Geum.ru

Илья Стогов отвертка

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   35
2

   Звонки заняли у меня почти час. Ирландцы успели допить свое пиво, подняться ко мне в кабинет и снова спуститься обратно, а я все сидел и накручивал телефонный диск. Дурацкая ситуация. Я не хотел звонить… я хотел сидеть ниже этажом и пить холодное пиво… вместо этого я сидел и накручивал диск. Обычно ко всему, что затевали масс-медиа, окружающие относились без особого удивления. Можете преподнести им любой, какой угодно бред, они проглотят это без лишних вопросов: газетчикам виднее. На этот раз дела продвигались туго. Добиться для четверых ирландцев, пусть даже и журналистов, пропуска в столь режимное заведение, как метрополитен, оказалось задачей почти невыполнимой. Если бы я не застал на месте знакомого гувэдэшника, которому до этого несколько раз оказывал мелкие услуги, думаю, ничего из этой затеи не вышло бы. Однако знакомый оказался на месте. – Тебе это нужно? – Очень! Зачем я соврал? – Хорошо. Попробую. Перезвони. Вернее, я сам перезвоню. – Скоро? – Минут через десять. Офицер перезвонил через тридцать пять минут, когда я уже решил, что он плюнул и уехал домой. Сказав, что вопрос улажен, он дал телефон некоего капитана Тихорецкого. – Это тоже ГУВД? – Нет, это из офэпэшников. – Из кого? – КЗОФП – Комитеты защиты объектов федерального подчинения. – Что за комитет такой? – Из новых. Занимаются охраной особо важных объектов по всей стране. А может, даже и за границей – не знаю. Очень серьезная контора. Метро – это их епархия. Капитан Тихорецкий был в курсе дела. Попросил продиктовать имена и фамилии ирландцев и сказал, что в полвторого ночи будет ждать нас у входа на станцию метро «Сенная площадь». Я смог наконец спуститься обратно в буфет. – Ну как? – Все о’кей. – Идем в ночную подземку? – Едем. Я кивнул и пододвинул себе кресло. Часов до десяти мы сидели в лениздатовском буфете. Потом переместились в «Баскет-бар» на другой стороне Фонтанки. Когда в полночь он закрылся, мы отправились в кафе «Аквариум» у Пяти углов. Там Брайан предложил выпить не пива, а водки… по чуть-чуть. Когда в полвторого ночи мы подъехали на Сенную площадь, то тихоню Шона заметно шатало, а улыбка Дебби казалась мне ослепительнее любого из уличных фонарей. Площадь была пуста, а стеклянная коробка станции метро чернела неосвещенными стеклами. Моросил дождь. На ступенях виднелась фигура встречающего. – Вы Стогов? – Я. – Я – Тихорецкий. Пойдемте. Капитан стукнул в запертую изнутри стеклянную дверь, и с той стороны тут же возник постовой милиционер. Мы юркнули внутрь и прошли в ярко освещенный пикет милиции. За столом сидело несколько хмурых милиционеров. Когда Дебби вошла в помещение, они оживленно заерзали. Раскрасневшаяся белозубая Дебби в мокрой куртке была хороша. Перехватив их взгляды, капитан тут же принял начальственный вид и попросил милиционеров подождать снаружи. – Промокли? Раздевайтесь. Одежду оставим здесь, сумки тоже. Не волнуйтесь, здесь ничего не пропадет. Мы скинули куртки. Дебби стряхнула брызги с рыжей гривы. – Давайте знакомиться. Зовут меня Игорь Николаевич Тихорецкий. Я капитан Комитета по защите объектов федерального подчинения. Курирую городское метро. Можете называть меня по званию, а можете – по имени-отчеству. Как вам удобнее. Ирландцы назвали себя и издания, в которых они работали. Капитан улыбнулся Дебби и пожал руки парням. Невысокий, спортивный, загорелый и сероглазый. Типичный спецслужбист. Герой модного action. Под пиджаком катаются бицепсы, белозубая улыбка, шрамик на скуле. У эскалатора капитан распорядился, чтобы один из милиционеров запустил двигатель, и мы медленно поехали вниз. – Собак не боитесь? А то у нас внизу овчарки бегают. – Нет. Не боюсь. А зачем овчарки? – Бомбы ищем. – Часто находите? – Ни разу пока не находили. Эскалатор остановился, мы прошли немного вперед и оказались в безлюдном и оттого выглядящем страшновато ночном петербургском метро. – Давайте, прежде чем мы пойдем дальше, я проведу маленький инструктаж. Все