СПб ф ииет ран, м н. с. Как готовились экспедиции ирго «школы Пржевальского» в Центральную Азию

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Кожевникова Академический Музей-квартира путешественника П. К. Козлова в Санкт-Петербурге, 167.37kb.
• Программа кружка школы экспедиции «Экстремальные путешествия», 332.25kb.
• Президента Республики Казахстан Назарбаева Н. А. народу Казахстана: Казахстан сейчас, 1264.53kb.
• Межкультурный диалог в контексте центральной азии, монголии и кореи, 153.25kb.
• Программа курса «мировая политика и международные отношения», 202.63kb.
• Шелковый путь по стопам Марко Поло, 131.8kb.
• Программа Конгресса будет формироваться из докладов молодых ученых и специалистов., 59.34kb.
• Иммануил Кант, 1779.71kb.
• Учреждение ран центральный экономико-математический институт ран, 204.59kb.
• Праздник «Масленица», 109.14kb.

М.Н. Кожевникова

СПб Ф ИИЕТ РАН, м.н.с.


Как готовились экспедиции ИРГО «школы Пржевальского» в Центральную Азию


Поводом к написанию этой статьи послужило знакомство с некоторыми документами П.К. Козлова в архиве мемориального Музея-квартиры П.К. Козлова в Санкт-Петербурге. Пётр Кузьмич Козлов (1863–1935), выдающийся путешественник, исследователь Тибета, Китая, Монголии, был одним (и, возможно, самым знаменитым) из плеяды российских путешественников, продолживших традиции Николая Михайловича Пржевальского (это М.В. Пев­цов, В.И. Роборовский, П.К. Козлов и их спутники). Это те путешественники, кого стали называть «школой Пржевальского», прежде всего, поскольку они были спутниками великого путешественника и многому у него научились, также, поскольку они продолжали проложенные им маршруты, и ещё потому, что в основном следовали его экспедиционным принципам, в частности, методу коротких исследовательских экскурсий в сторону от главного маршрута – научных рекогносцировок, как называл их Пржевальский.

Первый документ – рукопись докладной записки путешественника в Совет Императорского Русского Географического Общества от 2 апреля 1907 г. по поводу планируемой (и состоявшейся в 1907–1909 гг.) экспедиции¹. В своей записке Козлов сообщает о завершении работы над описанием прошлого путешествия (публикации книги «Монголия и Кам») и поднимает вопрос о новом путешествии. Он заявляет: «Продолжая раз принятую на себя задачу – исследования Центральной Азии, я считаю своим нравственным долгом, помимо страстного к тому желания, вновь отправиться в Кам – в Западный Китай и поработать там, насколько хватит сил и умения, для пользы географической и естественноисторической науки. Двинуться в путь рассчитываю, после обстоятельного снаряжения в Петербурге и Москве, в конце июля». Знакомство с планами Козлова позволяет вникнуть в заботы путешественника – начальника экспедиции. Для прохождения маршрута в районе, ограниченном Синином, Лань-чжоу-фу (на севере), Сун-нань-тин (на востоке), Да-цзянь-лу, Литаном, Батаном (на юге), Хор-гамджэ и Куку-нором на западе, он предполагает выходить из Кяхты, и именно там, а также в Урге осуществлять окончательное снаряжение экспедиции. Для обеспечения снаряжения и проведения экспедиции путешественник составляет смету, исходя из состава отряда. Об этом он пишет: «Помощниками моими явятся: геолог (питомец Московского Университета) А.А. Чернов и один офицер. Переводчиками будут двое из забайкальцев. Препараторами – прежние старослужащие казаки. Основной состав конвоя будет на половину из московских гренадер, на половину из забайкальских казаков. Общая численность отряда 20 человек. Расходы на экспедицию распределяются так: начальнику экспедиции (сверх получаемого по службе содержания) – отказываюсь. Двум помощникам, каждому по 750 руб. (сверх получаемого по службе содержания) – 1 500 руб. Препараторам, двум, по 500 р. – 1 000 руб. Переводчикам, двум, по 500 р. – 1 000 руб. 15 нижним чинам по 15 руб. в месяц – 2 700 руб. Продовольствие отряда около 20 руб. в месяц – 4 080 руб. Проводники, тибетские переводчики – 2 000 руб. Верблюды или быки и верховые лошади – 4 500 руб. Вьючные сёдла и принадлежности – 1 250 руб. Подарки туземцам и угощение – 1 000 руб. Непредвиденные расходы – 1 000 руб. Итого в один год – 20 030 руб. (Всего за 2 с половиной года – 50 075 руб.)».²

