настрой души, Нехлюдов вспоминает увиденные днем страшные картины нищеты. Дмитрий стал иным человеком, а потому ночью его обновленная душа ищет пути исправления преступного социума. Для Нехлюдова повторяются ранее увиденные атрибуты ночной картины сада. Но если ранее сад не сопротивлялся лунному свету, который преображал для Нехлюдова мир, делая его и узнаваемым, и сказочным одновременно, то теперь соловей охраняет сад, не позволяя месяцу вносить в сад не свойственную тому цветовую гамму. Не искаженный луной ночной сад генерирует дальнейшую жизненную программу Нехлюдова, и тот обещает отдать землю крестьянам и ехать в Сибирь помогать Масловой, чтобы искупить свою вину перед ней. После принятия этого решения Дмитрий получает благословение свыше: надвигается черная туча и начинается дождь, переходящий в грозу. В «Воскресении» туча выступает как маркер прозрения Нехлюдова, появляясь в знаковые для Дмитрия моменты приобщения к красоте природы и перед принятием решений изменять жизнь, наполняя ее деятельным добром. Согласно сложившимся представлениям людей, дождь, идущий с громом, считается оплодотворенным силой грома и потому более действенным; молния символизирует священный союз Бога и воспринимающей матери-земли. Молния маркирует духовное прозрение Дмитрия; при вспышках молний духовная сила, снизошедшая на Нехлюдова ночью, приводит его к осознанию своего предназначения – исполнять волю Бога, записанную в совести человека, и чувствовать себя не Хозяином, а слугой. В подтверждении правильности этого решения в природе воцаряется гармония. Небеса выводят Нехлюдова за пределы сада, Дмитрий смотрит на ночное небо, где в ответ встречает красоту.

Душевный рост Нехлюдова, его путь к Богу идет трудно, болезненно. По ночам предательский голос звучит в душе Нехлюдова, призывая покинуть стезю добра и вернуться к былому комфорту, и Дмитрий призывает на помощь Бога. Июньская ночь развратного Петербурга опасна для Нехлюдова: той ночью стирается грань между сумерками и тьмой, Диавол-искуситель в образе светской красавицы Mariette соблазняет Дмитрия, и тот сомневается в правоте своего решения помогать обманутой им Катюше. Неестественная по своей освещенности петербургская ночь не может надолго вовлечь в свой плен Нехлюдова, и тот еще четче видит растущую социальную несправедливость.

Лето Нехлюдова, сопровождавшего Катюшу на каторгу, было невыносимо жарким. Ночи того лета тоже были душными, не приносившими отдыха. Физические страдания Нехлюдова сопрягались с нравственными, и он все отчетливее понимал, что власти санкционируют людей на забвение добра.

Нехлюдов почувствовал себя безумно уставшим «не от бессонной ночи, не от путешествия, не от волнения, <…> а от всей жизни <…> и мгновенно заснул тяжелым, мертвым сном» [Толстой 1964: 484]. Он устал от жизни, где не воплощались внушаемые ночью законы добра, и не знал, как состыковать истины, даруемые израненной душе ночью, и жестокую реальность, а потому безучастно шел за английским миссионером, который в остроге тщетно пытался наставить арестантов на путь добра.

Ночь Нехлюдова в последней главе романа – самая значимая. Ночью при чтении Евангелия совершается воскресение Нехлюдова: уверовавший в Бога человек получает в Слове Божием подтверждение правоты своих планов преобразовывать мир по завещанным свыше законам.

Т.о., в «Воскресении» темнота воплощает разрушительное начало, которое к концу романа трансформируется в лишенное страха пространство, не способное причинить зло людям; ночь 1) выступает как аналог былой жизни, полной неведения, обмана и самообмана, 2) фиксирует просветление Нехлюдова, его переход от тьмы неведения к жизни по законам Бога, 3) «перетекает» в будущее, переводя Нехлюдова из ночи – земного созидательного топоса добра и гармонии – в жизнь, творимую по законам Бога. Ночь наполняется религиозным смыслом и превращает человека в подвижника, живущего по Евангелию. Толстой придает ночи сакральный смысл, присутствовавший в ней с эпохи первохристианства, и ночь становится для Нехлюдова временем духовных озарений и приобщения к Богу.


Литература

  1. Толстой Л.Н. Воскресение // Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 20 т. – Т. 13. – М., 1964.