Мир принадлежит вам и в то же время нам, но, в конечном счете, вам
| Вид материала | Документы |
- Х. Л. Борхес Философия и фантастика, как и любые другие культурные формы, могут взаимодействовать, 271.96kb.
- Не нам, не нам, а Имени Твоему, 4413.43kb.
- Конфликты и пути их решения, 391.89kb.
- Понятно, что все ваши деловые встречи не могут укладываться в 30 секунд. Каждая ситуация, 90.79kb.
- Реферат по истории экономических учений Тема: Теория экономических циклов и кризисов, 448.05kb.
- Зачем нам самим создавать карты?, 366.46kb.
- Е. Евлампиева (пос. Пола, Новгородская обл.), 88.75kb.
- Асадова Светлана Михайловна, учитель начальных классов, сош №15, г. Шахтинск, Карагандинской, 37.75kb.
- Отношусь к Вам с огромным уважением, 189.52kb.
- Марченко Алексей Михайлович Болезнь? Ну и хрен с ней! Вступление Ну зачем, зачем, 2343.21kb.
| Вадик и Дима, рассмотрев немного выцветшее изображение на полиэтиленовом пакете, затеяли совершенно беспредметный в их положении спор о достоинствах немецких автомобилей, причем так серьезно, как будто оба уже стояли у входа на авторынок и собирались приобрести «Опель». А Петя вдруг ни с того, ни с сего спросил: --А как называется этот остров? – он не сказал «наш», потому что это было бы подсознательным признанием, что они никогда в жизни его не покинут, но здесь – на северном берегу – при виде полдюжины предметов цивилизации мальчишкам сразу же показалось, что вот-вот они найдут и людей – корабли или самолеты, регулярно наведывающиеся сюда. --А это я у тебя хотел спросить, географ, -- Слава потрогал выброшенный на берег ствол дерева, но гниение древесины зашло уже слишком далеко, и в лучшем случае им удалось бы нарубить с него немного дров каким-нибудь каменным рубилом. Но Петя, сколько не напрягал свою зрительную память, не смог вспомнить в акватории этой части Индийского океана ничего похожего на этот необитаемый остров. Кокосовые острова были больше и давно обитаемы, а остров Рождества располагался гораздо восточнее – почти у самой Индонезии – и тоже был обитаем. --Знаешь что? – Пете стало немного не по себе от своего открытия. – Мне кажется, что наш, -- все-таки произнес это сакраментальное слово, -- остров не изображен на карте… Что он еще не открыт. Никем, кроме нас. --Ну все… Пиши родакам! – у Славы опустились руки. Он ощутил, что все напрасно, и вся борьба за существование, понукание детей, мордобой – все это бесполезно, и они обречены оставаться здесь до самой смерти. А как они будут лечить болезни (вдруг у кого-нибудь схватит аппендицит)? Или принимать роды, если девчонки забеременеют? --Да нет! – Петя стал сам себя опровергать, настолько ему не понравилась впечатление, произведенное его открытием на остальных трех мальчишек. – Этого не может быть. Индийский океан проплыли разные корабли тысячи, десятки тысяч раз. Его не могли не открыть. К тому же давно вся земля осмотрена из космоса..., -- но в его голосе не было уверенности. --А как выглядеть может остров из космоса? – спросил Слава. Петя вспомнил виденные в Интернете изображения Москвы из космоса, но ничего определенного сказать не смог. Дальше предметы, а точнее отходы цивилизации исчезли с берега, зато напротив седловины, делящей остров поперек на две возвышенности, и открывающейся сюда широким горлом, по которому в море вытекал еще один ручей, на пляже они заметили следы, напоминающие следы гусениц танков. --Парни! – заорал Слава. – Сюда высаживались! Все, мы… Но тут же осекся. Он увидел, кто оставляет такие следы. Это была черепаха, которая ползла к морю поперек их пути. Намного меньше той гигантской, которую они все еще доедали, причем это была, на сей раз, черепаха-самка, поскольку черепахи-самцы никогда не выходят на берег, а самки регулярно – обычно раз в два года каждая – откладывают яйца, преимущественно по ночам, так что ночью здесь