Geum.ru

Мой Террорист

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   14


Войдя, останавливаюсь у двери. Кабинет у генерального, как и положено по должности, немаленький, нет ни сил ни желания тащиться через этот аэродром. Выслушать его претензии я могу и здесь. Поскорее бы закончилось, хочу обратно, в бухгалтерию, на свое место, хочу отгородиться от этого враждебного мира монитором и стопками документов.


В этот раз Гуров сидит за столом. Он тоже пока не предлагает мне пройти. Удобно откинувшись в директорском кресле, разглядывает меня пристально и молча. Взгляд тяжелый, как бетонная плита. Чертов гребаный Террорист, нарочно действует на психику. Разыгрывает большого нехорошего босса, не хватает только ног на столе и толстой вонючей сигары в зубах. Этот взгляд давит на плечи, гнет меня к полу. Чтобы не смотреть, опускаю глаза. Последние дни февраля, солнце совсем уже весеннее, внимательно изучаю нарисованный его лучами квадрат окна на светлом паркете.


Наконец он интересуется, долго ли я собираюсь подпирать собой дверь. Прохожу. К столу не хочу садиться, пристраиваюсь сбоку на строгом жестком диванчике. Террорист усмехается, но не возражает. Спрашивает, как у меня дела в бухгалтерии, вроде бы Клара мной довольна. Вспоминаю, какую порку она недавно мне устроила. Разумеется, довольна, кто б спорил.


- Ты там не засиделся?


Пожимаю плечами. Засиделся? О, конечно, я там засиделся. С чего бы? Целых четыре месяца, безумно долгий срок. Да я там корни пустил. Крепкие и ветвистые. Вяло интересуюсь:


- Хочешь мне что-то предложить?


- Хочу. Место моего личного помощника.


Все-таки я последнее время какой-то заторможенный. До меня доходит не сразу. Когда доходит, удивляюсь, но тоже как-то вяло, вполсилы.


- Тебе же помощник не нужен.


- Был не нужен, теперь понадобился. Последнее время слишком много работы.


- Как же твои замы, твоя чудо-секретарша?


- У них у всех свои функции. Кроме того, Алла скоро выходит замуж и увольняется. Возможно, какое-то время тебе придется выполнять и ее обязанности. Разумеется, пока не найду нового секретаря.


Оказывается, нашу блонди зовут Алла. Не знал. Не отрывая взгляда от солнечных пятен, без особого интереса спрашиваю:


- Ее обязанности? Какие? Раздвигать перед тобой ноги?


Гуров возмущенно фыркает:


- У тебя чудовищно грязное воображение. И самооценка непомерно раздута, кому ты вообще нужен.


- Что тогда? Варить тебе кофе?


- Кофе? Кофе можно. Но, в принципе, могу и сам. Это, знаешь ли, довольно просто, у нас тут электрическая кофеварка.


- Почему именно я?


- А почему не ты?


Опять пожимаю плечами.


- Не вижу никаких причин. Нашел бы кого-нибудь более опытного.


- У тебя хорошее образование. Кроме того, ты совладелец компании, поэтому лично заинтересован в успехе. Это тоже большой плюс.


Вот интересно, он так подробно мне все объясняет, как будто даже слегка оправдывается. Как-то на него не похоже.


- Разве тебе самому не надоело в бухгалтерии? Не хочется попробовать себя в другой, более ответственной должности?


- Мне и так нормально.


Вот теперь он сердится. Снова этот презрительный взгляд. Но так даже как-то спокойней. Оправдывающийся Гуров меня пугает.


- Так я и знал. Прости, был о тебе слишком хорошего мнения. Показалось, что ты наконец-то взялся за ум. А ты, оказывается, просто нашел себе новую норку. Не очень удобную, но ты в ней как-то приспособился, прижился, уже немного ее нагрел и опять сложил лапки. Все-таки ты жуткое барахло.


Вот только не надо брать меня на слабо. Мне уже давно не пятнадцать, не поведусь. Поддаваться на провокацию не хочу, но все-таки меня задевает. Я тоже начинаю злиться.


- Может, ты не будешь говорить обо мне как о какой-нибудь… зверушке?


- А как еще о тебе говорить, если все так и есть? Не нравится? Не любишь правду в глаза?


- Да, не люблю! Ну и что?! А кто ее любит, эту твою «правду в глаза»? Ты сам, например, любишь?


Террорист на секунду задумывается, смотрит на меня с каким-то удивлением. Даже вроде бы весело.


- Да нет, я тоже, как все. Не люблю. Слушай, а ты любопытный тип. Мне нравится, как ты мыслишь. Как-то не совсем стандартно. Неплохое качество для личного помощника генерального директора. Соглашайся, это и в твоих интересах. У тебя будет возможность много узнать о работе компании. Ну, и оклад все-таки больше. За секретарские обязанности, естественно, доплата.


Задумываюсь. В общем, он прав. Прибавка зарплаты мне очень даже не помешает. И работа наверняка интересней, чем бухучет. Но все равно упрямо молчу, не хочу продаваться так сразу. Гуров опять раздражается.


- Да чего я тебя тут уговариваю, не хочешь по собственному желанию, не надо. Издам приказ о твоем переводе в связи с производственной необходимостью. До конца рабочего дня сдашь дела, Кларе я позвоню. Завтра жду тебя здесь. Все, иди.


Молча выхожу из кабинета. Чертов Тор. Взял меня в свои железные рукавицы и переставил с места на место, как какую-то пешку. Захожу сразу к Кларе. Она уже в курсе. Не знаю, что она обо всем этом думает, как до сих пор не знаю, известно ли ей, что мне принадлежит пятая часть компании. По ее виду, как всегда, ничего невозможно понять. Что говорить, настоящая леди. В общем, ситуацию она никак не комментирует, просто указывает, кому передать дела. Сдавать эти самые дела мне недолго. Собираться – и того быстрее. Я не успел обрасти здесь имуществом, всего-то – забрать большую керамическую кружку и чайную ложку. Чай мне здесь больше не пить.


До конца рабочего дня еще два часа, но Клара Леонидовна прогоняет меня домой. Я уже все закончил и теперь, по ее словам, мой праздный вид разлагает трудовую дисциплину в рядах ее бойцов, особенно молодежной части. Ребята слегка ошарашены моим внезапным карьерным ростом. Я, в общем, тоже. Лилька какая-то подозрительно воодушевленная, кажется, я стал еще привлекательнее в ее глазах. Хотя, вполне возможно, она уже строит планы, как с моей помощью поближе подобраться к генеральному. Тепло прощаюсь с коллегами, особенно с Андреем и девочками. Действительно тепло, оказывается, за четыре месяца я все же успел к ним привыкнуть. Даже чуть-чуть грустно. Впрочем, чего грустить, в одном офисе работаем, еще сто раз увидимся.


Оказывается, днем в метро так хорошо. Свободно, никакой давки. Пересев на свою ветку, даже обнаруживаю, что в вагоне есть свободные места. Всю дорогу непрерывно думаю о переменах в моей судьбе. И весь вечер дома – тоже. Не могу понять, в чем подвох. До сих пор Гуров вроде бы прекрасно обходился без помощника. Но, даже если допустить, что он действительно ему понадобился, то почему именно я? Я не самая подходящая кандидатура для этой должности, опыта и квалификации мне явно не хватает. Его объяснения всерьез я как-то не принимаю. Да, у меня хорошее образование, но оно тут у всех неплохое, если не брать в расчет техперсонал. Моя личная заинтересованность – допустим, но мой, пусть небольшой, опыт подсказывает мне, что хорошая зарплата сама по себе способна заинтересовать кого угодно. Подозреваю генерального в самых дурных намерениях. Наверное, хочет вволю надо мной поиздеваться, держать под рукой, как манекен для битья, чтобы было, на ком сорвать раздражение.


И вообще, мысль о том, что придется работать вместе с Тором, вызывает что-то вроде паники, представляю, какой это будет пресс. С другой стороны – притягивает и возбуждает. Быть все время с ним рядом, постоянно чувствовать его бешеную энергетику, эту мощную, властную ауру, ну да, Пояс Силы, ага. Это так… волнует. Так волнует, что лицо начинает гореть, а по спине пробегает сладкая дрожь. Что интересно, о материальной стороне вопроса я почему-то совсем не вспоминаю, хотя большой оклад – это очень даже неплохо. К ночи довожу себя до того, что меня просто трясет, адреналина во мне уже больше, чем крови, и я долго ворочаюсь на своем диване, не в состоянии уснуть.


***


Похоже, я сильно преувеличил коварство Гурова. В первый же день убеждаюсь, что помощник ему действительно нужен, он сразу же заваливает меня работой. На моем столе, он, кстати, стоит в отдельном кабинетике, в который из приемной ведет еще одна дверь – справки, отчеты за прошедший месяц из разных подразделений. Та же самая информация – в компьютере. Мне надо все это изучить, увязать друг с другом по времени и по смыслу, Поставить везде ссылки, чтобы генеральный мог легко и быстро все это просмотреть, не копаясь в куче бумаг и файлов. Интересно, кто занимался всем этим раньше? Судя по всему – никто. Усмехаюсь про себя: господин Гуров явно переоценивал свои работоспособность и силы. Вздохнув, придвигаю поближе к себе стопку документов, открываю в компе нужную папку. Ну что ж, начнем.


