С. В. Данько Субъективность без субъекта, или исчезающее Я

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Постановлением Конституционного Суда РФ от 17. 06. 2004 n 12-П, Федеральными закон, 3438.58kb.
• Япросмотрел множество книг и фильмов о будущем человечества, 4740.62kb.
• Нп «сибирская ассоциация консультантов», 238.26kb.
• А. С. Ревайкин Сравнительный анализ структуры доходов в консолидированных бюджетах, 504.78kb.
• Бакалаврская программа №520400 Кафедра Онтологии и теории познания Направление : Философия, 228.9kb.
• Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации от 25 мая, 1922.36kb.
• Влюбленность в страну сродни влюбленности в человека. Видишь только хорошее; недостатков, 469.92kb.
• Информация о порядке передачи муниципальных учреждений здравоохранения в государственную, 68.05kb.
• Общие принципы, методы и приемы анализа эффективности использования ресурсов хозяйствующего, 222.06kb.
• Мления к гарантиям результативности какой-либо деятельности сегодня не может происходить, 734.38kb.

чашку, которая абсолютно тождественная сама себе во всех случаях, когда мы наблюдаем именуемый таким образом объект, то что мы увидим? Буквально то же, что мы «видим», когда честно пытаемся разглядеть познающее «я» - ничего!

Но что есть объект? Объект, по Витгенштейну, это некая «заготовка» для факта, стяжка чистых возможностей происходящего (вхождения объекта в факты). Простой объект невидим и немыслим, и условно говоря, прибегая к «бессмысленным» (не эмпирическим) выражениям, этот объект сам по себе — никакой, если «представить», что ни одна из возможностей его вхождения в факт не реализована. Такой объект можно считать сущностью, в нем самом нет случайности, однако сказать, что вот он, мы «поймали» сущность — нельзя, в нашем эмпирическом мире он «ничто» (хотя в платонизме и средневековом реализме дело иначе обстояло с такими объектами).

Но и в нашем, эмпирическом мире мы осознаем, что эти объекты исчерпывают всю необходимость мыслимого и (равно) происходящего — именно потому, что сами они не мыслятся и не происходят.

Они есть условие всего, что мыслится и происходит, поскольку без них ничего не может мыслиться, и (равно) ничего не может происходить.

И вот мы подходим к пониманию случайного — через необходимое: что бы с объектами ни происходило, они «нерушимы», самый злостный скептицизм отступает перед ними — чтобы усомниться, например, в существовании чашки (как объекта), надо ее хотя бы помыслить, но эта провокация гарантирует полный провал, так как объект «чашка» — есть, собственно говоря, только возможность чашки (такой-то), которая выступит перед нами в опыте. Но в опыте перед нами выступает не чашка, а множество фактов, которые будут реализованными возможностями для объекта «чашка» быть такой-то.

Иначе — сама возможность случайности происходит от способа встраивания объектов в факты (имен в предложения), потому и нельзя эту случайность исключить и утвердить, наконец, область абсолютных, необходимых фактов. Любая ситуация априори случайна, поскольку включенный в нее «главный герой» (объект) полностью индифферентен к любой ситуации. С ним ничего не стрясется, если он будет включен в ту, или иную, противоположную ситуацию. Чашка может быть синей или не быть синей, а быть, допустим, красной или белой, стоять на столе или на полке, быть разбита или выброшена, но никакие события, в которые она встроена (пока она в них встроена) не помешают ей оставаться чашкой.

Случайность, таким образом, обеспечена сущностью языка, в частности, сущностью объекта, который не боится никакого факта. Объект как сущность создает основу для случайности и сомнения (если бы и он исчезал — не прошло бы ни то, ни другое). Но добраться до