Geum.ru

Лев Левинсон, Институт прав человека

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
  1   2   3

Лев Левинсон,

Институт прав человека


Заключение под стражу


из материалов исследования «Злоупотребление процессуальными нормами при отправлении уголовного правосудия»1


Конституция Российской Федерации в статье 22 защищает ценность личной свободы, допуская арест, заключение под стражу и содержание под стражей только по судебному решению, до которого человек не может быть подвергнут задержанию на срок более 48 часов.

Но для того, чтобы заключение под стражу, применяемое в уголовном судопроизводстве, было допустимым, важно не само по себе наличие судебного решения. Приемлемо лишь такое обоснованное решение, принятое при состязательном судебном рассмотрении, которое исходит из исключительности этой крайней меры пресечения и применяется лишь при доказанной невозможности избрания более мягкой меры. Суд, решая вопрос о возможности ареста, должен исходить из презумпции невиновности и добросовестности подозреваемого или обвиняемого. Только самые крайние обстоятельства могут оправдывать содержание под стражей невиновного, и чем продолжительнее оно оказывается он в каждом конкретном случае, тем придирчивее должен становиться суд к каждому последующему ходатайству о продлении ареста. Как определено Международным пактом о гражданских и политических правах, «содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом» (статья 9).

На 1 июня 2006 года из примерно 870 тысяч российских заключенных 168 922 содержалось в следственных изоляторах и помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов. Число содержащихся в этих учреждениях увеличилось за первое полугодие 2006 года на 39 тысяч человек. По словам директора Федеральной службы исполнения наказаний Юрия Калинина, прирост тюремного населения «идет за счет следственных изоляторов»2.

Суды все охотнее избирают подследственным исключительную меру пресечения и не спешат ее изменять до постановления приговора. Согласно данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в 2004 году судами окончено рассмотрение 195 012 уголовных дел с мерой пресечения в виде заключения под стражу, в 2005 году – уже 222 584 дела. Увеличение таких дел за один год составило примерно 12,5 процентов. В частности, в Астраханской области уголовных дел с заключенными под стражу в 2004 году было 1097, в 2005 году – 1764 (рост около 38 %), в Самарской области – соответственно 3971 и 5086 (около 22 %), в Приморском крае – 3386 и 4261 (около 21 %), в Челябинской области – 6325 и 7932 (около 21 %), в Алтайском крае – 3837 и 4805 (более 20 %), в Ставропольском крае – 4010 и 5039 (более 20 %), в Санкт-Петербурге – 3947 и 4907 (около 20 %), в Амурской области – 1433 и 1784 (около 20 %), в Новосибирской области – 4552 и 5535 (около 18 %), в Ростовской области – 5552 и 6584 (около 16 %), в Московской области – 6236 и 7257 (более 14 %), в Краснодарском крае – 6631 и 7653 (около 14 %). Рост отмечен почти по всем субъектам РФ.

Незначительно снижено число уголовных дел с содержанием под стражей лишь в нескольких регионах: Омской области (с 3284 до 3103, сокращение примерно на 5,5 %), Республике Тыва (с 1102 до 1015, сокращение примерно на 8 %), Республике Ингушетия (с 86 до 63, сокращение примерно на 26 %). Незначительно, в пределах нескольких процентов сократилось число таких дел в Республике Саха, Чеченской Республике, Читинской области, Чукотском автономном округе, Таймырском автономном округе3.

Как говорит глава ФСИН Калинин, «у нас излишне часто помещают людей под стражу. В прошлом году (2005. – Л.Л.) из зала суда было освобождено 65 тысяч человек, около двух тысяч из них – из-за отсутствия состава преступления. То есть они сидели в СИЗО просто так, ни за что. И никто за это не ответил. Что касается остальных, им вынесли наказания, не связанные с лишением свободы. Это значит, что люди не совершали опасных преступлений, стало быть, не представляли для общества никакой угрозы. Что за необходимость была держать их в изоляторах? Абсолютно неприемлемо, когда в СИЗО сажают несовершеннолетних. Украл парень несколько коробок шоколада – его на нары.»4

Таким образом, досудебное лишение подозреваемых и обвиняемых свободы остается самой болезненной для людей проблемой применения УПК.