Планы, зафиксированные в этой докладной записке, проясняют несколько особенностей, относящихся к организации экспедиции: Пётр Кузьмич проявлял требовательность-скромность по отношению к самому себе; он придавал большое значение помощникам, в частности, высококвалифицированному специалисту – геологу Чернову; он выделял как особенно важные работу препараторов по сбору естественно-научных коллекций и работу проводников и переводчиков; в подборе нижних чинов он придерживался принципа преемственности экспедиций; он уделял внимание специально закупке угощения и т. д. для установления дружественных контактов с местным населением. Относительно подготовки экспедиций возникает вопрос, насколько отмеченные особенности были присущи путешествиям самого Козлова, или они характеризуют и других путешественников.

Другая из упомянутых бумаг Козлова содержит собственные формулировки, данные П.К. Козловым характеру и организационным принципам своей экспедиционной деятельности применительно к плану будущей экспедиции. Её цели: «1. изучение природы (географические изыскания, астрономические определения, климат, геологические наблюдения и сбор коллекций геологических, ботанических, зоологических и пр.); 2. изучение человека в современном быте и в его историческом прошлом (монастыри как главный признак древней тибетской культуры)»³. Эти характеристики целей экспедиции присущи традиции экспедиционных исследований «универсального типа», начатой Н.М. Пржевальским и переданной им своим сотрудникам и ученикам, – это исследования, охватывавшие сразу много разных научных областей: географию, геологию, зоологию, ботанику, этнографию, историю.

В соответствии с определением целей, Козлов далее излагает свои соображения по составу экспедиции и финансированию: «Состав экспедиции организуется по примеру предыдущих экспедиций: начальник экспедиции, 2-3 помощника, переводчик, препараторы, конвой из гренадер и казаков. Средства предыдущих экспедиций при подобных же условиях определялись в 50 тыс. рублей»⁴. Надеясь в данной экспедиции на достижение столицы Тибета Лхасы, Козлов планировал посещение «многочисленных окрестных монастырей, общение с высшими духовными и светскими представителями страны» и, в соответствии с имеющимися в Тибете обычаями, предполагал заготовить подарки высшим лицам администрации и подношение монастырям, а также не исключал возможности закупки коллекций этнографического характера. В итоге, в совокупности с другими расходами это могло, по его мнению, увеличить требуемую сумму ассигнований на 1 000 руб.

Максимально подробную схему организации и закупок оснащения путешествия мы встречаем в третьем архивном документе⁵ Музея П.К. Козлова, относящемся к 1914 г., когда Козлов, прорабатывая план организации всё той же «будущей» (так и не осуществлённой – сначала в связи с 1-ой мировой войной, а затем в связи с революцией) экспедиции, вёл дневник по организации и снаряжению путешествия. Надпись на титульном листе гласит: «Монголо-Тибетская экспедиция Имп.[ераторского] Рус.[ского] Геогр.[афического] О[бщест]ва. Июнь 1914». Это записная книжка по снаряжению, и в ней в оглавление начатого ПКК дневника входят обозначенные им самим разделы: 1. Продовольствие; 2. снаряжение караванное; 3. научное; 4. библиотека; 5. фотография; 6. аптека; 7. подарки; 8. перевозочные средства; 9. проводники; 10. непредвиденные расходы; 11. покупка коллекций: зоологических, 12. этнографических; 13. знаки обращения (деньги); 14. листы членов экспедиции. В этой записной книжке Пётр Кузьмич довольно подробно записывает планируемые (и частично сделанные) закупки, среди которых числятся: в разряде «Продовольствие» – «карамели Конаради», шоколад, «печенье английское»; в разделе «Караванное» – «ремонт эксп.[едиционных] ящиков», «морозовский (т. е. купца Морозова) холст», закупленные 5 июня ошейники «у (купцов) Растеряева и Куликова», снаряжение, закупленное 3 июля «в парусной мастерской Кебке» (здесь речь идёт о брезентовой материи на ружейные чехлы и, возможно, о лодке и палатке), «печь Сангали», «котёл красной меди». В разделе «Фотография» значится закупка 12 июня фотографического аппарата с объективом Герца (Дагор) и других двух фотоаппаратов и фотографических и оптических приборов (всего на 145 руб.). В категории «Подарков» записаны ножи образцовые, кинжал специальный, золотые и серебряные отгравированные часы и портсигары от купца Филатова (на 547 руб.), парчи Сапожникова (на 522 руб.), ножи и кинжалы Завьялова, кавказские кинжалы и шашки, граммофон с приложением пластинок, гитары и балалайки, специально обозначенный подарок Гавриле Ивановичу (Иванову – участнику прошлых экспедиций), особый подарок для Далай-ламы – жёлтое сукно (жёлтое – значит, предназначенное для праздничных буддийских монашеских одежд, и этот подарок свидетельствует о хорошем понимании Козловым тибетских реалий).