была неплохая охота и собирательство. Славе все эти тонкости зоологии были в этот момент совершенно по барабану, он думал, как жестоко ошибся, поэтому схватил первый же камень и запустил в черепаху. Камень упал рядом, а черепаха спрятала конечности. И в этот момент Вадик схватил Славу за руку: --Ты слышишь? --Что!!! – испугался в первый момент Слава. --Слушай, мне кажется, я слышал впереди собачий лай. --Точно? --Да. По моему… Все стали вслушиваться, но кроме плеска волн и шума деревьев метрах в пятидесяти от берега ничего не слышали. Из четырех мальчишек только Петя захватил с собой копье – они (в виду того, что на острове не было хищных зверей, и похоже, вообще не было млекопитающих) перестали ходить с оружием, если только оно не требовалось для добывания яиц или рыбы; Игорь даже хотел сделать лук для охоты на птиц, но так и не собрался. Петя вставил в верхушку копья заколку для волос Юды, которую предварительно хорошо наточил о Камень Совета. Решили идти дальше, и в полукилометре за ручьем столь же неожиданно, как и многое в этот день, увидели полузатонувшую лодку, уткнувшуюся носом в песок. Это была длинная, но узкая лодка с высоким, немного загнутым кверху носом. Виднелось одно весло. Они бросились туда, но по пути внимательный Слава заметил, что на песке нет никаких следов, даже черепашьих. В лодке лежало второе весло, виднелся новенький блестящий топор и еще какие-то пожитки, а также большая пластмассовая бутыль. Вода заполняла лодку наполовину – очевидно, она дала течь, и вряд ли на ней можно было пускаться в плаванье. К тому же размеры лодки удивляли – неужели на такой хрупкой долбленке, правда, с высокими бортами, можно пускаться через океан? Все они знали, что до ближайшей земли минимум несколько сот миль. Подойдя к самой лодке, они увидели хозяина: он лежал по правому борту в воде, на самом дне, потемневший, а слабое придонное течение понемногу сносило его от лодки и снесло уже метра на два. В прозрачной воде можно было даже различить, что у него кинжал на поясе. Вадика стошнило, и он стал блевать прямо на песок, не сдерживаясь. Слава отвернулся. Петя старался не смотреть на погибшего, но заглянул в лодку. Они не успели даже обменяться мнениями о том, что здесь могло произойти, как ситуация резко изменилась: сзади они услышали слабый топот и тяжелое дыхание какого-то зверя. Это была собака, пегая, крупная, вислоухая, но с примесью европейских овчарок (это Слава – сам собаковод, успел еще подметить). Собака заворчала, заметив, что ей не удалось подкрасться незамеченной. Но голод – не тетка, и крупный хищник, не евший ничего уже вторые сутки (а унюхать тропинку к Птичьим Скалам ей не удалось), кинулся на добычу. Слава, стоявший ближе всех, метнулся в сторону, хотел закружить собаку, выгадать момент, но у него не оказалось в руках ничего, даже камня. Собака со зловещим ворчанием, которое гораздо опаснее лая, ибо лай – всего лишь выражение агрессии, а ворчание – явный признак того, что она будет кусать, бросилась на него и вцепилась в правую руку, которую Слава выставил вперед. Они упали, началась свалка. Дима от страха заскочил в лодку, и лишь Петя не растерялся: он схватил свое копье и с боевым кличем, больше походившим на рычание палеолитического охотника, нанес собаке, обеими руками держа копье, удар в загривок, а затем с тем же криком прыгнул на нее всем весом своих пятидесяти пяти килограммов. От удара собака разжала челюсти, упала на бок, и тут же у нее хрустнула грудная клетка, на которую обрушились Петины ноги. А Петя еще раз поднял копье и с силой и победным криком воткнул еще раз, едва не задев и не раздробив ногу Славы. Собака визжала в предсмертной агонии. Петя нанес еще два удара и отскочил. Слава, облизывая прокушенную руку, попытался подняться: --Ну, Ботан.., Петька, я тебе по гроб жизни обязан… --Ладно, м…б, вставай, -- Петя