В мои обязанности входит много чего. Например, поиск в интернете необходимой Тору информации. Просмотр подготовленных ему на подпись документов. Не очень понимаю, зачем это нужно, их ведь составляют специалисты. Но мой начальник считает, что «свежий взгляд» способен заметить какой-нибудь ляп, и приводит в пример, как когда-то давно, еще в Советском Союзе, одна секретарша напечатала «водопроводная бомба» вместо «водородная». Опечатка выглядела правдоподобно, не резала глаз, и в результате документ в таком виде дошел до очень высоких инстанций. Вот, мол, я и должен следить, чтобы не произошло что-то подобное. Не представляю, откуда он взял эту историю, думаю, где-нибудь вычитал. Вообще, как я убеждаюсь, он довольно начитан, и в голове у него масса самой разной информации, не имеющей никакого отношения к бизнесу. Вот забавно, почему-то это приятно, я даже вроде как немного им горжусь, хотя, казалось бы, мне-то что.


Помимо этого я зачем-то должен присутствовать на совещаниях, иногда на встречах с деловыми партнерами. Еще одна моя функция – обсуждать с генеральным его проекты. Моя роль в этом «обсуждении» сводится к тому, что я выслушиваю его и иногда подкидываю какие-нибудь незначительные реплики. Тор говорит, что это помогает ему привести мысли в порядок и систематизировать свои идеи. Составляю не очень важные приказы и распоряжения, обычно Гуров в нескольких словах излагает мне суть, а дальше – дело техники. Очень важные он готовит сам.


Вообще, если честно, работать с ним, наблюдать за тем, как он решает возникающие проблемы, строит свои смелые планы – здорово. Хотя нелегко. Он сам выкладывается полностью, и, естественно, загружает по полной программе меня. Мой рабочий день, так же как и мои должностные обязанности, не имеет четких границ, я должен все время быть у Тора под рукой и оставаться на месте до тех пор, пока работает он. Кроме тех случаев, когда он в конце дня отправляется куда-нибудь по делам без меня и не предполагает возвращаться. Тогда он меня отпускает. В остальные дни задерживаться иногда приходится допоздна. В это вечернее время я плюс ко всему еще выполняю обязанности секретаря – что-то напечатать, до кого-то дозвониться. У Аллы, в отличие от меня, рабочий день нормированный.


И, да, я все-таки варю ему кофе. Наверное, если бы я отказался, он действительно не стал бы настаивать. Но у него в конце дня иногда такой утомленный вид. Так что делаю это по собственной инициативе, так же, как сделал бы для любого другого усталого человека. И даже вдруг обнаруживаю в себе желание сделать что-нибудь такое, что мне и в голову не пришло бы делать для кого-то еще. Например, поставив чашку на его стол не выйти тихо из кабинета, а, стоя у него за спиной, коснуться ладонью темных, чуть сильнее, чем надо отросших волос. Один раз я почти это делаю, удерживаюсь в самый последний момент.


Перемена в моем отношении к нему меня пугает и злит. Не хочу ничего такого, не хочу этого участия, этих теплых чувств. Намного привычней и проще его ненавидеть. Пытаюсь с этим бороться: заставляю себя вспоминать все те насмешки и оскорбления, которые мне от него перепали. «Шлюха» и «сучка» - на балконе во время новогодней вечеринки, «пустышка», «сорняк», «простейшее» - на Острове, на крыльце его бунгало. Вспоминаю даже, как чуть не растянулся на полу бара, когда он задел меня плечом. Старательно возрождаю в себе обиду и неприязнь, которые испытывал в эти моменты, но почти не помогает. Потому что с этими воспоминаниями крепко сцеплены совсем другие: сила и надежность его рук, тепло его дыхания на губах, его ладони, мнущие рубашку на моих плечах. Его тяжесть на мне, дразнящее прикосновение к моей спине волос на его груди, колючая щетина, царапающая мою щеку, запах разгоряченной влажной кожи и океана, запах текилы и его возбуждения... Еще навязчивый, приторный запах туалетной воды, который к тому же все время чувствую наяву, черт, ну совсем ему не идет, сказать ему, что ли, об этом. Ему куда больше пойдет запах травы и хвои, запах свежего дерева, благородный запах хорошо выделанной кожи, примерно, как у виски. Тот же запах океана, в конце концов… Но никак не этот сладкий тяжелый парфюм, кто ему только его посоветовал.


Эти воспоминания непрошеными гостями вторгаются в мои мысли, хозяйничают у меня в голове, мешают сосредоточиться на работе. Волнуют, в конце концов. Так же, как волнует осознание того, что в этот поздний час мы с ним одни не только в его кабинете, но и на всем этаже, может быть, даже во всем здании, хотя это вряд ли, в редакциях наверняка кто-то есть. Насколько все-таки спокойней и проще, когда в приемной сидит собранная, профессионально приветливая Алла.


Кстати, как выясняется, Аллочка не такая уж стерва, такое обманчивое впечатление создает ее деловая манера держаться и «секретарская», без эмоций, улыбка. И с Тором у нее - никаких шашней, все строго в рамках производственных отношений, что тоже, понятно, меня радует. Алла действительно вот-вот, буквально через несколько недель, выйдет замуж. Ее жених – солидный господин средних лет – обычно заезжает за ней в обед и в конце дня. Завершением своей карьеры она, похоже, совсем не расстроена, видно, что мысленно она уже вся в будущей семейной жизни. Что, впрочем, не мешает ей вполне успешно справляться с делами.


Первое время я постоянно жду новых насмешек со стороны Гурова, мелких придирок, упреков в отсутствии опыта и знаний, но он относится ко мне вполне серьезно, а если я с чем-то не справляюсь, просто заставляет все переделать, иногда даже по несколько раз. Сам он ничего не объясняет и не подсказывает, всю необходимую информацию я должен добывать сам, доходить до всего своим умом. Это трудно, но зато запоминается накрепко, второй раз такая ошибка исключена. Вообще, не сказал бы, что он очень гуманный начальник. Ему совсем безразлично устал я или нет, успел ли пообедать. Задерживая меня до позднего вечера, он совершенно не думает о том, что мне еще черт знает сколько добираться до своего спального района. Но с какой стати ему об этом беспокоиться, это моя работа, за которую он платит мне деньги.


А мне, между прочим, долго трястись в метро, а потом еще тащиться от станции до дома пешком или ждать маршрутку, которые в это время ходят уже редко. Ему-то хорошо, он на машине – агрессивная, стремительного силуэта «Ауди», о, конечно же, черная – совершенное чудо немецкого автопрома. «Ауди», между прочим, А5, совсем не новая модель, хотя, как мне кажется, ему вполне по средствам позволить себе что-то более престижное. Например, «Бентли», или может быть, даже «Майбах». Но мне нравится это пренебрежение внешней стороной успеха, отсутствие интереса к имиджу. Мне даже кажется, что это как-то сближает его со мной в моем нынешнем положении.


***


Одним таким поздним вечером случается очень неприятная для меня ситуация. Неподалеку от издательства, отойдя буквально метров на сто от нашей стоянки, сталкиваюсь с человеком из своего прошлого. Первое время я сильно этого боялся. Я не очень много времени проводил на родине, но мой тусовочный образ жизни… В общем, знакомых в светских кругах Москвы у меня достаточно. Меня просто корчило от стыда при одной мысли, что могу столкнуться с кем-то из них теперь, в моем существующем положении. Но со временем понял, насколько мизерны шансы на такую встречу. Мои прежние приятели не ездят в метро, а я теперь не хожу в те же рестораны и клубы, что они. Но, в принципе, даже маловероятные вещи иногда случаются, поэтому этим весенним вечером на меня налетает некий Толик, который выскакивает из припаркованного в двух шагах фиолетового «Мазератти» и бодро направляется к киоску с сигаретами.


Толик сын одного крупного московского чиновника, такой же мажор, каким недавно был я, но в отличие от меня, никогда не пользовался особой популярностью в нашей компании. Конечно, среди акул бизнеса и столпов бюрократии в таких вещах как дружба и брак очень незаметную роль играют личные предпочтения, все очень завязано на деловые связи. Но это, в основном, у взрослых, в молодежных компаниях все-таки все чуть менее формально. Среди них тоже, как и везде, есть непопулярные личности, своего рода изгои, которые всегда делают что-то невпопад, говорят некстати и не в тему и всех раздражают. Которых, конечно, не отталкивают, боже упаси, при таком-то папе! Но все равно, иногда слегка игнорируют, иногда чуть менее безобидно подшучивают. Толик был именно из таких, конечно же, это осознавал и всеми силами старался понравиться и втереться.