В разделе «Научное» у Козлова проходят «ериксовские часы» (фирмы Эрикса), ружьё английское 12 калибра, дроби (от купцов Беженцева и Растеряева, бумаги для гербария, порох 1 пакет – 15 фунтов, три буссоли Шмалькальдера, геологические материалы, копалки для растений, ртутные трубки от Мюллера.

В разделе учёта финансов Козлов записал: «Приход казённых сумм: 2 июня получено от И.Р.Г.О. 40 000 руб.», из которых он, заботясь о поддержке и, наверное, возможных кредитах в Тибете, передал первым делом три с лишним тысячи в Ургу (об этом записано: «Русск. Азиат. б.[уддистам?] в Ургу и 5000 – Рус.(кому) Комитет(у) по пост.(ройке) (буддийского петербургского) Храма», то есть Агвану Доржиеву на его проект), а дальше две записи: «сразу Доржиеву – 3 000», «лично Доржиеву – 762». Помимо этого, деньги передавались только Казначею И.Р.Г.О. – 10 000 и в Сибирский Торговый Банк. Все передачи денег в Ургу, на постройку Храма и лично Доржиеву также свидетельствуют о плотном участии Козлова в буддийских делах хамбо-ламы Агвана Доржиева, благодаря которому путешественник и встречал дружеское внимание и поддержку в тех буддийских регионах, куда пролегала его экспедиция – начиная от Забайкалья, включая Монголию и заканчивая Тибетом.

Далее следует раздел «Листов членов экспедиции». Козлов как путешественник, воспитанный Пржевальским, путешествовал в составе отряда военных, – специфика Н.М. Прже­валь­ского, сравнительно со многими другими русскими и зарубежными путешественниками, состояла в том, что он сам был военный и в свои экспедиции набирал общий состав из военных чинов, а во время путешествий в экспедиционном отряде поддерживал строгую военную дисциплину. В разделе «Листов членов экспедиции» Козлов называет подпоручика Санакоева, старшего унтер-офицера Тимофея Гаращенко, старшего унтер-офицера Фёдора Сиволапа, ефрейторов Григория Пащенко и Петра Веримеенко, лейб-гвардейцев Осипа Уманца, Петра Куракина, Яна Бендера. На снаряжение в Москве каждого из всех этих членов экспедиции (низших чинов) было выдано по 50 руб.

Такова картина подготовки, оснащения экспедиционного отряда, рисующаяся по архивным документам Петра Кузьмича Козлова, включающая характерные примеры закупок в купеческих компаниях Петербурга в начале XX в. Но Козлов был последним из плеяды соратников Пржевальского, поэтому, чтобы судить, как складывались традиции экспедиционной организации у путешественников данной школы, следует вернуться во времени назад – и рассмотреть экспедиции самого Пржевальского, а затем М.В. Певцова и В.И. Роборовского.

То, с чего началась «школа путешествий Пржевальского», была первая индивидуальная шестимесячная командировка Пржевальского 1867 г. в Уссурийский край, выпрошенная им себе в Военном штабе. Для этого путешествия Николай Михайлович ставил цели: «1) осмотреть расположение находящихся там двух линейных батальонов; 2) собрать сведения о числе и состоянии поселений (…); 3) исследовать пути, ведущие к границам (…); 4) исправить маршрутную карту»⁶. Сверх того, Сибирский отдел ИРГО поручил начинающему путешественнику описать, по возможности, флору и фауну и собрать зоологическую и ботаническую коллекции. Тот же Сибирский отдел снабдил его топографическими и астрономическими инструментами и небольшой суммой денег в дополнение к его личным средствам. У Пржевальского был только один сотрудник – в Иркутске он нанял 16-летнего студента-топографа Николая Ягунова, которого сам обучил мастерству препаратора и с которым делил все работы по экспедиции. В 1868 г., мечтая уже об экспедиции в Манчжурию, на основе своего первого опыта путешествия Николай Михайлович в письме начальнику штаба войск Приамурской области М.П. Тихменеву от 1 февраля определил, что если экспедиция в Манчжурию состоится, то его нужно «снабдить пособиями, без которых невозможно достигнуть никаких научных результатов». В составе «пособий» он обозначил: 1) переводчика (с маньчжурского), 2) термометр Реомюра или Цельcия и барометр Паррота или анероид, 3) карту Манчжурии, 4) три стопы пропускной бумаги для сушения растений.