смеялся, а сам дрожал всем телом от упоения борьбой, кровью и победой. – Как рука? Слава морщился от боли и трогал рану: --Прокусила, но кость цела. --Эй, воины! Оказывается, Вадик успел убежать и с беличьей проворностью – здесь лес подходил почти к самому берегу – вскарабкался, цепляясь за лианы, на дерево. Дима виновато выглядывал из лодки. Уходило возбуждение первых минут после битвы. Собака была, действительно, довольно крупной породы, пегая и худая – наголодалась и бросилась на первое же попавшееся животное. --Надо кровь остановить, -- Слава пытался это сделать другой рукой, но только перепачкался кровью. --Снимай трусы, -- кинулся Петя к Вадику. --Чего? --Снимай трусы! Быстро! --Ты это… что? Хочешь.., -- у Вадика глаза полезли на лоб. При виде такой тупости Пете очень захотелось и его ударить хорошенько, хотя бы тупым концом копья. Он схватил ножик, распорол стоящему как балда Вадику трусы, извлек резинку и на скорую руку наложил Славе примитивный жгут. --На час хватит. --Ха! Молодец, Петька. Будешь у нас главврач. Ты, кстати, роды принимать умеешь? --Вот только вчера этим занимался! Ха-ха-ха!!! --А как же я? – Вадик держал одной рукой спадающие трусы-шорты. --А ты как хочешь, так и ходи! Хоть совсем без трусов, п…с малолетний! Острие копья засело у собаки в загривке, а последующие удары Петя наносил уже самой палкой. Он вынул из собаки немного погнутую заколку и вновь прикрепил к копью. В лодке Дима уже начал разбирать вещи: кусок ткани, двухлитровая пластмассовая бутылка, которую можно было узнать в любой точке земного шара по ее специфической форме, с какой-то жидкостью (Петя отвинтил крышку и понюхал: «Что-то спиртное!» «Бухать будем!» -- сказал на это Слава), шапка, типа бейсболки, совершенно новенький топор – только из магазина! – хозяин и не рубил им еще ничего, под другими тряпками обнаружились рыболовные принадлежности и – сияние современной цивилизации среди средневековой утвари нищего яванца-рыболова! – тоже новенький магнитофон с радиоприемником «Made in China». Петя подумал было, что у магнитофона тоже давно кончились батарейки, но нет – диапазон прослушивался, ручки свободно крутились, а в кассетник была вставлена кассета. Валялось еще несколько батареек к этому же магнитофону. Все это мальчишки собрали, положили в большой мешок тоже из лодки, а Вадик подвязал себе трусы найденной в лодке веревкой – вообще в лодке была уйма самых разных веревок – настоящий клад для детей на острове! В задней части лодки нашли гнездо для небольшой мачты, но самой мачты не было, вероятно, она потерялась в плаванье. Также были два весла, одно сломанное. Две небольшие пробоины в днище потопили лодку, но она все-таки как-то добралась до берега. --Значит, --подвел итог Слава, у которого уже кончилось кровотечение, -- этот мужик, -- он покосился на утопленника, -- приплыл на остров на лодке с собакой и тут же погиб. --А может он здесь живет? – Дима озирался вокруг. --Не похоже, -- Слава по праву Вождя, хотя и раненого, взял левой рукой топор и вооруженным почувствовал себя куда увереннее. Действительно, берег (если не считать нескольких проплывших сотни, если не тысячи километров и выброшенных на берег вещей) казался совершенно диким: ни других собак, ни людей, ничего не указывало даже на присутствие хижины мертвеца. Слава подумал, что надо бы пошарить в его карманах, но никакая сила не заставила бы его – спокойно трогавшего убитую собаку – залезть в воду и заняться утопленником (еще неизвестно, сколько пролежавшим здесь). Слава даже рану попытался промыть в морской воде подальше от лодки. Соль ужасно жгла рану, но он терпел. --А собака не бешенная? – очень некстати полюбопытствовал Вадик, --Да, бешенная, б…ь! – Слава оскалился. – Сейчас всех перекусаю. Гав!!! Петя тем временем взял свое копье и немного углубился в чащу (впрочем, как