К долговременным досудебным арестам прибавляются неизменные постсудебные содержания под стражей осужденных, приговоры которым не вступили в законную силу, а также тех, чьи дела после отмены обвинительного приговора направляются на новое рассмотрение. За эффективное обжалование несправедливого приговора приходится платить месяцами и годами заключения.

Широкомасштабное применение арестов и их продолжительные сроки правоприменители объясняют важностью «борьбы с преступностью», а также «интересами правосудия». Действительные же причины – ведомственные интересы правоохранительных органов, повышение раскрываемости и прочая «правильная» отчетность, в том числе судебная, удобство функционирования следствия и суда. Конечно, удобно, когда обвиняемый находится под рукой. К тому же сидящий под замком куда сговорчивее находящегося на свободе.

Следствием злоупотреблений заключением под стражу являются пытки – как в смысле повсеместного преступного выбивания показаний, так и условиями содержания. Во многих анкетах, заполнявшихся по настоящему проекту, адвокаты называли незаконное воздействие на заключенных в СИЗО как на особо распространенное злоупотребление властью. Содержание под стражей предвосхищает, как правило, дальнейшую судьбу человека: обвинительный приговор. Когда осужденный получает ниже низшего или «по отсиженному» – это зачастую скрытая форма оправдания, сопряженная с нежеланием судей доставлять неприятности коллегам – следователям и прокурорам, да и самим себе.

На замену прокурорского ареста судебным возлагались надежды. Однако, свыкшись с этой новой обязанностью, судьи в подавляющем большинстве рассматривают ходатайства об избрании меры пресечения формально, не неся за совершаемые при этом «ошибки» никакой ответственности.
  • Среди приведенных ниже нескольких примеров злоупотреблений правом на содержание под стражей, больше всего места отведено делу Юрия Шутова, Айрата Гимранова, Сергея Денисова и других, рассматривавшемуся Санкт-Петербургским городским судом с 1 января 2001 года по 15 февраля 2006 года. Помимо иных многочисленных нарушений, это дело представляет практически все возможные «издержки»: сверхпродолжительные сроки содержания под стражей, отсутствие доказательств необходимости избрания ареста и невозможности применения иной меры пресечения, формальные ссылки на тяжесть предъявленного обвинения, возможность скрыться и воздействовать на свидетелей (даже после их допроса судом), обоснование ареста обеспечением исполнения будущего приговора, игнорирование состояния здоровья обвиняемых, подыгрывание суда стороне обвинения и бесправие защиты при рассмотрении вопросов о продлении ареста, в особенности же – использование заключения под стражу для получения нужных следствию показаний и манипулирования расследованием, а также как наказания за строптивость.

Так, в судебном заседании по данному делу 23 ноября 2004 года свидетель Алексей Павлов показал:

«Вызвал следователь. Сказал, что он – Дудкин. Положил передо мной два протокола – обвиняемого и свидетеля. Говорит: “Если показания дашь – будешь свидетелем, если нет – обвиняемым”. Еще говорит: “Ты заведовал боксами, а в них нашли тротил”. Я говорю ему: “Не знаю никакого тротила, а против брата показаний давать не буду”. А он мне: “Брат твой в банде, понимаешь… Ну тогда оформляем тебя обвиняемым”. Так вот, по первому протоколу (свидетеля) я говорил то, что сейчас в суде. А потом меня в “Кресты” поместили. Кончилось все тем, что я подписал заявление о том, что не возражаю против того, чтобы ко мне была применена амнистия. Адвоката ко мне два месяца не пускали…А в июле предложили подписать другой протокол, чтобы перебить ст. 209 УК на ст. 222 и иметь основания меня выпустить.