Становится как-то не по себе. Моей дружбы Толик добивался очень рьяно, значит, теперь укусит особенно больно. Действительно, он просто лучится от восторга, увидев меня в таком «бедственном» положении. Shit, принесло же его! Не знаю, как спрятаться от его расспросов: куда я подевался, где я живу, чем занимаюсь, правда ли, что я теперь… скажем так… немного не при деньгах? Он крепко хватает меня за плечо, пытается повернуть к свету, чтобы получше рассмотреть. Стараюсь себя убедить, что стыдиться мне нечего, я не опустился, не спился, чисто выбрит, аккуратно одет. Но все-таки… Моя парка, конечно, консервативного классического стиля, поэтому абсолютно не вышла из моды и будет долго еще актуальной. Она практически новая, я купил ее в прошлом сезоне и почти не носил. Выглядит очень прилично, но все-таки утренняя давка в метро, конечно же, оставила след: чуть-чуть потертая материя, слегка, совсем немного, обломанные волоски меха на опушке капюшона. Практически не видно, но наметанный глаз мажора, разумеется, все замечает. К тому же, я без машины. В наглых круглых глазах бывшего знакомого вспыхивает настоящее счастье, как же ему приятно…


Shit, сейчас провалюсь сквозь асфальт, если хотя бы не он… Кроме того, я кажется, умудрился простыть, меня знобит и немного поламывает, все совсем никуда не годится… Эх, куда же подевались в наше время добрые волшебники, самое время ему сейчас появиться и превратить мерзкого Толика в таракана. Большого, мадагаскарского. Или, в крайнем случае, подхватить меня и умчать подальше отсюда в своей волшебной таратайке.


Оказывается, в нашей прозаической жизни все-таки есть место чуду. Неподалеку от нас, чуть не задев баклажанистый «Мазератти», резко, с визгом, с заездом на тротуар, тормозит агрессивная черная тачка. Свет уличных фонарей отражается в глянцевых крыльях, вспыхивает огоньками на четырех сплетенных колечках. В следующий момент водительская дверь открывается и перед нами появляется властелин этих самых колец. Длинное распахнутое пальто, не глядя ступает начищенными ботинками в весенние лужи. В этой картине мне снова мерещится что-то демоническое, черное кашемировое пальто, хлопающее на ветру полами, напоминает мощные кожистые крылья Сатаны.


Впрочем, о чем это я. Какой, к чертям, Сатана, перед нами его величество Тор, Тор-громовержец, по совместительству бог бури и плодородия со своей увесистой колотушкой. Вот только на кого он собирается ее опустить? В два шага приближается к нам, небрежно стряхивает с моего плеча цепкую лапку Толика, тут же на ее место опускает свою ладонь. При этом он стоит с другой стороны от меня, так что выглядит так, как будто он меня обнимает. Быстро оглядывает меня и говорит что-то совсем непонятное:

- Антон, что за дела? Я жду тебя на стоянке, а ты почему-то здесь, болтаешь с каким-то хмырем. Пошли.


Затем он бросает на Толика свой фирменный бетонный взгляд, так же, за плечи, отворачивает меня от него и подталкивает к машине. Быстро заскакиваю в салон, на переднее пассажирское место, Гуров так же резко, как тормозил, рвет с места, Толян остается на тротуаре с открытым ртом. Оу, май хироу!! Мой спаситель дает мне время прийти в себя. Затем, не поворачиваясь, внимательно глядя на дорогу, хмуро интересуется:


- Что было нужно от тебя этому козлу?


- Да так, ничего… Прежний знакомый. Когда-то сильно набивался в друзья.


Коротко обрисовываю ситуацию. Гуров внимательно слушает, потом кивает:


- Набивался в друзья, говоришь? А теперь, значит, решил лягнуть.


Наконец, оборачивается ко мне, на морде самодовольная ухмылка:


- Не находишь, что я вовремя появился? Этот Толик теперь как следует подумает, прежде чем снова доставать.


Все так и есть, конечно же, вовремя, я так ему благодарен. Но не могу же я вот так, сразу, это признать? Поэтому упрямо бормочу себе под нос:


- Теперь он подумает… Теперь он подумает, что я зарабатываю себе на жизнь на панели. Останови, пожалуйста, поближе к метро.


Вот удивительно, он совсем не обижен моей показушной неблагодарностью, отвечает добродушно и даже, пожалуй, весело:


- Зачем? Раз уж так вышло, довезу тебя до дома. Заодно посмотрю, как ты устроился.


Это что же, он собрался ко мне зайти? Гуров в моей халупе? Shit. Вяло пытаюсь возразить:


- Да чего там смотреть? Оно тебе надо…


- Может мне быть интересно, как живет мой помощник?


Пожимаю плечами. Ну, раз так приспичило… Не морщись потом, я отговаривал. Плавное движение мощной машины размаривает, убаюкивает, в салоне тепло. В этом тепле мой простуженный нос начинает течь, по-босяцки им шмыгаю, черт, как некультурно…


- Открой бардачок, там должна быть пачка бумажных платков.


Вот это – кстати, носить с собой носовой платок я так и не приучился, эту полезную привычку не смогли мне привить ни родители, ни воспитатели в британской школе. Открываю, быстро осматриваю. Все как у всех, обычный автомобильный набор. Сложенный пополам полис ОСАГО, тонкая книжечка ПДД, жвачка, те самые платочки, сигареты. Сигареты? С удивлением разглядываю плоскую узкую пачечку, дурацкие дамские «гвоздики», только не говорите мне, что он сам курит эту фигню, ни за что не поверю. Молча вытаскиваю платки, аккуратно закрываю бардачок. Оказывается, в жизни Гурова есть какая-то женщина. Вот как. Как-то никогда об этом не думал. Хотя, собственно, почему? Конечно же, есть. Должна быть. Было бы странно, если бы не было.


Уговариваю себя, что все в порядке, все нормально. Он богатый, крутой мужик, баб к нему тянет просто магнитом, неужели я думал, что он ведет монашеский образ жизни? Рядом с ним непременно должна быть женщина, в конце концов, это естественно. Это нормально, но так расстраивает… Яростно сморкаюсь в мягкую бумагу, извожу штук пять платков. Наконец-то можно нормально дышать. Очистившийся нос тут же улавливает сладковатый запах парфюма. Черт, да кто же ему его посоветовал! Наверное, та же самая баба, которая оставила в машине цыбарки. Какой же у нее отвратительный вкус. Не выдерживаю:


- Послушай, твоя туалетная вода… выбрось ее!


- Да? А что с ней не так?


- Она тебе не подходит! Не представляю, какая дура тебе ее подарила!


Теперь пожимает плечами он:


- Вообще-то никто не дарил. Продавец в магазине рекомендовала. Мол, очень модный парфюм и все такое.


На душе почему-то становится чуть легче, хотя с чего бы? Сигаретки из бардачка никуда не денешь. Смущенно бормочу:


- Я и говорю: дура какая…


Он усмехается.


- Ну, если ты так настаиваешь… Могу поменять. Мне, в общем-то, все равно, зачем я буду зря раздражать своего помощника. А что бы ты предложил?


Shit, не могу понять, он серьезно, или снова смеется? Но, черт возьми, как приятно… Снова смущаюсь:


- Я тебе что, твой имиджмейкер? Да брызгайся ты чем хочешь…


- Ну, а все-таки?


- Ну, не знаю… Что-нибудь свежее, шипровое. Древесное, травяное. Может, слегка цитрусовое… Грейпфрут, например. Да что тебе, некого больше спросить?!


Серьезно кивает:


- Хорошо, я подумаю.


Так, за разговором, незаметно доезжаем до моего дома. Без особой надежды еще раз спрашиваю Гурова, не передумал ли он ко мне подниматься, мол, уже поздно и все такое… Но он все-таки заходит. По хозяйски пристраивает на вешалке свое черное пальто, бегло осматривает мое помещение, проходит на кухню, садится за стол. Спрашивает, не угощу ли его чашкой кофе.


- Какой еще кофе… Я за этот вечер тебе его, по-моему, уже литр сварил. Не боишься, что мотор откажет?


- Ну, тогда чай. Зеленый есть?


- Есть. Но только в пакетиках.


Несмотря на мою долгую жизнь в Англии, я так и не перенял у британцев их фанатичную любовь к чаю. Конечно, я его пью, но, в отличие от кофе, вовсе не предъявляю к нему каких-то высоких требований. Поэтому чай у меня самый простецкий, нечего зря шиковать.


- Давай в пакетиках. Ну же, не жмись, как-никак, я все-таки тебя сегодня спас.


- Ну, как знаешь. Я предупредил.


Грею чайник, наливаю в большую кружку кипятка, кидаю туда пакетик «Принцессы Явы» с жасмином. Пей на здоровье, для хорошего человека дерьма не жалко. Себе тоже наливаю. В молчании пьем. За стол не сажусь, подпираю тумбочку кухонного гарнитура. Мне кажется, если я сяду, это будет как-то… слишком интимно. Вдвоем, на кухне, друг против друга, совсем по-семейному, не надо этого ничего.