С изменением плана по маршруту его первая полномасштабная экспедиция состоялась в 1870 г. – в Северный Китай (в провинцию Ганьсу, далеко вторгающуюся в нагорную Азию и на Амдосское нагорье с Голубым озером – Куку-нор)⁷. Тогда на обеспечение путешествия Пржевальский получил уже от Военного ведомства, кроме прогонов до Кяхты и обратно и жалованья по чинам, ассигнование. На каждый год по 1 000 руб. «звонкою монетою» и от ИРГО по 1 000 руб. кредитными билетами (при обмене которых на монеты терялись около 25-30%), а от Императорского Ботанического сада по 300 руб. в год – и это всё сверх собственных средств, которые он был готов вложить в экспедицию: по 1 000 руб. на каждый год из трёх лет. В составе экспедиции теперь было 4 человека: сам Пржевальский, помощник для проведения метеорологических наблюдений, препарирования животных и т. п. подпоручик Алексопольского полка Михаил Александрович Пыльцов и нижние чины – два казака, один из которых (по-видимому, бурят) выступал также в роли переводчика. В Пекине Пржевальский закупил 11 верблюдов, много оружия, охотничье снаряжение – «главную часть багажа» (что характерно для Пржевальского, имея в виду объёмы добываемых им зоологических коллекций) и также запасы второй половины багажа. К ним относились принадлежности для препарирования чучел и для сушения растений, то есть пропускная бумага, доски для прессования, пакля, используемая для набивки чучел, гипс, квасцы, всего четыре тяжёлых ящика. Особенно заботился Николай Михайлович об оружии – своё ружьё он заказывал из Лондона у Ланкастера (за 400-500 руб.), 10 других ружей и 15 револьверов купил в Пекине. Потратив из ассигнованных на экспедицию денег 1 500 руб. на путь из Петербурга в Пекин (из казны же на это было отпущено только 515 руб.!) и 3 900 руб. на оснащение каравана (верблюдов и т. д.) из Пекина, Пржевальский, уходя из Пекина на год, имел с собой только 460 рублей, поэтому, как он объяснял, не смог нанять больше 2 казаков, взять переводчика с монгольского и проводника, в итоге экспедиционный отряд часто терял дорогу по маршруту.

В случае встречи с амбанем (князем Алашаньского оазиса) Пржевальский в качестве подарков ему и его сыновьям вынужден был отдать собственные часы, бинокль и ряд охотничьих принадлежностей, за неимением других припасённых вещей. В марте 1872 года в Калгане перед отбытием в Тибет Пржевальский произвёл некоторую дополнительную экипировку и заменил прежних казаков на двух новых: Панфила Чабанова и бурята Дондока Иринчинова. Расходы экспедиции значительно превосходили ассигнования, кроме того, сама доставка денег происходила с большим опозданием, так что к середине 1871 г. Пржевальский запросил дополнительное финансирование, и ИРГО согласилось прибавить ежегодно по 500 руб., с тем, чтобы военное министерство приняло на себя также по 500 руб. Сам Пржевальский также предпринимал старания вести ещё некоторую торговую деятельность каравана в местах его прохождения, чем добавлял средства к полученному обеспечению. В целом, вся экспедиция за три года обошлась от 18 до 19 000 руб. Но за время её работы, помимо многообразных географических открытий, Пржевальский собрал столько экспонатов, что одна только зоологическая коллекция весила 36 пудов и была отправлена из Кяхты на двух тройках, а высушенная ботаническая коллекция, включавшая до 500 видов растений, помещалась в пяти огромных ящиках.

Во второй экспедиции⁸ (1876–1878, была прервана), план которой Пржевальский связывал с Кульджей, Нань-Шанем, Лоб-нором, Куку-нором и Лхасой, участвовали два помощника – Фёдор Эклон и Евграф Повало-Швыйковский. От Государя Императора было назначено обеспечение звонкой монетой в 24 740 рублей, на что Пржевальский закупил 24 верблюда и 4 лошади. Он получил 10 винтовок Бердана, 20 револьверов Смита и Вессона, 12 000 патронов. В 1878 г. в дополнение к снаряжению экспедиции из Санкт-Петербурга был послан ещё фотографический аппарат (1 пуд весом) и 2 хронометра. В состав из нижних чинов он включил двух прежних казаков из Забайкалья и ещё одного забайкальского казака-переводчика Бату-Батмаева, а также других трёх казаков из г. Верного, которыми впоследствии оказался недоволен.

