ГУМАНИТАРНЫЙ ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ-2010(3)-4

Научный журнал

Открытое письмо

Министру МПР Ю.П. Трутневу

о гуманизации охотничьего законодательства

В.А. Бриних, МСоЭС, г. Майкоп

Уважаемый Юрий Петрович!

По поручению активистов Международного социально-экологического союза я взял на себя обязанность донести до Вашего сведения некоторые из наших предложений, направленные на сохранение охотничьих ресурсов и противодействие негуманному отношению к диким животным в сфере использования животного мира. Более того, являясь охотником со стажем и специалистом, профессионально занимающегося охотустройством и другими вопросами развития охотничьего хозяйства, готов лично принять деятельное участие в планируемых Вами реформах в охотничьей отрасли в составе создаваемых при Министерстве рабочих групп.

1. Хотелось бы обратить Ваше внимание на проблему существования весенней охоты в России, что является серьезным сдерживающим фактором для роста численности гнездящихся видов птиц, в том числе включенных в Красную книгу Российской Федерации. Ведь во время весенних перелетов под выстрел охотников зачастую попадают не только охотничьи, но и особо охраняемые виды птиц, а помимо самцов Ч и самки, запрещенные к весеннему отстрелу. Объясняется это низкой культурой охотников и повсеместным несоблюдением ими правил охоты, слабым контролем со стороны специально уполномоченных государственных органов.

Весенняя охота не соотносится с принципами как религиозной (охота в пост и во время Пасхи), так и общечеловеческой морали (убийство в период размножения). Кроме того, весенняя охота противоречит положениям Конвенции про охрану дикой флоры и фауны и естественной среды оби-

тания в Европе (Бернская конвенция), запрещающей нарушать покой дикой фауны, особенно во время выведения потомства. Хотя Россия не является участницей Бернской конвенции, но осуществление пользования животным миром в соответствии с общими принципами гуманности заложено и в нашем законодательстве о животном мире.

В связи с вышеизложенным, предлагаем запретить весеннюю охоту на все виды охотничьих ресурсов, объявив весну и начало лета периодом полного покоя в охотничьих угодьях.

2. Не сочетается с принципами гуман

ности и охота на медведей на берлогах. Рос

сия является единственной страной в ми

ре, где существует данный вид охоты. Прак

тически никто не отслеживает, какой зверь

лежит в берлоге: медведь-самец, мать с

медвежатами текущего года или беремен

ная самка. В результате за год, по некото

рым оценкам специалистов, погибают или

остаются сиротами до 400 медвежат.

Фактически, добывание медведей во время зимней спячки, да еще с высокой степенью вероятности Ч беременных самок или беспомощных медвежат, можно считать добычей животных, находящихся в беспомощном состоянии. Поэтому предлагаем запретить охоту на медведей во время зимней спячки (на берлоге).

3. Еще одним варварским способом охо

ты является добывание охотничьих живот

ных с помощью ядов и ногозахватывающих

капканов. Животные при этом умирают не

сразу, испытывая страшные мучения, съев

отравленную приманку или попав в ного-

захватывающий капкан. При этом данные

способы охоты являются общеопасными,

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

т.к. сохраняется высокая вероятность гибели не только тех видов, которые являются объектами охоты, но и неохотничьих видов, включая те, которые занесены в Красную книгу Российской Федерации.

Согласно пункту 5 статьи 48 Федерального закона от 24 июля 2009 г, № 209-ФЗ Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, регулирование численности охотничьих ресурсов должно осуществляться способами, исключающими нанесение ущерба другим объектам животного мира. Поэтому следует на федеральном уровне предусмотреть полный запрет на применение ядов при проведении охоты, в том числе и при регулировании численности отдельных видов охотничьих животных. А применение ногозахватывающих капканов, которые не отвечают международным стандартам гуманного отлова, до вступления в силу Соглашения о международных стандартах на гуманный отлов диких животных между Европейским сообществом, Канадой и Российской Федерацией ограничить исключительно теми субъектами Российской Федерации (согласно утвержденного списка), где промысловая охота на пушного зверя является для местного населения основным источником дохода.

4. Почти повсеместно сокращается на территории Российской Федерации численность сибирской кабарги. При этом растут объемы нелегально поставляемого в страны Юго-Восточной Азии мускуса, из-за которого происходит её истребление.

Во многих странах Юго-Восточной Азии, в Китае и Монголии кабарга относится к охраняемым или строго охраняемым видам, в Бутане Ч к абсолютно охраняемым видам. Там браконьер может быть застрелен на месте. Несмотря на браконьерство, развитое во многих странах Тихоокеанского региона (АТР) и соседних с ними, запрет на охоту оказал положительное влияние на численность кабарги. В Китае запрещением охоты удалось увеличить

численность популяции кабарги Березовского, в Индии кабарга взята под полную охрану с 1972 г. в связи с принятием Закона об охране природы. В Мьянме она охраняется с 1994 г., в Непале Ч с 1973 г., во Вьетнаме Ч с 1963 г. В Южной Корее с 1997 г. кабарга признана в высшей степени угрожаемым видом со строгим контролем торговли. В некоторых регионах России введен запрет на добычу кабарги, а, например, в Якутии охота на кабаргу непопулярна в силу народной традиции. В Красную книгу Российской Федерации занесена кабарга сахалинской популяции.

Но все эти меры явно недостаточны для благополучного существования данного вида в России. Государства, на территории которых существует запрет на добычу кабарги (Монголия, Китай, Республика Корея и др.), являются импортерами мускуса из соседних стран, в первую очередь, из России. Фактически, мы истребляем свой национальный ресурс в угоду экономическим интересам других стран, в первую очередь, Китая.