Допив, он встает, вежливо говорит спасибо, идет в крошечную прихожую. Плетусь за ним, мне уже совсем плохо, сопли снова ручьем, хочу скорее остаться один, принять обжигающий душ, выпить еще ведро горячего чая, забраться под одеяло и крепко уснуть. Мне обязательно надо к утру привести себя в порядок, я не могу пойти на больничный, с моим отсутствием стажа мне оплатят всего шестьдесят процентов. Оклад помощника, конечно, больше, чем прежний, но все равно, после вычетов за долг, за квартиру, после оплаты коммунальных платежей остается довольно мало. Слава богу, Тор замечает мое состояние и великодушно разрешает мне два дня отлежаться дома. Одевшись, он несколько секунд молча стоит в дверях, как будто хочет еще что-то сказать, потом прощается, и я остаюсь один. Тут же шмыгаю к окну, слежу за тем, как он выходит из подъезда, садится в машину. Втайне надеюсь, что, может быть, он обернется, посмотрит на мои окна. Но он не оборачивается. Провожаю глазами выезжающую из нашего грязного двора черную «Ауди».


Мой Террорист. Глава 5


Вот уже почти два месяца, как я – личный помощник Гурова. Я по-прежнему завален работой, даже сильнее, чем раньше. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот, я втянулся, освоился и то, на что поначалу тратил час, теперь занимает минут двадцать. Особенно тяжело становится, когда увольняется Алла и мне приходится вдобавок к своим, еще выполнять и ее обязанности. Прошу, никогда не иронизируйте по поводу работы секретарш, особенно секретарш больших начальников, я так точно в жизни больше не буду. Уверяю вас, они очень занятые люди. Дозвониться, напечатать, разыскать. Знать наизусть распорядок работы генерального вперед на несколько дней. Проследить, чтобы он не опоздал на какую-нибудь встречу или вообще о ней не забыл. Напомнить ему, чтобы пообедал. Стоять насмерть как скала перед незапланированным посетителем, который полон решимости во что бы то ни стало прорваться к директору в кабинет именно в тот момент, когда там идет важное совещание. Собрать всех, кого надо, на это самое совещание. И все это с самым доброжелательным видом и с неизменной приветливой улыбкой, даже если она с утра поругалась с мужем или у нее болит живот.


К счастью, отдел кадров действует оперативно и уже через неделю этого дурдома присылает нам толпу претенденток. Ну, толпу – это, конечно, сильно сказано, но человек шесть-семь точно. Не сомневаюсь, что изначально их было гораздо больше, кадровики наверняка провели колоссальную работу, отобрав самых лучших, самых образованных, самых профессиональных, самых воспитанных. Ну, и по внешности, думаю, тоже. Во всяком случае, дурнушек среди них нет, все, как одна – красавицы, хоть сейчас на подиум. Но, разумеется, окончательный выбор должен сделать его величество Тор. После личного собеседования. Меня на кастинг он не приглашает. Во-первых, до тех пор, пока одна из этих «моделей» не принята на работу мое место в приемной, во-вторых – выбор секретаря, конечно, не выбор спутницы жизни, но тоже дело достаточно личное. Только он сам может решить, кто теперь будет служить его «визитной карточкой», именно ему с ней работать. Мне, в общем-то, тоже, но я понимаю, что мое мнение учитываться не будет, в данном случае мой голос даже не совещательный, его просто как бы нет.


Девушки приглашаются в кабинет по одной, Гуров беседует с каждой обстоятельно, минут по пятнадцать, две даже удостаиваются двадцати. Прошедшие собеседование выходят и остаются в приемной, генеральный примет решение сразу же после того, как «смотрины» закончатся, и счастливица тут же пойдет оформляться. Так что, пока Террорист выбирает себе новую боевую подругу, я как будто нахожусь посреди роскошной оранжереи: прелестные личики, точеные ножки в тугой лайкре, продуманные прически и макияж, со вкусом подобранные офисные костюмчики и едва уловимый дорогущий парфюм. В работе вдруг почему-то образовалось затишье, и я, пользуясь этим, исподтишка с интересом разглядываю окружающий меня «цветник».


Две черноволосые, три блондинки – о, да, что бы там не думали на этот счет брюнетки, чью красоту я ни в коем случае не оспариваю, джентльмены все-таки традиционно предпочитают блондинок – одна русая и одна еще в кабинете – темно-рыжая, почти каштановая. Значит, все-таки семь. Прикидываю, у кого из девушек больше шансов уже завтра избавить меня от лишней работы. Так, вот эту брюнетку и эту блонди я бы развернул сразу, даже без собеседования. У блондинки черные колготки и излишне короткая юбка, к тому же слишком ярко накрашена. Макияж брюнетки тоже чересчур броский и плюс к этому кроваво-красные длиннющие ногти. У обеих отчетливый налет вульгарности и обе явно понятия не имеют, как должна выглядеть секретарша большого начальника. Судя по тому, что Аллочка была живым воплощением деловой этики, Гуров решит так же. Простите, девчонки, но вам точно не светит. По идее, вы не должны были даже первичный отбор проскочить, наверное, родственники в отделе кадров, да? Остальные – не знаю, вполне возможно.


Наконец, выбор сделан. В пользу каштаново-рыжей. Немного удивлен: на фоне прочих она все-таки чуть проигрывает в смысле лоска и внешности. Вечером, в машине, спрашиваю Гурова о причинах такого решения. Он, не отрывая взгляд от дороги, отвечает, что как человек она показалась ему самой интересной из всех. По аналогии вспоминаю, как он, приглашая на должность своего помощника, назвал меня любопытным типом с не совсем стандартным мышлением. С опозданием на пару месяцев удивляюсь и даже горжусь: неужели меня тоже признали достойным внимания? Неплохо, если вспомнить, что каких-то полгода назад я был всего лишь простейшим, не заслуживающим его интереса. Похоже, моя эволюция идет полным ходом.


После того небольшого происшествия с участием Толика Тор часто подвозит меня домой, если приходится задерживаться допоздна. В мою квартиру он больше не поднимается, и я, пожалуй, этому рад. Он у меня дома – это так неловко и так тревожит. Между нами и так установились довольно странные отношения. Последнее время мы прекрасно понимаем друг друга, иногда с полуслова. Раньше такое у меня было только с Джеком, но это естественно, мы с ним давние друзья. Почему так получается между мной и Тором – не знаю, и, честно говоря, знать не хочу, слишком притягательно и опасно это знание. Есть еще кое-что. Это напряжение, которое возникает в комнате, когда мы остаемся наедине. Оно такое сильное, что мне трудно дышать, а внутри что-то мелко, противно дрожит. Мне кажется, он тоже чувствует это. Поэтому внешне наше общение теперь гораздо суше и даже ка-то грубее, чем прежде, особенно по вечерам.


Меня по-прежнему занимает личная жизнь Гурова, на мысли о которой меня натолкнули дамские сигаретки в его машине. Я даже завел привычку просматривать «желтую» прессу, вдруг что-то мелькнет. По дороге домой постоянно ловлю себя на том, что очень хочу проверить, на месте ли узкая пачечка. Как-то раз набираюсь нахальства и залезаю в бардачок. Пачечка все еще там и сигарет в ней столько же, сколько и было. Решаюсь спросить:


- Ты что, это куришь?


Короткий взгляд на пачку, короткий ответ:


- Нет, конечно.


Мой вопросительный взгляд.


- Кто-то забыл. Кто – сказать не могу, просто не помню. Хочешь еще что-то спросить?


- Нет, ничего.


Какое-то время едем в неловком молчании.


- Кстати, я поменял туалетную воду, ты не заметил?


- Заметил.


Черт, конечно, заметил. Теперь все в порядке, новый запах точно его. Именно то, что надо.


- И как?


Shit, обязательно спрашивать? Я и так смущен дальше некуда.


- Теперь нормально.


Молчаливый кивок.


Примерно раз в неделю созваниваемся с дядей Юрой. Каждый раз он подробно рассказывает мне о состоянии мамы. Он показал ее хорошему психиатру, теперь ей оказывается квалифицированная помощь. Маме все лучше и лучше, последний раз мы с ней даже немного поговорили по телефону. От ее голоса глаза начинает щипать, я так по ней соскучился. Юрий Петрович зовет меня в гости, берется оплатить дорогу. Сами они приехать не могут, мамино лечение нежелательно прерывать. Конечно же, я никуда не еду, я же не могу бросить работу.


В конце мая мне исполняется двадцать пять. В моих глазах этот возраст особенный, некий этап взросления, все-таки четверть века. Дата, конечно, не круглая, скорее она… Задумываюсь. Представляю себе столетие в виде круга, поделенного на четыре, как торт. Точно, дата не круглая, она скорей угловатая, но от этого не менее важная. Праздную день рожденья дома, вдвоем с Джеки. Я даже могу накрыть праздничный ужин, Юрий Петрович с мамой прислали мне в подарок довольно приличную сумму. Ловлю себя на том, что в мыслях уже невольно объединяю их в одно.


Я рад, что Джеки сегодня без Фила. Совершенно не против их отношений, просто нам так редко удается побыть вдвоем, поговорить по душам. Они последнее время неразлучны, Фил уже почти перебрался в Москву, даже снял здесь квартиру. Мне за них как-то тревожно, напоминаю Джеку об осторожности, ведь повсюду столько любопытных глаз. Все-таки Женька сын очень состоятельных родителей, кто-то что-то заметит, информация попадет в газеты и тогда скандала в семье точно не миновать. Джеки мрачнеет, говорит, что избежать этого, видимо, не удастся, рано или поздно они все равно узнают.


- Собираешься им рассказать?


На лице у Джека испуг.