В составе 3-его путешествия⁹ Пржевальского (1879–1880) участвовало 12 человек русских: помощники – Ф.Л. Эклон (делал работу препаратора), В.И Роборовский (делал зарисовки и сбор гербария), 5 казаков, 3 солдата и после прохождения Зайсана ещё препаратор Коломейцов, а также местные участники – переводчик из Кульджи и проводник киргиз. Выделено ассигнований на экспедицию было 20 000 руб. С собой взяли до 200 пудов снаряжения – для которого Пржевальский закупил 35 верблюдов. В снаряжение входили патроны, дробь, 2 хронометра из Пулковской обсерватории, барометр Паррота, 3 буссоли Шмалькальдера, несколько компасов, для препарирования квасцы, инструменты и мышьяковое мыло, до 1 500 листов пропускной бумаги – таким образом, естественно-научные исследования экспедиции продолжали по своим масштабам расти. Ещё для этой экспедиции в Петербурге Пржевальский теперь закупил подарков на 1 400 руб., а также вёз около 10 пудов китайского серебра в качестве местной валюты, сделав выводы из прошлого опыта невыгодного и затруднённого использования привезённых из России денег.

В 4-ю экспедицию¹⁰ (1883–1885) отправились уже 21 человек: помимо самого Пржевальского, его помощники В.И. Роборовский и П.К. Козлов, 9 казаков, 7 солдат, 1 переводчик и 1 фотограф. В караване экспедиции шло 56 верблюдов. И, наконец, последняя экспедиция, которая по плану должна была состояться в 1889–1890 гг. и направляться в Лхасу и при начале которой Пржевальский скончался на берегу озера Иссык-Куль, получила ассигнование из государственного казначейства 80 335 рублей и включила в свой состав, помимо Пржевальского, двух офицеров, одного переводчика и 24 человека команды. По сравнению состава и оборудования, экипировки экспедиций Пржевальского, от первой до последней, очевидно развитие намеченных Пржевальским с самого начала тенденций к универсализму в исследованиях, укрепление стабильности, дисциплины, улучшение и разворачивание масштабов экипировки, прогресс в научном оборудовании.

После смерти Пржевальского вместо его несостоявшегося путешествия в 1889–1890-м годах состоялась экспедиция под начальством Михаила Васильевича Певцова по Восточному Туркестану, Кунь-Луню, Северной окраине Тибетского нагорья и Чжунгарии. В её состав, помимо Певцова и трёх его помощников – Козлова, В.И. Роборовского, геолога К.И. Богда­но­вича, вошли переводчик и препаратор, 12 нижних чинов конвоя, два проводника и погонщики из киргизов. Караван был громадным – 88 верблюдов, 22 лошади, 100 овец для пищи и 3 сторожевые собаки.¹¹ Описывая имевшееся в отряде научное оборудование, Певцов отмечает мензулу, кипрегель, буссоль, которые они использовали для маршрутной глазомерной съёмки, ртутный барометр, гипсотермометр и анероид для замера высот, а также пассажный инструмент, столовые и карманные хронометры, посредством которых определялись широты и долготы 34-х пунктов на пути экспедиции.

В 1893–1895 гг. дело исследования Центральной Азии продолжила экспедиция ИРГО под начальством Всеволода Ивановича Роборовского¹², бывшего спутника Пржевальского. В ней также участвовали такие члены прошлых экспедиций, как Козлов и Г. Иванов. Всего в состав экспедиции входило 13 человек: начальник, помощник начальника (П.К. Козлов), второй помощник начальника, а также переводчик с китайского языка – губернский секретарь Вениамин Фёдорович Ладыгин и 8 нижних чинов: фельдфебель отряда старший унтер-офицер Гавриил Иванов, старший урядник Семиреченского казачьего войска Н. Шестаков, казаки из Забайкалья – старший урядник Бадма Баинов, младший урядник Семён Жаркой и казак Гантып Буянтуев; из Туркестанского батальона – стрелки Павел Замураев и Ефим Ворошилов; солдат из гренадер – ефрейтор 7-го гренадерского Самогитского полка Зиновий Смирнов; 2 вольнонаемных – препаратор Курилович и работник Катаев.