посмотрели на него. – Сперва я покажу вам саму станцию и объясню, что к чему. После этого мы пройдем по техническим помещениям: вентиляционная система, водоотводы, блоки безопасности. После этого, если захотите, можем пешком пройти до станции «Гостиный двор». Прямо по туннелю. Предупреждаю сразу: метрополитен у нас в стране – объект до сих пор закрытый. Фотографировать здесь, к сожалению, нельзя. Записывать и зарисовывать – пожалуйста. Вопросы будут? – Сколько времени все это займет? – Станцию мы можем осматривать, сколько вам захочется. А по туннелю до «Гостиного двора» здесь идти минут двадцать. С двух до четырех ток там отключают, так что четыре тридцать – это крайний срок. В тишине было слышно, как борется с одолевающей икотой Шон. – Готовы? – Готовы. Вообще-то всем петербуржцам с пеленок известно, что подземные джунгли города во много раз обширнее его надземной части, что в лабиринтах метрополитена как-то раз бесследно исчезла целая дивизия МВД, брошенная туда на поимку маньяка-убийцы, и то, наконец, что в подземной дренажной системе водятся трехметровые крысы-мутанты, шестилапые крокодилы, а также гибрид угря и рыбы пираньи, имеющий обыкновение атаковать своих жертв броском из унитаза в самый неподходящий для жертвы момент. Однако мало кому из жителей города доводилось увидеть реальную подземную жизнь своими глазами. Своим ключом капитан отпер почти неразличимую на фоне облицованной гранитом стены дверь. Мы прошли внутрь. Технические блоки станции потрясали. Капитан что-то рассказывал о технических характеристиках агрегатов и иногда советовал ирландцам записать цифры. Те послушно записывали. Время от времени на пути попадались рабочие или охранники в форменных черных комбинезонах. Рабочие кивали капитану, а охранники молча отступали к стене, пропуская нашу компанию. – Ну что, насмотрелись? Пойдемте, теперь я покажу вам наши туннели. А то не успеем. Все еще раз поплутали по тесным разноуровневым коридорам. Капитан по-джентльменски подавал руку Дебби, когда она спускалась по гулко грохочущим железным лестницам. Потом мы непонятным образом снова вышли в главный вестибюль станции. «Сюда, пожалуйста», – кивнул капитан. Мы прошагали в дальний конец платформы, спустились по металлической лесенке и вышли в туннель. Выкрашенные в черное стены. Тусклые прожектора далеко впереди. Толстые, толщиной с ногу, кабели, протянутые вдоль стен. Капитан взглянул на часы. – Хочу сразу предупредить. Через… э-э… через семнадцать минут в туннеле погаснет свет. Пугаться не надо. Это технический перерыв. Раз в сутки на каждом перегоне метро на одну минуту отключают электричество. Всего на минуту – перезарядка аккумуляторов на подстанциях. Впечатления обещаю сильные. Мы двинулись вперед по туннелю. Сперва все шли молча и озираясь по сторонам. Шаги гулко разносились по туннелю. Черные тени метались из стороны в сторону в такт шагам. Потом мне надоело шагать, и я спросил у капитана, можно ли курить? – Ни в коем случае. Строжайшая техника безопасности. Двумя уровнями ниже идут трубы с газом. Рванет так, что от половины Невского проспекта только сизый дымок останется. Идти в туннеле всем вместе было тесно. Мы разделились на пары. Капитан шел первым вместе с Брайаном, который что-то у него спрашивал и показывал пальцем в глубь туннеля. Сзади молча шагали Шон и Мартин. Справа от меня шла Дебби. – Ты говорила, что где-то учишься? Дебби улыбнулась: – Да, я аспирант… Аспирантка. – Что изучаешь? – Социологию. – Приехала в Петербург собирать материалы для диссертации? – Ага. – И какая у тебя тема диссертации? – «Феномен эротической преамбулы в сексуальном поведении русских мужчин конца 90-х годов». – Феномен чего? – Эротической преамбулы. Я собираюсь изучать то, как мужчины в вашей стране уговаривают девушек заняться сексом. – Ты будешь писать диссертацию о том, как русские занимаются сексом? – Да. – Я не понимаю. Ты сказала, что занимаешься социологией. При чем здесь секс? – Социология – это наука об обществе. А секс – важная сторона жизни