Прокурор: Почему Вы не воспользовались ст. 51?

Павлов: Мне сказали, что будешь сидеть пока суд не кончится.

Прокурор: А на предварительном следствии Вы признали себя виновным?

Павлов: А в чем?

Прокурор: В хранении боеприпасов.

Павлов: Когда предложили: подпиши показания по ст. 222 УК и уходишь – все подписал.

Прокурор: В чем конкретно признали себя виновным?

Павлов: В хранении боеприпасов. А каких – не знаю.

Адвокат Захаров: Сколько времени Вы пробыли в заключении, прежде чем признать себя в чем-то частично виновным?

Павлов: С 26 января 1999 года до 29 ноября 1999 года – 10 месяцев.»5

Павлов – не единственный. По делу Шутова был и более полутора лет отсидевший бывший руководитель Тобольского нефтехимического комбината Владимир Юдин, и еще несколько лиц, проходивших затем по делу в качестве свидетелей и рассказывавших в суде о фактическом взятии их в заложники под видом заключения под стражу, применявшихся к ним на стадии предварительного следствия пытках для получения показаний.

Дело Шутова можно рассматривать как знаковое и потому, что все эти злоупотребления не могли не быть известны самым разным властям: как было официально заявлено на процессе, «данное дело находится на контроле у администрации Президента РФ».6


Доказывание стороной обвинения необходимости заключения под стражу


Как отмечалось Европейским Судом по правам человека, «недостаточно, чтобы лишение свободы было произведено в соответствии с национальным законом, оно должно также быть необходимым в данных обстоятельствах»7. Наличие оснований для ареста должно быть доказано стороной обвинения. Суд в Страсбурге неоднократно подчеркивал важность подкрепления решения о заключении под стражу «объективными доказательствами»8.

Хотя статья 73 УПК РФ не относит необходимость избрания меры пресечения к обстоятельствам, подлежащим доказыванию, Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 года «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» этот недостаток УПК был компенсирован. «К ходатайству об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (часть 3 статьи 108 УПК РФ), – указал Пленум, – следует прилагать копии постановлений о возбуждении уголовного дела и привлечении лица в качестве обвиняемого, копии протоколов задержания, допросов подозреваемого, обвиняемого, а также имеющиеся в деле доказательства, подтверждающие наличие обстоятельств, свидетельствующих о необходимости избрания лицу меры пресечения в виде заключения под стражу (сведения о личности подозреваемого, обвиняемого, справки о судимости, данные о возможности лица скрыться от следствия, об угрозах в адрес потерпевших, свидетелей и т.п.).»

Подтверждены доказательствами должны быть не только основания для избрания меры пресечения, перечисленные в статье 97 УПК РФ, но и необходимость заключения под стражу конкретного лица, и невозможность избрания более мягкой меры пресечения9. Кроме того, должны быть приведены обоснования («мягкие доказательства») разумного подозрения в виновности. «Наличие фактов или информации, убеждающих объективного наблюдателя в том, что подозреваемый мог совершить преступление, является неотъемлемой частью гарантий от произвольного ареста или заключения под стражу». Так, со ссылкой на решения Европейского Суда, определил Конституционный Суд РФ.10

Из вышеназванных решений и части первой статьи 108 УПК РФ следует, что если обвинение ссылается, например, на то, что подозреваемый или обвиняемый может угрожать свидетелю или потерпевшему, это должно не предполагаться, а доказываться фактами оказания обвиняемым давления на указанных лиц.

Указание обвинения, что обвиняемый «может скрыться» также не должно основываться на предположениях. По делу «Худоеров против России» Европейский Суд признал подобные «обоснования» нарушающими Конвенцию: «В настоящем деле решения национальных властей не указывали никаких причин того, почему, несмотря на доводы, выдвигаемые заявителем в пользу своих ходатайств об освобождении, они считают возможность скрыться не вызывающей сомнения. Национальные решения только давали понять, что имеются «достаточные основания полагать, что обвиняемые могут скрыться», не указывая, какие это основания в действительности. Суд признает, что наличие такой возможности установлено не было.»11.