Роборовский так описал принципы организации работы отряда в процессе экспедиции: «Для общего порядка в экспедиции и управления чинами её отряда выработались ещё в предыдущих экспедициях Пржевальского и Певцова следующие правила, которые и мы строго соблюдали. Назначался фельдфебель, самый сметливый и расторопный, уже побывавший в экспедициях и хорошо знакомый со всем экспедиционным обиходом унтер-офи­цер. Он старший товарищ среди нижних чинов отряда. Следит за порядком между ними; своим знанием, советами и указаниями поучает вновь вступающих в отряд обращению с незнакомыми для них животными – верблюдами, вьючке и прочему; следит за исправностью вьюков и животных; ведает всякого рода наряды и назначения людей на какую-либо службу, и наблюдает за точным её исполнением. (...) Во время движения каравана ... идёт впереди и ведёт с примерною для прочих осторожностью верблюда с хронометрами и прочими инструментами и уравновешивает ход каравана»¹³. Повар назначался по очереди из состава всех нижних чинов отряда, исключая фельдфебеля на две недели, также по очереди назначались дневальные, ночные дежурные и по два пастуха к скоту ежедневно.

Снаряжение экспедиции Роборовский охарактеризовал как произведённое «по образцу прежних экспедиций Н.М. Пржевальского». Это означало, в частности, оснащение полученными от Главного Штаба инструментами для производства и вычерчивания съёмки: буссолями Шмалькальдера, тремя анероидами Naudet, двумя барометрами Паррота и запасными к ним налитыми ртутью трубками; астрономической трубой, тремя бокс-хронометрами Frodsham, из которых один шёл по среднему времени и два по звездному, а кроме того, полученными от ИРГО: маленьким универсальным инструментом Гильдебрандта для астрономических наблюдений, с деклинатором для определения магнитных склонений. Сверх этого, Роборовский заказал механику Мюллеру ещё научные инструменты, исходя из нужд метеорологической станции: два психрометра (один для станции), четыре ртутных термометра (два для станции), два термометра maximum’а (один для станции), два minimum’а (один для станции) и два фонаря для астрономических наблюдений. Из измерительных приборов на Люкчюнской метеорологической станции использовались спиртовой термометр и часы Флеша. Для коллекций в экспедицию брались ножи, пинцеты, кисточки, мышьяковое мыло, квасцы, используемые для препарирования шкур зверей и птиц. Для помещения коллекций служили ящики, а шкуры и скелеты крупных животных помещались в тюки, обшитые войлоками. Роборовский пишет: «Для сохранения пресмыкающихся и рыб, были взяты деревянные ящики, уже служившие в экспедициях покойного Н.М. Пржевальского и М.В. Певцова, наполненные склянками с притертыми пробками, и значительный запас для них спирта. (...) Для ловли летающих насекомых (…) были сачки из кисеи и широкогорлые склянки с цианистым калием для отравления пойманных насекомых. Бабочек (…) помещали в бумажные пакетики, а мух и жуков в деревянные коробки, которыми весьма предупредительно и любезно снабдил экспедицию высокоуважаемый П.П. Семёнов. Для сборов растений было взято три стопы непроклеенной, пропускной, бумаги; 8 досок, между которыми укладывались пачки с растениями и крепкие верёвки с кольцами для перевязывания пачек в досках. На бивуак собранные растения приносились в холщёвом мешке, носимом через плечо»¹⁴.

Роборовский особо отметил в своих записках экспедиционное снаряжение, изготовленное в Петербурге – в парусной мастерской Кебке (три «отличных палатки», «кожаные и брезентные сумы для вьюков», чехлы на ружья, «доски для растений», «обручи к сачкам для ловли рыб и насекомых» и прочее, включая «ящики для укупорки запасов снаряжения»), в фирме резиновой продукции Макинтош («резиновые мешки, по пяти вёдер каждый», медные котлы, медные чайники, толстые вёдра белого железа, изготовленные на заказ по особым указаниям начальника экспедиции).

Что касается оружия, то экспедиционному отряду были высланы в Пржевальск по распоряжению Главного Артиллерийского Управления 8 берданок для нижних чинов и 25 тысяч боевых патронов, у офицеров имелись скорострельные ружья работы Гано центрального боя, маленькое ружьё Монте-Кристо, у препаратора – тульская двустволка, у Козлова – ружьё Перде.