- Нет! Не сейчас, может быть, немного позднее…


Он явно избегает продолжения темы, вместо этого спрашивает, как у меня дела с Тором. Чувствую, как щекам становится горячо.


- Сладкий мой, ну чего ты выдумываешь? Уверяю тебя, между мной и Гуровым ничего нет.


Женька смеется:


- Тони, ты покраснел!


- Вот уж нет…


- Покраснел, покраснел! Хватит упрямиться, просто признай, что влюбился.


- Джек, отстань! Говорю же, ты ошибаешься.


Он звонко чмокает меня в пылающую щеку.


- У, какой ты горячий. Тони, знаешь, какая ты прелесть, когда смущаешься? Тебе надо чаще делать это при нем.


Краснею еще сильней и от стеснения отвешиваю Джеку подзатыльник.


***


Новая секретарша, ее, кстати, зовут Тамарой, быстро осваивается с работой. Вроде бы, мне должно стать полегче. Но это не так. У нашего генерального громадные планы. Сейчас, например, он активно продвигает один из наших журналов на иностранный рынок, для начала – в Германию. Где-то в середине июня он вызывает меня к себе в кабинет и спрашивает, как у меня дела с немецким.


- Неплохо. Нет, конечно, хуже, чем с инглишем, но, в общем, довольно прилично, особенно разговорный.


- Хорошо. У меня самого плоховато. Завтра прилетают немцы насчет нашего журнала.


- Хочешь, чтобы я переводил? Но я, наверное, не смогу… Вся эта терминология… Я ее не знаю.


- На деловых встречах, разумеется, будет переводчик.


На деловых… А что, предполагаются какие-то еще? Больше не возражаю, тем более, что Гуров мое мнение и не спрашивает.


На следующий день встречаем гостей в аэропорту. В руках у меня бумажка, на которой большими жирными латинскими буквами напечатано название нашей компании. Немцев двое: Клаус Шварц унд Фридрих фон Кто-то-там, длиннющая, видимо, аристократическая, фамилия. Клаус – лет сорока, совершенно крестьянская внешность. Крепко сбитая, почти квадратная, фигура, клетчатый твидовый пиджак, кажется, трещит на широченных плечах. Густые рыжие волосы, широкая мордень, вздернутый нос. Руки-лопаты с короткими толстыми пальцами. Фридрих постарше, лет, наверное, на десять. Строгий темный костюм, худощавый, узкие сутулые плечи. Бледное лицо с мелкими невыразительными чертами, безвольный скошенный подбородок. Аккуратные холеные лапки, негустые седоватые волосы зализаны назад. Решаю, что про себя буду звать его Фрицем. Дойчи до смешного не похожи друг на друга, просто пара коверных клоунов – грустный меланхолик Белый и грубоватый весельчак Рыжий, это меня веселит.


Церемония знакомства, короткий обмен любезностями. Разговор ведет, естественно, Гуров, я просто перевожу. По дороге в гостиницу Фриц тихо сидит на заднем сиденье, чинно сложив на коленях бледные ручки. Клаус все время вертится, как школьник на экскурсии, сыплет вопросами, ему все интересно. Определив немцев на постой, возвращаемся в офис. Переговоры начнутся завтра, а сегодня вечером – ужин в ресторане отеля в честь иностранных гостей.


На ужине с нашей стороны кроме меня и Гурова присутствуют замы по коммерции, по финансам, зам по производству и секретарша Тамара, видимо, ее предназначение – украшать своим присутствием наш суровый мужской коллектив. К счастью, она тоже неплохо знает немецкий и тоже может переводить, так что я получаю неожиданную передышку. Фридрих вначале напоминает мороженого судака, но потом, выпив, распоясывается до того, что позволяет себе несколько взмахов ручонками, у него даже прорезывается голос, такой же сухой и невыразительный, как он весь. Клаус ведет себя очень дружелюбно, пожалуй, даже слегка фамильярно, во всяком случае, меня он к концу застолья уже запросто зовет Энтони.


После ужина Тор развозит нас с Тамарой по домам. Демократичный наш, мог бы просто отправить на такси. За рулем снова сам, несмотря на то, что спиртными напитками не пренебрегал, но меня это не волнует, не похоже, чтобы он был сильно пьян, а проблем с ДПС у него, наверное, в принципе не бывает. Он всегда водит сам, шофера у него, кажется, вообще нет, несмотря на то, что это признак высокого положения. Но Гурову, насколько я успел узнать его, плевать на такие вещи, он всегда поступает так, как ему нравится. Если это, конечно, не вредит делу.


За окном ночная Москва, центральные улицы все в разноцветных огнях. На тротуарах полно людей, на проезжей части – машин, не так много, как днем, но достаточно. Этот огромный город не спит никогда, жизнь в нем кипит круглосуточно, особенно это заметно в такой теплый июньский вечер. Люди развлекаются, ходят по ресторанам и клубам, друг к другу в гости, посещают кинотеатры и салоны красоты. Правда, это только в центре, в моем районе картина иная. После десяти вечера на улицах ни души, людям, живущим здесь, утром очень рано вставать на работу. Разве что попадется компания неугомонных подростков, но вряд ли встречу с этими молодыми волками можно считать удачей.


Тамара живет намного ближе меня, поэтому сначала Тор завозит ее, потом уже берет курс на мои чертовы кулички. По дороге расспрашивает о впечатлениях.


- Комичная парочка. Похожи на двух клоунов – Белого и Рыжего.


Гуров тихо смеется:


- Правда похоже…


Люблю, когда он такой. Простой. Открытый. Немного усталый. Чуть-чуть нетрезвый. В такие минуты он кажется близким, своим. Настолько, что хочется взять его за руку. Или обнять за шею, пристроить голову у него на плече и немного так постоять, вдыхая знакомый запах. Жаль, что не получится. Мы в машине, он за рулем, я на пассажирском сиденье. И потом, я не решусь. Никогда, ни за что.


- Но, вообще-то, они серьезные мужики. Оба большие шишки в своей фирме.


Согласно киваю. Охотно верю, почему бы и нет?


- Сколько они пробудут?


- Еще два дня. Завтра – переговоры, обсудим намерения. Послезавтра они с утра хотели бы ознакомиться с работой издательства, а после обеда, надеюсь, подпишем договор. Так что не расслабляйся, работы предстоит много.


- Я и не расслабляюсь…


Черная блестящая Ауди в черной ночи стремительно и плавно несется по пустым улицам нашей «спальной» окраины, загадочный космический кораблик, призрачный Летучий Голландец. Легкая хрупкая капсула в бесконечных просторах Вселенной. Внутри мы вдвоем, отгороженные тонкими стенками от всего остального мира. Это движение вперед, сквозь пространство, так завораживает, что, когда Тор останавливается у моего подъезда, я выхожу не сразу, несколько минут просто сижу. Он меня не торопит, только спрашивает:


- Устал?


Молча киваю. Чертовски устал. Синхронный перевод – это довольно сложно, особенно с непривычки. Наболтался сегодня так, что язык почти не ворочается. Так же молча открываю дверцу.


- Постарайся как следует отдохнуть, самое трудное впереди. Не забывай, у нас с тобой всего два дня на то, чтобы убедить их, что с нами стоит иметь дело.


- Постараюсь.


- Спокойной ночи.


- Спокойной…


На переговорах я, конечно, присутствую. Перевожу сегодня не я, а профессиональная переводчица, у нас в издательстве их несколько. Восхищаюсь ее мастерством: перевод очень грамотный, гладкий, специальными терминами так и сыплет. Я занимаюсь в основном тем, что наблюдаю, как красиво генеральный обрабатывает дойчей. Он очень убедителен. Чертовски обаятелен. Кажется, у будущих партнеров постепенно складывается впечатление, что великая немецкая культура без нашего журнала зачахнет. Да что там, без него весь германский народ просто не выживет, или, во всяком случае, будет глубоко несчастен. Немцы внимательно изучают номера за последние шесть месяцев, одобрительно кивают. Задают массу профессиональных вопросов, половину из них я просто не понимаю. Гурову же понятно все, когда только успел вникнуть. Ощущение такое, что он занимается издательским бизнесом не меньше года, а лет так скажем с пяти. Перерыв на обед и снова переговоры.


Наконец, часам к четырем, заканчиваем. В первом приближении общий язык найден. Фридрих и Клаус просят устроить им экскурсию по Москве, оба они в России впервые. Меня и Тамару отряжают сопровождающими. Нам выделяется машина, в турагентстве заказывается гид со знанием немецкого. Во время экскурсии Фриц слушает очень внимательно, все время что-то переспрашивает у гида, уточняет даты и имена. Даже делает какие-то пометки в своем наладоннике. Клаус опять вертится, все время случайно задевает меня локтем, чем очень мешает вести машину. Когда где-нибудь останавливаемся, непрерывно давит на кнопку фотоаппарата, снимает все подряд, направо-налево, так же непрерывно тормошит меня, сыплет какими-то немецкими шутками, смысл которых я не очень улавливаю. Просто поражаюсь, столько энергии, и это после целого дня напряженной работы. На Красной площади Клаус вручает свой цифровик Тамаре и просит ее сфотографировать нас с ним на фоне Покровского собора. Крепко, как старый приятель, хватает меня за плечи, крепко притискивает к своему крепкому, дубовому боку, требует, чтобы я улыбался. Тут же рассматривает фотографию, показывает мне. Неугомонный немец на фото просто сияет, у меня улыбка какая-то кривая и немного замученная, но Клаус очень доволен снимком. Вообще, к концу экскурсии у меня складывается впечатление, что он положил на меня глаз. Только этого мне не хватало.