таковой «чащи» здесь не было – во все стороны виделось свободное пространство между огромными деревьями, похожими на колонны метрополитена), но ничего похожего на тропинки, протоптанные человеческими ногами, или иных признаков человеческого жилья не обнаружил. --Надо шкуру с собаки снять, -- сказал ему Слава, когда Петя вернулся. – Мех все-таки. Но снимать шкуру никто не умел. После долгих и неудачных попыток Петя вырезал с собачьей спины бесформенный коврик размером с полватманского листа, а остальную тушу приказал Вадику и Диме взять за лапы и швырнуть подальше в море. Но тут Слава вспомнил: --Собачатины никто не хочет? Мясо все-таки. Вадик замотал головой: он сегодня уже выблевал весь завтрак. --Ну, смотрите, а то корейцы вон жрут, и ништяк… --Я не кореец, -- Дима раскачал собачью тушу, и они с Вадиком кинули ее в воду. Собака упала на утопленника и успокоилась на его груди. --Все-таки, от чего он умер? --С голодухи. У него же в лодке ничего нет из еды, -- Петя еще раз пошарил в грязных тряпках на дне лодки – в той части, где не было воды. – Наверное, его унесло штормом, и он плыл, наверное, несколько недель. --А рыбу ловить? --Видимо, не смог. И он не смог даже выйти из лодки, когда ее прибило к берегу – упал в воду и умер. Диму охватил тихий ужас, сродни ужасу, который навевают морги и неумолимые медицинские заключения, хотя в остальном мире ничто не давало повода для печали: пели птицы, из-за туч вырывались солнечные лучи, а сзади они вновь увидели небольшую черепаху на песке. --Надо привязать куда-нибудь лодку, -- Слава взял самую длинную веревку и соединил ею загнутый кверху нос лодки и ближайшее дерево. Он не смог одной рукой завязать узел, и Петя помог ему. – Вернемся сюда завтра и перегоним ее к нашему лагерю. --Поплывем? – глаза у Пети загорелись. --Нет, ничего не получится. Ты на ней и мили не проплывешь – она же дырявая: даст течь и потонет. Да и не поместимся мы все на ней. А еще еду надо и все такое. Нет, Петька, придумай что-нибудь другое. А не то мы, б...ь, тут до пенсии сидеть будем. Петя мог придумать только одно: поджечь на острове лес и ждать, пока на это явление природы не обратят внимание люди, хотя бы и со спутников. Но эта мысль ни разу не пришла ему в голову. --А его искать не будут? – опять поинтересовался Вадик. Слава даже отвечать ему не стал. Они нагрузили большую часть вещей (включая оба весла) на младших мальчиков, Петя нес копье и драгоценный магнитофон, а Слава шел позади всех и нес в левой здоровой руке блестящий топор. --Жаль, что у нас мыла нет. --А из чего мыло делается? --Из жира. --А кто у нас самый жирный? --Юда. --Так, подать ее сюда! --Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!! --И еще Мырзя… --Нет, у Мырзи сиськи большие, а сама она нормальная. --Ты откуда знаешь, что нормальная? Она что.., и с тобой тоже? --Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!!!! --Жаль, что этот мужик привез с собой только магнитофон… --А, ну тебе тут надо было сразу ноутбук с четвертым пнем!.. --Зря собачку выкинули – столько мяса! --А!!! Ха-ха!!! --Забей! --Говорят, в корейских ресторанах в Корее можно самому присмотреть себе четвероногого друга… --Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!!!! --Я тебе говорил? Тут Машка нашла в лесу какие-то грибы с красными шляпками, но пробовать не стали, вдруг ядовитые… --Эй, Ботаник, ты у нас еще будешь главным… дегустатором. Во! Ты все будешь пробовать первым, и если не подохнешь за день, есть можно. --Надо было все-таки собаку приручить… --Ну, вот ты, козел, и будешь в следующий раз приручать. Голыми руками, как я! --Анекдот про Вовочку: говорит Вовочка своей учительнице: «Мари-Иванна, у меня дома Кинг-конг есть» - «Не верю!» - «Пойдемте, покажу!» Приходят. Вовочка дверь открывает: «Папа, я тебе женщину