Тибето-Монгольская экспедиция 1899–1901 гг., руководителем которой выступил уже Козлов, имела своей целью исследование Монгольского Алтая, Центральной Гоби, а главное, Восточного Тибета¹⁵. В состав экспедиции вошли начальник, два помощника – А.И. Каз­на­ков и В.Ф. Ладыгин и 18 человек отряда: в должности фельдфебеля старший унтер-офицер Гавриил Иванов, младший унтер-офицер Илья Волошин, ефрейтор Гавриил Киясов и рядовые: Егор Муравьёв (был наблюдателем на метеорологической станции в Цайдаме), Иван Шадриков, Архип Войтенко, Александр Беляев, Александр Ванин и Хусайн Бадукшанов; забайкальские казаки: старшие урядники Пантелей Телешов (препаратор) и Семён Жаркой; фельдшер Александр Уварович Божин, переводчик с монгольского языка Цокто-Гармаев Бадмажапов, препараторы Арья Мадаев и Евгений Телешов. Как отмечал Козлов, из научного оборудования экспедиция была оснащена небольшим универсальным инструментом Гильдебрандта с деклинатором для определения магнитных склонений, зрительной трубой Фраунгофера, тремя столовыми хронометрами, двумя барометрами Паррота, гипсотермометрами Бодена, анероидом Naudet, часами Флеше, четырьмя буссолями Шмалькальдера и дюжиной различных термометров – с их помощью проводились астрономические, гипсометрические и метеорологические наблюдения.

Также Козлов, который ставил своей целью исследование озера Куку-нор и находящегося посреди него острова Куйсу, и разного рода лимнологические исследования других тибетских озёр, особенно ценил «приобретённую в Петербурге складную брезенто-пробковую лодку, приспособленную для перевозки вьюком»¹⁶. О своих сборах и оснащении он упомянул кратко, что экспедиция смогла быть обстоятельно экипирована благодаря хорошим материальным средствам и снаряжалась согласно советам Н.М. Пржевальского. Из особенных технологий экспедиционного снаряжения можно упомянуть, что экспедиция перевозила спирт в «плоских жестянках» ведёрной ёмкости с резиновыми пробками, эти жестянки и всякого рода жестянки и склянки с коллекциями обшивались войлоком перед укладкой их в большие вьючные ящики. Для хранения воды, что требовалось на участках маршрута в безводной местности, использовались специально заказанные резиновые мешки ёмкостью около трёх вёдер (30 л) каждый. Кроме всего этого снаряжения, в путешествие была взята маленькая железная печь с топочною дверью и колосниками, которая быстро согревала походное жилище зимой. В качестве валюты для расходов в путешествии, как пишет Козлов, он запасся серебром в слитках, что тоже соответствовало советам Пржевальского.

После экспедиции 1899–1901 гг. П.К. Козлов отправился в самостоятельное путешествие в 1907–1909 гг., план организации которого обсуждался в самом начале статьи. Следующей должна была стать несостоявшаяся экспедиция 1914 г., подготовка к которой оказалась запечатлена в дневнике Козлова, сохранившемся в Ахриве Музея-квартиры. Последнее путешествие Козлова состоялось уже в советское время в 1923–1926 гг., и в своей организации следовало совсем другим принципам, видимо, испытывая больше влияния нового политического режима, его норм и порядков (в состав экспедиции вошёл комиссар, женщины и т. п.), нежели традиций школы Пржевальского. Это путешествие Козлова по ряду обстоятельств политического характера свелось в основном к локальным исследованиям Монголии – прежде всего, к археологическим раскопкам курганов Ноин-Улы, дальше, в Тибет экспедиция не пошла.

Обобщая рассмотренные примеры разных экспедиций ИРГО в Центральную Азию «школы Н.М. Пржевальского» в плане их принципов подготовки экспедиций, нельзя не упомянуть о том, что ключом к ним стала инструкция самого Николая Михайловича: «Как путешествовать по Центральной Азии» (Глава 1 «Четвёртого путешествия Н.М. Пржевальского в Центральную Азию 1883–1885 гг.»). Здесь Пржевальский начинает с главнейших, на его взгляд, факторов – личности путешественника (демонстрируя тем самым замечательную, в особенности, для своего времени способность распознать субъективность деятельности и оценить решающую роль «человеческого фактора» – с одной стороны, здоровья и крепости физической, а с другой, и важнейшей, внутренних его составляющих: силы духа, нравственных качеств, непритязательности, увлечённости) и так называемых «факторов успеха»: в частности, «единой воли», или единовластия руководителя, наличия военного отряда и дисциплины, риска, крупного планирования. Внутреннюю, нравственную сторону путешествия сам Пржевальский ниже называет «живой душой и главнейшей пружиной всякого дела».