На следующее утро прошу у Тора разрешения не участвовать в осмотре издательства. Мотивирую тем, что за эти два дня у меня на столе скопилась гора разных бумаг, надо бы разгрести. К счастью, Гуров доволен ходом переговоров, поэтому мне позволяется сачкануть. С невыразимым облегчением скрываюсь в своем кабинетике, плотно закрываю дверь и погружаюсь в такое уже родное, привычное море документов. Господи, как же тихо, спокойно и хорошо.


После обеда – заключительный этап. Похоже, дойчи осмотром довольны. Договор о сотрудничестве подписывается и даже обсуждается на будущее еще один совместный проект. Взаимные поздравления. Торжественные рукопожатия. Стороны друг от друга в восторге. Российская сторона предлагает отметить завершение переговоров прощальным банкетом, но германская что-то не очень рада этой идее. Фридрих решительно заявляет, что за последние два дня он и так сильно нарушил свои режим и диету, поэтому он на банкет не пойдет. Он, если это никого не затруднит, хотел бы посетить какой-нибудь музей, возможно, Третьяковскую галерею, он надеется, что Fraulein Tamara составит ему компанию. И еще он желает лечь спать пораньше, завтра в восемь утра у них самолет. Фройляйн Тамара, конечно, составит, за переработку ей заплатят немалые сверхурочные.


Клаус тоже не хочет банкета, у него совсем другие желания. Он мечтает познакомиться с ночной жизнью Москвы. Ну, вы понимаете, что-нибудь такое… зажигательное… Какой-нибудь клуб. Словом, место, где можно выпить и потанцевать. Он, конечно, не настаивает, чтобы Herr Guroff сопровождал его лично, но он рассчитывает, что Энтони не откажется. Хер Гуров пару секунд очень задумчиво смотрит на хера Шварца, потом секунду на меня и неожиданно заявляет, что нет, отчего же, хер Гуров вовсе не против, даже почтет за честь. Тем более, что хер Гуров в Москве недавно и к своему стыду тоже еще не успел как следует ознакомиться с жизнью ночной столицы, так что, пользуясь случаем, охотно восполнит пробелы.


Просто обмираю. Я иду в ночной клуб с Тором? Сердце на секунду останавливается, а потом пускается в такой пляс, что, кажется, я вот-вот хлопнусь в обморок. На жизнерадостной физиономии Клауса вырисовывается отчетливый кисляк, мне становится смешно и это приводит меня в чувство. Фриц и Тамара отбывают в Третьяковку, хер Шварц отправляется в отель готовиться к ночному разгулу, остаемся с Гуровым наедине. Он тут же по сложившейся традиции припечатывает меня к полу бетонным взглядом и мрачно осведомляется, когда это я успел охмурить честного немецкого бизнесмена, почтенного отца семейства и т.д. Тоном оскорбленного до глубины чистой души человека отвечаю, что никого я не охмурял, даже не думал. Не моя вина, что честный бизнесмен не смог устоять перед моим сокрушительным обаянием. Наоборот, мне даже как-то неловко, но что поделаешь, раз я такой душка. Затем он отпускает меня домой и велит быть готовым к одиннадцати вечера, он за мной заедет. При этом сварливо добавляет, чтобы я не слишком сильно заголялся, все-таки это не туса с приятелями, а мероприятие с участием иностранного партнера.


До одиннадцати еще полно времени, не торопясь готовлюсь к выходу в свет. Долго стою под душем, тщательно мою голову, старательно, до гладкости, бреюсь. Потом сушу волосы феном, пытаясь с помощью расчески и пенки придать им естественно-встрепанный вид. Впечатление такое, что при этом обработке подвергается не только моя прическа, но и мои мысли, такой в них беспорядок. Чувствую себя просто фантастически. Как Золушка по дороге на бал. Как восьмиклассница перед первым в жизни свиданием. Я иду в ночной клуб с Тором. То, что с нами будет Клаус, я как-то упускаю из виду. То есть, конечно, я помню, просто это настолько неважно… Маленькое досадное приложение к волшебному вечеру.


Часов в девять вываливаю на диван все свои клубные одежки, как же давно в них не было необходимости. Верчусь перед распахнутой дверцей шкафа, разглядывая себя в висящем на ней зеркале, пытаюсь оценить, как я выгляжу. Теперь у меня нет времени даже на то, чтобы как следует рассмотреть себя, я уж не говорю о поддержании формы. Да и с деньгами не очень, фитнес – удовольствие не бесплатное. Хотя, если постараться… Можно выкроить и то, и другое. Но вообще, беспокоиться мне пока рано. Мой живот по-прежнему подтянутый и плоский, на руках и груди под кожей мягко обрисовываются контуры мышц. А рельефной мускулатуры борца я никогда и не добивался.


Изучаю разложенный по дивану гардероб. Что же выбрать? Велено сильно не заголяться. Ладно, не будем. Может быть, эти прикольные джинсы? Они широкие, немного суженные книзу, из светлого, цвета топленого молока, денима. По этому фону густо нанесен красивый темно-голубой растительный узор. Если надеть эти штанишки, простую белую майку без рукавов и вот эту черную кожаную курточку с большой ромашкой в нагрудном кармане, будет здорово. К джинсам есть еще смешная «тирольская» шляпка с крошечными полями, из такой же, как они, ткани. Вообще хорошо. Со вздохом снимаю. Шляпку Тор не одобрит, это факт. А без нее совсем не то.


Тогда, может, так? Серые джинсы, вишневый пиджак из тончайшего синтетического бархата на голое тело, даже, пожалуй, не пиджак, скорее смокинг – у него широкие атласные лацканы, на несколько тонов светлее. Рукава смокинга поддергиваю до локтей. Широкий черный клепаный ремень с пристегнутой стальной цепочкой, широкие черные клепаные напульсники. Завершающий штрих – длиннющий тонкий шарф, темно-серый, с серебристой металлической нитью, завязанный на шее. Располагаю шарфик строго по центру фигуры, концы свисают почти до колен. Просто отлично. Но, думаю, богу грозы и бури тоже не понравится.


В конце концов, надеваю синие джинсы с эффектом легкой потертости и редкими серебристыми блестками, маленькую черную маечку, тонкую лайковую куртку на молнии цвета бледного какао с принтом в стиле «старая фреска», застегиваю до середины груди. Так, черный кожаный ремень, пара длинных кожаных цепочек на шею, на одной болтается какой-то амулет. Придирчиво оглядываю себя. Немного поддергиваю рукава. Ну, тоже неплохо. В общем, даже вполне ничего. Хотя, по сравнению с первыми двумя вариантами, чуть-чуть скучновато. И, боюсь, я в этом запарюсь. Ну ладно, посмотрим. Если будет уж сильно жарко, расстегну куртешку совсем. Или вовсе сниму.


Уделяю внимание прическе. Мне все-таки удалось создать на голове достаточно живописный беспорядок. Правда, пенка оказалась с оттенком и мои волосы из золотистых превратились в слегка рыжеватые, но так тоже красиво. Немного туалетной воды. Все, можно ехать на бал.


Ровно в одиннадцать звонит Тор. Он уже у меня во дворе, с машиной. Требует, чтобы я не копался, немедленно выходил, он не собирается целый час торчать у меня под окнами. Отвечаю, что копаться не собираюсь, давно готов. Спускаюсь вниз и просто офигеваю. Кажется, кто-то предупреждал, чтобы я не слишком обнажался? Мне, значит, нельзя? А как насчет него самого? На нем светло-серые джинсы, потертые и порванные во многих местах. Красиво обтягивают крепкую задницу. Пользуясь случаем, любуюсь. Редкое зрелище, обычно он прикрывает ее пиджаком. Черная майка на узких лямках облегает накачанный торс до того, что под ней вырисовываются «кубики» пресса. На голых руках – аккуратные скульптурные мускулы. Похоже, что он в отличие от меня ухитряется выкраивать время на тренажерку. Нервно сглатываю откуда-то взявшийся в горле комок. Shit, до чего же он… сексуальный. Тор не замечает моего смятения, ну, или делает вид. Критически оглядывает меня, немного поддергивает молнию курточки вверх и велит мне садиться в машину.


Едем за Клаусом. В закрытом пространстве салона мое волнение еще сильнее, даже жалею, что не сел сзади. Слишком уж он близко. Так близко, что, кажется, чувствую не только его парфюм, но и тепло его тела. Shit…


Почтенный бизнесмен Шварц уже ждет нас в холле. Он тоже при полном параде. Ярко-синие джинсы, к счастью, не рваные, но сидят буквально в облипку, рельефно обтягивая могучие крестьянские ляжки и обширный тяжелый зад. А вот серая тесная майка вся в дырках на груди и на пузе. Сквозь них виднеется густая рыжая шерсть. С сомнением оглядываю своих спутников. У обоих такой вид, как будто они собрались не в честное натуральское заведение, а в отвязный гей-клаб. Причем не в обычный, реальный, а в пародийно-киношный, в какую-нибудь «Голубую устрицу». Смешно, но, кажется, именно я, в своей пока что скромно застегнутой курточке, придаю хоть какую-то респектабельность этой развязной компании.