привел!» - «Ыыыыыыыыыыыы!!!!!» --Эй, Мырзя!.. Ыыыыыыыыыыыыыы!!!!!! – Игорь замолотил себя кулаками по груди. Мальчишки развалились вокруг костра и доедали соленое черепашье мясо, запивали крепкой бормотухой из бутыли яванца – праздновали событие – даже сами не зная, как его обозвать. А девчонки танцевали у самого костра (у неграмотного яванца-рыболова, как у медведя-коала, оказались очень привередливые музыкальные вкусы – пять кассет, и все с музыкой в стиле хардкор, точнее хэппи- хардкор), магнитофон установили на Камне Совета и включили на полную катушку, сначала Верка потащила танцевать Машку, а вскоре вокруг костра извивались семь девичьих тел (они скинули футболки, и даже Маша наконец-то рассталась со своим платьем) перед восхищенными взглядами мальчишек. Петя даже пожалел, что в фотоаппарате кончились кадры. Девчонкам тоже налили «по маленькой», и они совсем ошалели. Ксюша, которой Петя, как охотник в доисторические времена, торжественно преподнес сегодня собачью шкуру (шкуру с изнанки пришлось долго мыть соленой водой и тереть камнем, похожим на пемзу), накидывала ее на плечи, срывала и плясала с ней, подпевала, смешно гримасничая, скутеровской скороговорке, а потом послала Пете воздушный поцелуй (она переняла этот жест у Мырзи). Маша и Вера вертелись, взявшись за руки. Мара и Валя – обе с «ужасом» на голове – трясли в такт головками. Сущность девушек была слита с существованием, ибо они были божественны. --Ништяк, наконец-то у нас нормальная дискотека, а то все слушали одного «Короля и Шута» - полный отстой, -- Игорь вскочил и присоединился к танцующим девчонкам. Сергей, конечно, не разделял эту точку зрения, а Петя, эрудиция которого серьезно влияла на его шутки, обращался к Славе с серьезностью опьяненного: --Вот, буду писать расписку: Я, Ксанф,.. обязуюсь выпить море, и мы вернемся домой… Петя не закончил фразы, потому что подскочила Ксюша и что-то зашептала ему на ухо: доверчивую девочку надо было вести по нужде в лес, куда маленькая Ксюша ночью сама ходить боялась. А Игорь взял за руки Мырзю и в танцевальном ритме потянул ее к морю. Здесь хардкор тоже был хорошо слышен (звук отражала вода), и они, танцуя, погрузились в воду. Слава, который тоже не без удовольствия взирал на свое племя, поглаживал красивую рукоять топора – отныне топору надлежало быть атрибутом его власти, за который он заплатил кровью. Петя вернулся с Ксюшей, и они стали танцевать друг напротив друга. Они вновь забыли обо всем на свете: о родителях, англо-российских разборках, школе, всей мировой цивилизации – они были молоды, здоровы и красивы, а уже этого достаточно, чтобы больше ни о чем не думать. Затянутся раны, заживут рубцы, и жизнь вновь и вновь будет справлять свой праздник, просто переступив через смерть. VI Два вора, лихо скрывшись от погони, Делить украденное золото решили. На старом кладбище вечернею порою Уселись рядом на заброшенной могиле. И вроде поровну досталось им богатство, Но вот беда - последняя монета. Один кричит: "Она моя - я лучше дрался!" "Да что б ты делал, друг, без моего совета?!" - Отдай монету, а не то я рассержусь! - Мне наплевать! Я твоей злости не боюсь! - Но ведь я похитил деньги и все дело провернул! - Без моих идей, невежа, ты б и шагу не шагнул! "Что же делать нам с монетой, как же нам ее делить - Отдадим покойнику! Отлично! Так тому и быть! - Я был проворней, значит денежка моя! - Не допущу, чтоб ты богаче был, чем я! - Сейчас вцеплюсь тебе я в горло и на части разорву! - Я прибью тебя дубиной и все деньги заберу! "Что же делать нам с монетой, как же нам ее делить - Отдадим покойнику! Отлично! Так тому и быть! И мертвец, гремя костями, вдруг поднялся из земли: "Довели меня, проклятые, ей богу, довели! Воры вмиг переглянулись, и помчались наутек. А мертвец все золото с собой в могилу уволок! Утром следующего дня (по очень приблизительным Петиным