Следующие по важности для Пржевальского вопросы – организация экспедиции: состав, снаряжение, экспедиционные работы. По составу он подразделяет типы экспедиций на «малый» (8-10 человек) и «большой» (20-25). Сам Пржевальский, с его методом «быстролётных научных рекогносцировок» и «летучей экспедиции» (продолжительностью около 2 лет) предпочитал малые по составу экспедиции, видя в них меньше затруднений и больше выгод, а относительно больших замечал, что, хотя полезно участие многих специалистов, но пусть уж «лучше пойдут несколько отдельных экспедиций, каждая с своею собственной задачей». Можно заметить, что именно так в итоге и произошло развитие экспедиционного дела. Для подбора в состав экспедиции конвоя Пржевальский рекомендовал нижние чины солдат и казаков из людей молодых, без семей, из деревень, лучше из бедноты. Советуя брать основную часть конвоя на границе, он предпочитал казаков из забайкальских, а солдат из стрелковых батальонов, лучше староверов, по причине их нравственных качеств.

Описывая материальное обеспечение и финансирование, Николай Михайлович сообщает, что экспедиции выдавались инструменты для астрономических и т. д. наблюдений, вооружение, а также были выделены 2 000 руб. для закупки снаряжения (научных инструментов, препаратов для коллекций, части оружия, аптеки и т. д.), «на подъём» ему самому, начальнику – 1 200, а помощникам – по 500, препаратору – 300, переводчику – 100. На каждый год путешествия также полагалось прибавочное жалованье – самому Пржевальскому 1 500, помощникам по 750, экспедиционное жалованье казакам и солдатам, по 240 руб. Каждому, препаратору 600, переводчику 500 руб. и т. д.

Также Николай Михайлович специально обсуждает в своей статье вопрос о закупках (путешественник подразделяет то, что приобретается дома, т. е. в пределах Европейской России, и предупреждает, что лучше закупать здесь лишь то, что вовсе нельзя достать в русских пограничных с Китаем городах), выделяя среди них, прежде всего научные приборы: универсальный инструмент для определения широт (работы Брауэра), зрительную трубу Фрауэнгофера для определения долгот, барометр Паррота и к нему запасные трубки и ртуть, буссоли Шмалькальдера и в дополнение к ним компасы (3-4), термометры Цельзия (для метеорологических наблюдений), гипсотермометр (в подспорье к барометру), психрометр (для определения влажности воздуха), бинокли, фонарь для астрономических наблюдений ночью. Пржевальский инструктирует также, что требуется закупать для собирания и хранения зоологических и других коллекций: ножички складные, пинцеты, кисточки, бруски, плоскогубцы, подпилки, иголки, нитки, мышьяковое мыло, гипс, квасцы, вату, паклю, спирт, банки, коробки, пропускную бумагу. Много внимания он уделяет описанию вооружения, а затем одежды, походных жилищ (палаток, юрт), продовольствия, подарков для местных властей, аптеки и прочего. Он подробно описывает походную кухонную утварь, а затем переходит к ящикам и сумам, которые подвергает детальному анализу и даже классификации (ящики большие, средние, малые), на основе чего требуется решать трудную проблему укладки багажа. Особую статью составляют для Пржевальского экспедиционные животные – здесь он отводит много страниц рассказу про верблюдов, сравнению их с мулами и т. д.

Последняя часть главы относится к описанию организации работ в экспедиции – от устройства быта до научных наблюдений: это маршрутно-глазомерная съёмка, астрономическое определение и барометрическое абсолютных высот, метеорологические наблюдения, наблюдения над фауной и флорой, этнографические изыскания, ведение общего дневника, собирание коллекций (зоологической, ботанической, минералогической), зарисовки и фотографическая съёмка.

Сопоставляя описанные в 1-ой главе принципы организации экспедиции: в аспекте человеческого фактора, кадрового состава, материального обеспечения, экипировки научным оборудованием, походным снаряжением и т. д. с рассмотренными в статье материалами центрально-азиатских экспедиций, можно сделать вывод, что именно эти инструкции Пржевальского как раз и воплощались в жизнь последовательным образом в своих экспедициях Певцовым, Роборовским, Козловым – путешественниками-исследователями «школы Пржевальского».