В клубе, о, конечно же, очень известном и, можно даже сказать, престижном, занимаем маленький стол у стенки. Сажусь на мягкий диванчик, Клаус явно намерен плюхнуться рядом, но просто не успевает, место уже занято более шустрым господином генеральным. Причем получается это у него вовсе не демонстративно и совсем не обидно для проигравшего раунд немца. Честному бизнесмену остается только пристроить свой зад сбоку на стуле. Для двоих диванчик слишком короткий, чувствую Тора всем своим боком, этому не мешает ни одежда, ни несколько сантиметров воздуха между нами. Как хорошо, что я надел эту куртку, ни за что ее не сниму, лучше умру от жары. Но все равно, его близость действует как наркотик, как крепкий коктейль, как разряд электричества. Вспоминаю свое постыдное поведение во время новогоднего корпоратива, даю себе слово, что это ни в коем случае не повторится. Поэтому, когда подходит официант, заказываю себе простую отвертку. По спецрецепту, один к четырем. Смесь разных сортов алкоголя – совсем не то, что мне сейчас нужно, а капелька водки в стакане апельсинового сока с ума меня не сведет. Особенно, если не увлекаться количеством.


Обхватываю губами соломинку, делаю крошечный глоток. Цитрусовый вкус освежает. Оглядываю зал. На танцполе толпа, раскачивается, дергается, прыгает под заводную ритмичную музыку. Над толпой на маленьком подиуме несколько штатных танцоров, парни и девушки в откровенных смелых нарядах – профессиональная пластика, обнаженные части тела, вызывающая сексуальность – разогревают народ. Одна стена – огромный телеэкран, на который транслируется картинка с танцпола. Камеры выделяют из общей массы разные фигуры и лица, и тогда на экране на несколько секунд вдруг возникает чье-то изображение во всю высоту, от пола до потолка, чтобы тут же смениться другим.


Музыка, ритм, яркие вспышки – все это так заразительно, тоже хочу туда, в океан человеческих тел. Но пока не решаюсь, не знаю, одобрит ли Тор. После того, как он так язвительно высказался о моем танцевальном стиле тем вечером, на балконе, я ни в чем не уверен. Скашиваю глаза на шефа. Он, вроде бы, танцевать не намерен. Лучше пока посижу, все-таки я, можно сказать, сейчас на работе. А вот Клаус видно не прочь отжечь, толстая крепкая ляжка в ярко-синей джинсе ритмично подрагивает, он словно сидя танцует. В отличие от меня, немец с алкоголем не церемонится, кажется, в лапе у него уже третий коктейль, какая-то убойная смесь. Тор пьет текилу.


К нашему столу приближается девчонка. Экстремально-яркий макияж, на голове – черный всклокоченный шухер. Коротенькая пышная юбочка, маечка – как влитая, грубая кожаная косуха в заклепках, черные, «сеткой», чулки. Чулки на длинных резиночках, пристегнутых к чему-то под юбкой, низкие – между ними и жесткой полупрозрачной тканью подола все время мелькают полоски тела. Красивая грудь, размер четвертый, не меньше. Неужели меня хотят пригласить? Что ж, это будет очень даже законный повод, чтобы влиться в скачущую толпу. Нет, я в пролете. Ну конечно, здесь же есть самцы покруче меня. Девчонка наклоняется к Тору, что-то говорит почти в самое ухо, не могу разобрать из-за музыки. Тор кивает, встает, девица вцепляется ему в руку, тянет за собой на танцпол. Какой у нее все же дурацкий прикид. Shit, кажется, я ревную?


Забывшись, нервно глотаю прямо из стакана. Вглядываюсь в толпу, пытаясь рассмотреть, что там делает Тор с этой девкой. Они где-то внутри, затерялись в гуще народа. Клаус, воспользовавшись отсутствием шефа, пересаживается ко мне на диван, что-то бормочет в самое ухо. Отстань, все равно мне не до тебя. Камера вдруг выхватывает из толпы высматриваемую мной пару, на экране – две огромных фигуры. Накачанное загорелое тело в черной майке и рваных джинсах, отстраненно – надменный вид, ленивая грация. Поворачивается спиной. Под самой ягодицей – прореха, кусочек смуглой кожи в разрыве ткани. Shit, какой ты развратный. Девчонка вьется вокруг, обтирается своим четвертым, бесстыжая сучка. Черт, не могу усидеть. Вскакиваю с дивана, запинаюсь о толстую ляжку. Клаус. Черт. Не могу же я бросить его одного, это будет просто невежливо, почтенный иностранный партнер может не на шутку обидеться. Придется тащить с собой.


Протискиваюсь сквозь толпу, стараюсь подобраться поближе, дергаюсь со всеми под музыку. Клаус прыгает, как расшалившийся слон, кажется, даже пол слегка прогибается. Черт, как же мне жарко. Стягиваю куртку, завязываю вокруг талии. Толпа притискивает меня к Тору совсем вплотную, спиной к спине. Задеваем друг друга плечами, сталкиваемся задницами. На несколько мгновений меня совсем прижимает к нему, обжигает, даже через две майки. Не замечаю, что немец тоже трется рядом, липнет потным разгоряченным туловищем. Следующий танец – медляк, Тор со своей партнершей прилипают друг к другу, раскачиваются в танце. Тоже подхватываю попавшую под руку девицу, тоже топчусь. Клаус, прикрыв глаза, в одиноком трансе раскачивается рядом. Поверх девичьей головки смотрю на Тора, он смотрит в ответ, такое чувство, что мы танцуем друг с другом. Черт! Не хочу, не хочу обнимать эту девушку, не хочу, чтобы ты обнимал другую. Хочу быть с тобой, в твоих крепких, надежных руках, вдыхать запах пота, пробовать соленую кожу на вкус, терять рассудок от близости, хотя, кажется, уже потерял… Shit, ну что ты в нее вцепился, отпусти, немедленно брось… Shit, я ревную…


Опять быстрая музыка, опять дергаюсь рядом, стараюсь прижаться, столкнуться. Пару секунд вижу огромного себя на экране. Горящие щеки, отчаянный взгляд, черт, как же дико смотрюсь… Снова медляк, он танцует уже с какой-то другой. Похоже, мое божество нарасхват. Клаус поворачивается ко мне, подозреваю, что он хочет меня пригласить, вот привязался. Кричу немцу в ухо, что устал танцевать, выбираемся с ним из потной горячей кучи, садимся за стол. Одним глотком допиваю отвертку, прошу официанта принести минералки. Больше не хочу алкоголя, я и без этого пьян.


Не сразу замечаю на своем колене жесткую горячую лапу. Сначала она там просто лежит, потом начинает легонько поглаживать. Черт, как неловко. Пытаюсь отодвинуться, Клаус тянется следом. Деликатно снимаю с коленки наглую руку, смущенно улыбаюсь: что вы, как можно, это так неприлично. Через несколько минут лапа снова на месте. Теперь она даже настойчивей, гладит смелее, медленно перемещается выше. Shit, да что же это такое… Так нагло… И так приятно… Черт, кажется, я поплыл… Я так сейчас возбужден. Возбужден громкой музыкой, танцами, близостью Тора. Нашими с ним касаньями-обтираньями в плотной толпе. И у меня так давно не было ничего и ни с кем… Он, зараза, делает это так хорошо… Именно так, как нужно. Shit, у меня сейчас встанет. Shit, ну что за позор…


Где ты там, всеобщий защитник? Почему ты не здесь? Меня ведь в этот раз действительно надо спасать, в первую очередь от себя самого. Он как будто услышал. Возвращается за стол, бросает на нас с немцем короткий взгляд, плюхается на стул, подзывает официанта, что-то заказывает, отворачивается к танцполу. Ты не заметил? Меня вообще-то тут лапают… Можно сказать, соблазняют. У тебя на глазах. Или тебе настолько плевать?


Клаус лезет все выше. Поглаживает, надавливает, потирает. Он уже наваливается мне на плечо, дышит в ухо, теребит волосы у меня на затылке. Впечатленье такое, что еще немного, и он потащит меня трахаться в туалет. В глазах все плывет… Черт, как приятно… Я же все-таки не железный… Я сейчас, наверное, красный, как помидор. Или даже как вишня. Жаль, не надел тот самый смокинг, очень бы было к лицу. Подходит официант с коктейлем для Тора, ставит на стол. Я, наверное, уже совсем не соображаю, что делаю, потому что хватаю стакан, махом опрокидываю в себя, пытаюсь залить свою жажду. Черт, что-то ужасно крепкое, мне сразу дает по мозгам.