По мнению Комитета ООН по правам человека, даже «факт, что обвиняемый является иностранцем, не означает возможности держать его под стражей до суда лишь на этом основании»12.
  • 23 марта 2005 года, в судебном заседании по делу Шутова и других, подсудимый Голубев при рассмотрении очередного ходатайства о продлении говорил: «У меня 158 статья. 6 лет отсидел. Такого при коммунистах не было. Сейчас мне какой смысл скрываться?»13 Однако суд продлил-таки ему меру пресечения. Впоследствии Голубев действительно был осужден только по 158 статье УК к 7 годам лишения свободы.

Правоприменение демонстрирует: в подавляющем большинстве необходимость заключения под стражу следователем или прокурором не доказывается, а суд выносит трафаретные, бездоказательные постановления.

Частично это связано с тем, что требование статьи 108 УПК РФ об указании конкретных, фактических обстоятельств, на основании которых судья принял решение об избрании заключения под стражу, не продублировано в форме процессуального документа – соответствующего постановления судьи (приложение 1 к статье 477 УПК РФ). Форма постановления предписывает обосновывать невозможность избрания иной, более мягкой, меры пресечения и принимаемое решение, но не содержит напоминания о необходимости привести конкретные фактические обстоятельства.
  • В жалобе в Европейский Суд по правам человека одного из обвиняемых по делу Шутова – Сергея Денисова говорится: «Внесенными Федеральным законом № 161-ФЗ от 08.12.2003 г. в УПК изменениями особо подчёркнуто, что при вынесении решения об изменении (продлении) ареста как меры пресечения судом должны быть непременно указаны конкретные, фактические обстоятельства, обусловившие решение о содержании под стражей. Неуказание таких конкретных, фактических обстоятельств в решениях суда о продлении моего ареста после 08.12.2003 г. (определения Санкт-Петербургского городского суда под председательством судьи Иванова А.И. 16.12.2003 г., 18.03.2004 г., 16.06.2004 г., 27.09.2004 г.), – ввиду отсутствия таковых, очевидно, – является, таким образом, уже не только сущностным, но и формальным, буквальным нарушением судом требований Закона об избрании, сохранении в качестве меры пресечения ареста, причем в течении столь длительного срока.»14


«Может совершить преступление»


В особом мнении, заявленном при вынесении Страсбургским судом решения по делу «Мацнеттер против Австрии»15, судья Зекиа обозначил следующую правовую позицию: «Я не думаю, что названная статья предусматривает превентивное задержание лиц, которые только благодаря своим преступным наклонностям могут повторить или совершить такое же преступление. Я не думаю, что простая возможность повторения преступления составляет преступление сама по себе. Иначе мы должны заключить под стражу неопределенное количество людей с преступными привычками, а это, безусловно, противоречит цели и намерениям статьи 5» Конвенции.16

Понимание сформулированного в статье 97 УПК РФ основания заключения под стражу «может заниматься преступной деятельностью» как «может совершить преступление» представляется единственно приемлемым. Арест допустим не исходя из теоретической и общей опасности (не берут же людей под стражу только за то, что они «могут» что-то совершить), а при наличии «определенного риска конкретного преступления».17
  • Четверо обвиняемых по статье 2822 УК РФ (дело членов организации Хизб ут-Тахрир) около четырех месяцев содержались под стражей (один месяц – до направления дела в суд, около трех месяцев – за судом). Избирая меру пресечения, суд мотивировал это решение тем, что обвиняемые могут скрыться от предварительного следствия и суда и продолжать заниматься преступной деятельностью. Приговором Альметьевского городского суда от 6 апреля 2005 года осужденным было назначено условное наказание (трем – по два года лишения свободы условно, двум – по одному году лишения свободы условно)18. Суд, таким образом, признал избыточной их изоляцию общества, хотя на протяжении четырех месяцев содержание их под стражей мотивировалось именно этим.
  • 23 марта 2005 года, в судебном заседании по делу Шутова и других, подсудимый Голубев при рассмотрении очередного ходатайства о продлении говорил: «Я еле живой – какая преступная деятельность? Я против.»19