общества. – Зачем? – Тебе действительно это интересно? Она сдула со лба челку и: – Понимаешь, Илья, очень многие вещи в окружающем нас мире нужно изучать прямо сегодня. Потому что завтра они будут потеряны для науки. Историки слишком доверяют книгам, но не обо всем можно прочесть в пыльных фолиантах. Некоторые вещи могут НИКОГДА не попасть в книги. – Например, то, как русские затаскивают девушек в постель? – В книгах люди чаще всего пишут о том, какими они хотели бы себя видеть. А не о том, каковы они на самом деле. В древнеегипетских папирусах есть рассказы о военных победах фараонов, но ни слова не сказано о том, чем древние египтяне вытирали задницу. Ты когда-нибудь думал об этом? – Не доводилось. – Это историческая загадка! Подумай сам. Туалетной бумаги у них, разумеется, не было. Египет – это практически одна большая пустыня, значит, вытирать задницу листьями растений египтяне не могли. Не могли они мыть ее водой – вода вдали от Нила ценится дороже золота. Как же они обходились, а? – Странный вопрос. Кому сегодня могут быть интересны древнеегипетские задницы? – Настоящий ученый всегда найдет повод подумать над загадками истории. – И это ты называешь загадками? – Таких загадок очень много. Ты когда-нибудь видел доспех самурая? В таком доспехе человек замурован, как в консервной банке. Чтобы освободиться, самураю требовалось не менее получаса и как минимум два помощника. А в древнеяпонских хрониках постоянно пишут, что, врываясь в захваченные города, самураи бросались насиловать женщин. Как же они их насиловали, а? – Просили женщин подождать полчасика и звали своих помощников? – Голландский исследователь Йозеф ван Риббен изучил эту тему и опубликовал монографию, в которой доказывал, что самураи не насиловали женщин в прямом смысле, а доводили их до оргазма петтингом. Петтинг в Японии считался унизительным. Женщина, которая испытала оргазм от рук мужчины, была обесчещена навсегда. – Я думал, такими темами, кроме тебя, никто в мире больше не интересуется. – Историческая сексология – это очень бурно развивающаяся наука. Ей почти пятьдесят лет. Американец Хьюго Вейзерман впервые получил грант на исследование в области исторической сексологии сразу после Второй мировой. Мичиганский университет выдал ему восемь тысяч баксов. Тогда это были очень большие деньги. – На эти деньги он построил приют для женщин, обесчещенных самураями? – Он отправился в Бомбей и два с половиной года каждый день ходил в публичные дома, покупал проституток, а иногда и просто знакомился с девушками на улицах. Тема его исследования была «Oral sex in modern India». Он изучал… э-э… как по-русски будет blow-job? Я ответил на вопрос. В туннеле было темно. Я надеялся, что Дебби не заметит, как я покраснел. – Исследования Хьюго Вейзермана произвели сенсацию. За эту книгу ему дали Прендергастовскую премию, и он снова поехал в Индию собирать материалы для второго тома. – Собрал? – Не успел. Погиб при невыясненных обстоятельствах. «Сутенеры зарезали, – решил я про себя. – Не знали, болваны, что человек серьезной наукой занимается». Я оглянулся. Тихоня Шон что-то доказывал Мартину, толкая себя в руку чуть повыше локтя. Слава богу, кажется, им не было слышно, о чем мы разговариваем. Я спросил у девушки, как именно она планирует собирать материал для своей диссертации? Я надеялся, что на самом деле Дебби имеет в виду совсем не то, о чем я подумал. – Я собираюсь провести несколько полевых исследований. – То есть ты собираешься появляться в людных местах и смотреть, что предпримут русские парни, чтобы затащить тебя в постель? – Типа того. Жаль, что в этот раз мне удалось выбраться в Россию только на неделю. – Да? – Хотелось бы составить по возможности полное впечатление о ваших мужчинах. Хотелось хотя бы приблизительно очертить диапазон возможных исследований. – В смысле? – Ну, например, правда ли, что русские стесняются показываться перед женщинами обнаженными? Хорошо бы провести распределение мужчин по месту рождения и типу воспитания. Это придаст исследованию большую