расчетам, это должно было быть 2 сентября 2007 года) Слава начал поднимать мальчишек еще засветло: надо было дотащить лодку к лагерю вдоль северного берега – километра четыре. Кузя вообще не хотел вставать, и Славе пришлось выволочь его из шалаша за ноги: --Вставай и иди! Живо! --А может потом… --Мы должны лодку сюда привести! Давай! У Кузи болела голова после вчерашней пьянки – они все вместе (причем, девчонки «по маленькой») уничтожили наполовину полную двухлитровую бутыль какой-то местной крепкой индонезийской бормотухи, причем, довольно скверного качества. --Может, завтра?.. --Давай! Марш! Или у тебя сегодня вечер пятницы? Или утро субботы? Давай по-хорошему, а то я сегодня злой!! --А что? У Верки месячные начались? – зубоскалил слева Игорь. Пришлось Кузю пинками гнать на работы. Солнце еще только вставало, тени от деревьев достигали кромки моря, дул неприятный утренний бриз, и хотя температура снизилась по сравнению с дневной жарой лишь на 8-10 градусов, они – привыкшие к этой дневной жаре – ежились и покрывались гусиной кожей (поэтому-то никто не любил вставать рано утром, но грелись в шалашах в теплом дыхании друг друга и дожидались, когда солнце выглянет из-за крон деревьев и Белой Скалы и нагреет песок). Тут Слава заметил, что Вадик хочет нагло отлынить от работы и спрятался в шалаше, и заорал на него: --Б…ь малая! Сюда иди! Оставь ее, она еще спит! Вадик по-детски забегал от него зигзагами, но все же пошел. А Слава подошел к провожавшей их Вере и погладил ее по щеке: --Ну, ты будешь тут за старшего. --Нет, это безобразие, -- говорил Петя, вновь взявший с собой копье с заточенным наконечником, -- надо как-то считать дни. А то мы и знать не будем, какой сегодня день. Начать хотя бы со вчерашнего дня – так и будет назваться: Первый День… --Вот ты и считай! – зло сказал ему Слава. --А тут и выдумывать ничего не надо: сделаем, как Робинзон Крузо – надо в лесу вырубить небольшое дерево – топор-то у нас есть, вкопать в песок на том месте, где мы вышли из воды и на нем ежедневно делать зарубки, -- Петя вспомнил, как их препод по истории увлекательно рассказывал о том, зачем Робинзону Крузо понадобился календарь на необитаемом острове: с т.з. экономики, психологии, философской антропологии. – А зачем все-таки нам лодка, если мы никуда плыть не собираемся? – еще раз, как и вчера – на Большом Совете, где большинством голосов (Петя воздержался) решили все-таки притащить лодку к лагерю – спросил он. --На всякий случай… Кузя плелся впереди них, тоскливо оглядываясь на свой шалаш, где спала Юда, скрывшийся уже за двумя пальмами, к которым вчера крест-накрест привязали две веревки и устроили качели. Сергей по прозвищу Король и Шут говорил с Димой о современной российской рок-музыке: «Кипелову уже вообще пора на пенсию. Он тут на «Нашем радио» рассказывал, что после концертов к нему подваливают девочки лет четырнадцати и хотят забраться к нему в машину, а он приходит в ужас от мысли, что его дочка тоже в этот момент к кому-то так подваливает». На северном берегу не прибавилось ничего нового, только черепах на пляже стало больше (их решили на обратном пути наловить штуки две-три и кинуть в лодку). Лодка по прежнему стояла, привязанная к дереву, но трупы утопленника и собаки исчезли – вероятно, их унесло придонным течением. Поскольку Слава, чья рука заживала плохо, а самого его била лихорадка (может и правда, собака взбесилась уже на острове, или еще в океане и загрызла своего хозяина?), не мог сам принять участие в проводке лодки, он ограничился ролью командира, и это здорово раздражало Игоря. Они препирались всю дорогу назад, огрызались, материли друг друга, а когда лодка – уже за полдень – была водворена на берег напротив лагеря (Петя сказал, что здесь-то и надо поставить календарный столб и к нему привязать лодку), свара между ними достигла апогея: |