Генеральный, пораженный такой неслыханной наглостью, поворачивается ко мне, сердито втыкается глазами. Наверное, на лице у меня написано все, потому что взгляд становится удивленным, скользит от лица на шею, на грудь… ниже… еще… В серых льдистых глазах разгорается мрачное пламя. А, так ты все же заметил! Shit, рука немца уже у меня в паху, поддавливает снизу, поглаживает большим пальцем ширинку… О, черт, у меня уже так стоит… Тор объявляет вечеринку закрытой, завтра, мол, всем рано вставать. Рывком поднимает меня с дивана, Клаус от неожиданности чуть не падает. Направляемся к выходу – мы с дойчем, как провинившиеся, трусим впереди, Тор-победитель величественно следует сзади.


Вываливаемся из клуба. Точнее, вываливаемся мы с Клаусом, потому что не очень трезвы, к тому же Тор очень настойчиво подпихивает нас в спины, наверное, своим чертовым гребаным молотом. Сам он как будто бы и вовсе не пил, как обычно собран и свеж, походка ровная и пружинистая, взгляд трезвый и злой. И очень горячий, от него закипает кровь и слабеют колени. Shit, я и так нетвердо держусь на ногах… Верная черная Ауди приветливо пикает сигнализацией, радостно моргает фарами. Тор подталкивает меня к передней двери, послушно делаю шаг, но в последний момент вдруг передумываю, ныряю на заднее сиденье. Не могу сейчас сидеть рядом с ним, не могу, не хочу, не вынесу этой пытки, этой близости, я просто сойду с ума, задохнусь от немыслимого напряжения!


Клаус лезет следом за мной, shit, совсем забыл про него! Жмется ко мне, тяжело наваливается крепким горячим телом, жарко сопит, мусолит губами шею. Пытаюсь отодвинуться, но куда деваться в тесном салоне, оказываюсь зажатым между распаленным немцем и дверцей машины. Широкая мужичья ладонь снова ложится на колено, на этот раз она долго там не задерживается, раздвигает мне ноги, гладит бедро, тискает сквозь джинсы мой член. Хриплый шепот в самое ухо: «Энтони… Энтони, ты так хочешь… у тебя уже такой твердый… поедем со мной, в отель…» Жадная дрожащая лапа ныряет под майку, гладит грудь, щиплет соски, расстегивает штаны, забирается внутрь, хозяйничает там, шарит, лапает, мнет… «Энтони… ты там уже такой мокрый… просто насквозь…»


Shit, конечно же, твердый! И мокрый… Твердый, мокрый, горячий, болезненно ноющий… И, да, я хочу! Ты же сам лапал меня, и все это при нем, при чертовом гребаном Террористе… он был сегодня так близко… Совсем рядом, в густой толпе на танцполе, касался плечами… обтирался спиной… толкал меня своей задницей… А теперь спокойно ведет машину, как будто у него позади ничего такого не происходит… Бросаю короткий взгляд в широкое, панорамное зеркало заднего вида. В нем отражается совершенно каменное лицо, отстраненный холодный взгляд, куда только девался недавний огонь… Внимательно следит за дорогой… Тебе действительно все равно? Тебе все равно, что похотливый рыжий Клаус ласкает меня на заднем сиденье твоей машины? Или тебе важнее всего, чтобы чертов почтенный немецкий партнер остался доволен? Может, ты даже не против, чтобы он трахнул меня прямо здесь, при тебе? Может, ты даже словишь от этого кайф?


Черт, такая обида… Накрывает меня с головой, накладывается поверх возбуждения… Да, я хочу! Так сильно, что мне уже все равно, где и с кем, лишь бы скорее! Shit, я пойду с этим чертовым Клаусом, в его чертов гребаный сучий отель! Может, хоть он, наконец, отымеет меня… Будет трахать всю ночь… А ты возвращайся домой на своей чертовой гребаной колеснице, чертово гребаное божество!


Подъезжаем к отелю, немец не может никак оторваться, торопливо облапывает, сильно, с нажимом, оглаживает между ног, наконец, выбирается наружу. Тоже тянусь к выходу, одновременно пытаясь застегнуться, черт, как же это все затолкать… Чертов гребаный Тор быстро оборачивается, захлопывает дверь, резко бьет по газам, Ауди с ревом срывается с места. Shit!!! Остаюсь в машине, с таким стояком! Член прилип к животу, яйца как каменные, да я сейчас просто взорвусь!! Страшно хочется разрядиться, просто дрожу, но не могу же я делать это при нем, это было бы уже слишком!!


Кое-как все же застегиваюсь, откидываюсь на спинку сиденья. Впереди – все то же каменное спокойствие. И молчание. Черт, куда мы хоть едем? Пытаюсь справиться с дрожью, пытаюсь сосредоточиться на дороге, похоже, направляемся в мой спальный район. Останавливаемся у подъезда, выхожу из машины. Shit, скорее домой, остаться одному, закончить то, что начал чертов гребаный Клаус, сбросить, наконец, напряжение… Сволочь ты, Тор, так меня обломал… Тор выходит следом за мной, молча идет к подъезду.


- Куда ты? Дальше я сам…


Отрывисто, зло:


- Нет уж. Доведу до квартиры. Чтобы не вздумал отправиться еще куда-нибудь. Искать приключений.


- Я и после могу… Когда ты уйдешь.


- Только попробуй.


В узкой кабине лифта с ним вдвоем совершенно невыносимо, некуда деться от его присутствия, от тяжелого твердого взгляда. Отворачиваюсь к стене. Он не только доводит меня до квартиры, проходит следом за мной, молча следит за тем, как я пытаюсь снять кеды. Путаюсь неловкими пальцами в шнурках. Сам он не разувается, слава богу, значит, уйдет. Наконец, справляюсь с завязками, проходим в комнату, останавливаюсь, поворачиваюсь к нему лицом, и тут он на меня набрасывается. Нет, не так, бросаемся оба, нас просто швыряет друг к другу!


Повисаю на нем, обнимаю, опутываю руками, ногами, впиваюсь губами в шею. Знакомый дразнящий запах… Он подхватывает, стискивает до хруста, до боли, теребит пряжку ремня, дергает молнию, запускает руки в штаны, мнет мои половинки, трет между ними, надавливает, вставляет сразу два пальца… Тоже вожусь с его молнией, руки не слушаются, дрожат… Под серой джинсовой тканью такой стояк… Наконец, застежка раскрыта, твердый горячий член вырывается из трусов, просто выпрыгивает мне в руки… Обхватываю сразу двумя. Такой возбужденный… И мокрый… Подрагивает у меня в ладонях… Ну, здравствуй, приятель, как же я по тебе скучал. Руками скольжу по стволу, двигаю тонкую шкурку, ласкаю пальцем головку... Ну, наконец-то, как долго я об этом мечтал…


Тор тихо рычит, сдирает с меня джинсы, развязывает на талии куртку, через голову стаскивает майку, поворачивает к себе спиной, пихает вперед, нагибает, припечатывает грудью к столу, разводит мне ягодицы. Смачный плевок – и вот он уже во мне, входит резко и сразу. Shit, опять насухую, как больно! Слюна – такая плохая замена… Сильно, резко толкает. Звонко шлепает яйцами. Больно, жестко, жестоко! Просто волшебно! Кусает мне плечи… Теребит зубами загривок… Обжигает дыханьем… Внутри все горит… Ноги дрожат… Я весь мокрый, в жаркой испарине. Сладкая, тянущая истома… Мои руки лежат на столе, не могу дотянуться до члена… Shit, что же делать, я так не кончу…


Теплая, твердая ладонь приходит на помощь. Сначала становится только хуже, он делает как-то не так. Не так, как мне надо… Слишком сильно и быстро… Подстраивается под меня, поймал нужный ритм, доводит меня до безумия, тону в наслажденье… Изгибаюсь дугой… Падаю лбом в ладони… Судорога с головы до ног, снова и снова, рвущиеся из горла рыданья, сухие, без слез… Он вдруг замирает, хриплый, осевший голос:


- Что?! Что случилось?!


Не могу говорить, мотаю башкой, рыдаю, брызгаю спермой. Кажется, он понимает, крепко хватает за бедра, вжимает себя в меня. Несколько мощных движений, и он тоже кончает, чувствую его дрожь, чувствую, как постепенно он обмякает на мне и во мне.


Не знаю сколько проходит времени, наверное, мало. Он поднимается, выскальзывает из меня, выходит из комнаты. Слышу, как в ванной льется вода. Что это такое было? Ни слов, ни поцелуев, ни ласки. Я словно попал в ураган. Закружил, подхватил, сковал по рукам и ногам, выбил из легких дыханье, пронесся насквозь… На дрожащих руках приподнимаю себя над столом. Встаю на ноги. В попе саднит, не очень-то он был аккуратен. Надеюсь, хоть не порвал. Мокро и скользко. Мне тоже надо помыться. Тор возвращается в комнату. Почему-то совсем не могу на него смотреть, так неловко… Пряча глаза, быстро проскальзываю мимо.


Выхожу из душа, замотанный в полотенце до самых подмышек. Он сидит на моем диване, нога на ногу. Лениво курит, стряхивая пепел в свернутый из какой-то бумажки кулек. Ну что за нахал, мне, между прочим, в этой комнате спать. Осматривает меня с головы до ног.


- Ну что, полегчало?


Удрученно киваю.