значимость. Говорят, что ваши мужчины, которые родились на Кавказе, предпочитают иметь с женщинами только анальный секс… Презервативов я привезла столько, что таможенники не хотели меня пропускать. – А бойфренд у тебя есть? – Раньше был. Сейчас пока нет. – Собираешься ли ты замуж? – Наверное… Не сейчас. Может быть, лет через пять-шесть. – Что ты скажешь мужу, когда он спросит, чем ты занималась после университета? – При чем здесь муж? Вот и поговорили, подумал я. Что, черт подери, творится с этим миром? Я потянулся за сигаретами, вспомнил, что курить нельзя, и расстроился окончательно. Сзади послышались шаги – нас нагонял тихоня Шон. – Илья, извините, как… э-э… зовут этого офицера? – Кого? Капитана… Игорь Николаевич. – Ыгор Ныколаывеч? Во всей группе русский Шона был самым худшим. – Он ведь офицер российских спецслужб? – Да. Капитан Комитета по… не помню, как точно это называется. Суть в том, что его ведомство охраняет наше государственное имущество. – Да? А вы видели у него… Впрочем, ладно. Говорите – Игорь Николаевич? Спасибо. Он улыбнулся и зашагал быстрее, нагоняя ушедших вперед Брайана и капитана. Я посмотрел на часы. Двадцать минут четвертого. К нам с Дебби присоединился шедший до этого впереди Брайан. – Чего ты такой хмурый, Илья? – Выпить бы. – Да, неплохо бы. Выпить и познакомиться с петерб… петер… с девушками из вашего города. Да, Илья? – Я бы предпочел просто выпить. – Ну конечно. Ты же русский. Попроси Дебби, и она поставит на тебе какой-нибудь социологический эксперимент. Они с Мартином заржали. Девушка лениво посоветовала им заткнуться. Шагавшие впереди капитан и Шон остановились, поджидая нас. Шон чего-то требовал от капитана, а тот отмахивался: «We’ll talk ‘bout it later». – Уже почти полчетвертого. Через две минуты здесь везде отключат свет. По первому разу – очень впечатляет… Да! Перед тем как свет опять загорится, глаза лучше всего прикрыть – целее будут. Брайан сказал, что лично он советует всем русским, когда погаснет свет, обеими руками придерживать брюки. «Shut your mouth, – беззлобно сказала Дебби. – Shut your fuckin’ mouth». Я задрал голову и посмотрел на мерцавшие под потолком лампы. Они были большие, мощные, хотя и светили вполсилы. И вправо, и влево, насколько хватало глаз, уходили блестящие рельсы, а на стене прямо напротив висел пожарный щит, выкрашенный красной краской. На щите были развешаны огнетушитель, ведро, топор и совковая лопата. – Осталось десять секунд. Приготовьтесь, это не навсегда – только на минуту… Шесть… Пять… Свет погас моментально и везде. Гудение ламп и прочей электрической дребедени исчезло одновременно со светом. Даже в самую темную ночь на небе светят звезды – хотя бы одна. Даже в самой темной комнате всегда найдется щелочка, через которую будет пробиваться лучик света. Здесь не было ничего. Ни единого проблеска. Наверное, так чувствуют себя похороненные заживо. – Эй! Кто там вышагивает?! Не расходиться! Заблудитесь – искать не стану! Я прислушался. Слева, впереди, что-то действительно происходило. Шаги – мягкие, крадущиеся, – звяканье металла, шебуршание. Возможно, все это происходило в миллиметре от моего носа, а я ничего не видел. Когда только загорится этот чертов свет? Воздух разрезал свистящий звук. Что-то тяжелое рухнуло на землю. Я почувствовал, как маленькие волоски у меня сзади на шее встают дыбом. В тишине совсем рядом с ногами послышался мерзкий звук. – What’s that?! – Что, черт возьми, у вас там происходит? Стогов! Зажигалка есть?! Моментально вспотевшие пальцы долго не могли нащупать зажигалку в набитых всякой мелочью карманах. В тот момент, когда я наконец достал ее, в воздухе низко загудело и в туннеле зажегся свет. Я открыл глаза и выронил зажигалку из занемевшей ладони. Мартин смотрел на свои джинсы, заляпанные чем-то темным и вязким, а поперек рельсов, уткнувшись в пол лицом, лежал тихоня Шон. Из его затылка торчал всаженный по самую рукоятку топор. Тот самый, выкрашенный красной краской, с пожарного стенда. А между рельсами расплывалась лужа густой черной крови.