Тяжесть обвинения


Как указали в анкетах некоторые адвокаты, одно из самых распространенных на досудебной стадии злоупотреблений – избрание меры пресечения исключительно на основании тяжести преступления, за которое человек привлечен к ответственности, без учета иных обстоятельств.

По делу «Калашников против России Европейский Суд установил недопустимость содержания под стражей по признаку одной лишь тяжести вмененного.20
  • Из жалобы Сергея Денисова, обвиняемого по делу Шутова: «С тех пор судом десять раз рассматривался вопрос о мере пресечения в отношении меня, в частности: определения Санкт-Петербургского городского суда под председательством судьи Иванова А.И., народные заседатели Морозова М.Г., Ильнская Г.А., дело № 2-7/2004 – от 01.07.2002 г., от 30.09.2002 г., от 25.12.2002 г., от 28.03.2003 г., от 17.06.2003 г., от 18.09.2003 г., от 16.12.2003 г., от 18.03.2004 г., от 16.06.2004 г., от 27.09.2004 г. – и каждый раз принималось решение о продлении срока моего ареста. При этом, как и прежде, единственным основанием продления ареста был факт предъявления мне тяжких и особо тяжких составов преступления – и только на этой основе делалось умозрительное, ничем никак и ничем не подтверждённое заключение о возможности ожидать от меня противоправных действий, если мера пресечения будет изменена! Никаких, не только фактов, на основе которых могло бы быть сделано такое предположение, - но даже каких-либо логических разъяснений судом при вынесении соответствующих определений не приводится.»21

Даже столь модные сегодня контртеррористические подозрения, по которым люди, ни в чем конкретно не обвиняемые, годами содержатся в Гуантанамо и тайно перевозятся американскими властями с континента на континент, – даже такие подозрения не могут, по мнению Европейского Суда, служить единственным и неопровержимым основанием для содержания под стражей.

По делу «Мюррей против Соединенного Королевства» Европейский Суд заявил, что статья 5 Конвенции «не предоставляет карт-бланш следственным органам арестовывать подозреваемых для допроса вне эффективного контроля со стороны национальных судов <…> всякий раз, когда они посчитают нужным заявить, что здесь имеет место терроризм».22

В решении по делу «Фокс, Кемпбелл и Хартли против Соединенного Королевства» Страсбургский суд отметил: «То обстоятельство, что апеллянты прежде были осуждены за террористические акты <…> хотя могло усилить подозрение о связи их с совершением террористических преступлений, не может составить единственное основание для подозрения, оправдывающее их арест».23


Содержание под стражей без учета состояния здоровья обвиняемого


Как следует из статьи 99 УПК РФ, при решении вопроса о необходимости избрания меры пресечения и определении ее вида должно учитываться состояние здоровья подозреваемого или обвиняемого: не может, а должно. Сколь бы ни было тяжко обвинение, и как бы обоснованны ни были опасения, что фигурант скроется или совершит новое преступление, тяжелая болезнь его является неопровержимым доводом в пользу домашнего ареста – во всяком случае, если это не бездомный. Однако в РФ такого не происходит.
  • 15 декабря 2004 года при очередном рассмотрении ходатайства обвинения о продлении срока содержания Шутова и других под стражей прокурор заявил: «Состояние здоровья всех подсудимых не может быть основанием для изменения меры пресечения, так как медицинская помощь им оказывается в полном объеме в условиях содержания подсудимых под стражей.24

Обвиняемый Шутов семь лет находился под стражей с букетом болезней: тяжелейшей травмой черепа с размозжением головного мозга, трехкратным переломом позвоночника, восемью грыжами, гипертонией III степени. Из камеры Шутова доставляли в суд в бессознательном состоянии, привязанного к креслу.

Из стенограммы судебного заседания 23 ноября 2004 года:

«Подсудимый Голубев: У Шутова рвота началась.

Адвокат Швед: Прекратите это безобразие!

Судья: Здесь есть медработники. Мнение Захарова по ходатайству Лагуткина?

Адвокат Захаров: Я выскажу мнение после того, как что-то скажут по поводу моего клиента.

Судья: Вы хотите высказаться?

Адвокат Михайлова: На это уже невозможно смотреть!

Судья: А Вы не смотрите.

Адвокат Захаров: Может, объявить перерыв?

Судья: Оснований для перерыва нет.»
  • 1 августа 2005 года защитой в очередной раз было заявлено ходатайство об изменении Шутову меры пресечения на подписку о невыезде. Согласно стенограмме, в 10.45 санитары-осужденные ввезли его в зал на кресле-каталке. Шутов привязан к креслу, неконтактен (голова опущена, движений не наблюдается).

Мнение прокурора: «С учетом, что Шутов обвиняется в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, его роль – роль организатора, Шутов может представлять повышенную общественную опасность, ходатайство подлежит отклонению.»

Суд отклоняет ходатайство, так как Шутов обвиняется в тяжких и особо тяжких преступлениях.

9 августа 2005 года, хотя и находясь в кресле-каталке, но будучи в сознании Шутов заявил суду: «Мне врачи говорили, что им приказано писать: “относительно удовлетворительное”. Иначе будут увольнять. Уже уволены врачи Кузьмин и Полетный. Именно за это.»
  • Из стенограммы судебного заседания 4 ноября 2004 года:

«Судья: Мнение подсудимых?

Подсудимый Голубев: Я встать уже не могу.

Реплика от подсудимых: Он (Голубев) не ел четыре дня.

Подсудимый Голубев: Администрация тюрьмы говорит, что я здоров.»
  • Из стенограммы судебного заседания 23 марта 2005 года:

Подсудимый Голубев: У меня состояние здоровья… Не знаю, доживу ли до приговора… Знаю, что все это бессмысленно говорить, но прошу занести в протокол.
  • Из стенограммы судебного заседания 20 июня 2005 года:

«Подсудимый Николаев: Я себя плохо чувствую, у меня гной идет из головы.

Судья: Николаев, Ваше мнение о ходатайстве?

Подсудимый Николаев: Я вообще не понял, что говорил прокурор.

Судья: Ходатайство прокуратурой о продлении оглашалось.

Подсудимый Николаев: Возражаю.

Подсудимый Голубев: Я не знаю…Очень плохо себя чувствую. За что я сижу? Седьмой год! У меня сейчас просьба: я за продление, за все – только отпустите меня в камеру.

Судья: Если надо, пригласим врача. Ваше мнение по ходатайству прокуратуры?

Подсудимый Голубев: За что я сижу? По 158 статье!»
  • Из стенограммы судебного заседания 21 июня 2005 года:

«Адвокат Егоров: У меня вопрос к подзащитному. Вас врач сегодня осматривал?

Подсудимый Николаев: Меня сегодня привели к терапевту. Я как ее увижу – теряю сознание.

Судья: Николаев, по сути. То есть был осмотр?

Подсудимый Николаев: Терапевта видел.

Судья: То есть осмотр был.»
  • Не выдержав семилетнего заключения 6 января 2006 года в СИЗО «Кресты» скончался. не дождавшись приговора, один из обвиняемых по делу Шутова Виталий Соловцов, 1974 г.р., имеющий жену и 12-летнюю дочь.25