Следует ввести полный запрет на добычу кабарги на территории Российской Федерации, развивая индустрию пожизненного получения (лдоения) муксуса от кабарог; содержащихся на специальных фермах.

5. На территории Российской Федерации добыча волка разрешена круглый год, без ограничения срока. В том числе, весной, на беременных самок и во время выведения потомства. Практикуется также такой вид охоты, как сбор волчат на логовах. Однако одним из важнейших принципов современного охотничьего законодательства является использование охотничьих ресурсов с применением орудий охоты и способов охоты, соответствующих требованиям гуманности и предотвращения жестокого обращения с животными. Как и в случае с добычей медведей во время зимней спячки, такая охота является, по сути, добычей животных, находящихся в беспомощном состоянии, и противоречит общепринятым нормам гуманности. Кроме того, возможность круглогодичного

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

доступа в охотничьи угодья под предлогом борьбы с волками существенным образом способствует поддержанию высокого уровня браконьерства и не позволяет полноценно обеспечивать сохранение биологического разнообразия.

Предлагаем ввести ограничение по срокам добьгаи волков на период покоя (с марта по июнь включительно).

6. Участие общественности в сохранении биологического разнообразия может быть гораздо эффективнее, если бы полномочия государственных экологических, лесных и охотничьих инспекторов распространялись и на представителей организаций, осуществляющих деятельность в области охраны природы, лесного и охотничьего хозяйства. К этой категории общественности могут относиться как штатные работники организаций, так и члены общественных объединений. Ведь сейчас лесное и охотничье пользование осуществляют многочисленные коммерческие и некоммерческие организации, не имеющие даже возможности защищать свои угодья от посягательств. Права общественных инспекторов, приравненные к правам государственных инспекторов, дали бы возможность арендаторам и пользователям организовать надежную защиту значительной части закрепленных за ними лесных (охотничьих) угодий, оказывать существенную помощь специально уполномоченным государственным органам в сфере охраны окружающей среды.

Полезно было бы предоставить возможность полноценно осуществлять общественный экологический контроль многочисленным общественным природоохранным объединениям по всей стране, включая студенческие дружины по охране природы. Я по себе знаю, насколько эффективной может быть деятельность общественных инспекторов, т.к. сам был общественным инспектором все студенческие годы.

Предлагаем вернуться к практике, существовавшей до введения в действие современного Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, и

предоставить полномочия по составлению протокола об административном правонарушении, применению иных мер по обеспечению производства по делам об административных правонарушениях общественным инспекторам Ч представителям общественных объединений, чья уставная деятельность относится к сфере охраны окружающей среды, осуществлению лесного и охотничьего пользования.

Дополнительной мерой охраны охотничьих ресурсов и, в целом, сохранения биологического разнообразия будет замена существующей в Федеральном законе от 24 июля 2009 г. № 209-ФЗ Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений, в отдельные законодательные акты Российской Федерации правовой нормы (пункты 1 и 7 статьи 21) об ознакомлении охотника с требованиями охотничьего минимума на норму, обязывающую охотников изучать положения охотничьего минимума и получать право на охоту только после сдачи квалификационного экзамена (по аналогии с выдачей удостоверения на право управления транспортным средством).

В настоящее время в правоприменительной практике сложилась ситуация, когда практически невозможно рассчитать ущерб животному миру и среде его обитания в случае осуществления легитимной хозяйственной и иной деятельности. Согласно природоохранительного законодательства, вред окружающей среде, причиненный субъектом хозяйственной и иной деятельности, возмещается в соответствии с утвержденными в установленном порядке таксами и методиками исчисления размера вреда окружающей среде. Однако все существующие методики и таксы по расчету размера ущерба, причиненного объектам животного мира, относятся к случаям, когда вред нанесен в результате нарушения законодательства. Но ведь и при разрешенной хозяйственной деятельности (например, дорожном строительстве) животному миру наносится неизбежный и невосполнимый вред. Его также следует учитывать,

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

чтобы обеспечить компенсацию вреда заказчиком какой-либо деятельности в объемах, достаточных для восстановления нарушенного биологического разнообразия после завершения работ по проекту.

Предлагаем исключить пункт 4 из Методики исчисления размера вреда, причиненного объектам животного мира, занесенным в Красную книгу Российской Федерации, а также иным объектам животного мира, не относящимся к объектам охо-

ты и рыболовства и среде их обитания, утвержденной Приказом МПР России от 28.04.2008 г. № 107. Таким образом, действие Методики распространится на все случаи нанесения вреда объектам животного мира и среде их обитания, а не только при выявлении фактов нарушения законодательства Российской Федерации в области охраны окружающей среды, в том числе законодательства об охране и использовании животного мира и среды его обитания.

Жестокость к животным и Административный кодекс Украины

В.Е. Борейко, Киевский эколого-культурный центр, г. Киев

В Украине, в отличии от России и Беларуси, жестокость к животным наказывается не только Уголовным кодексом (ст. 299), но и Административным кодексом (ст. 89). Однако эти статьи долгое время были неработающими. Наказания по уголовной статье буквально до последнего года мне не известны, а по административной 89-й статье, согласно статистическим данным, тоже были не часты Ч например, в 2005 году наказано всего три человека. Немного в лучшую сторону изменилась ситуация после принятия в 2006 г. Закона Украины О защите животных от жестокого обращения, в разработке и лоббировании которого мне пришлось принять участие. Уже в 2006 г. численность привлеченных по ст. 89 возросла более чем в пять раз Ч наказанных нарушителей оказалось 17 человек. Столько же и в 2008 г. Хотя в сравнении с другими экологическими статьями это очень мало, например по ст. 85 (нарушение правил использования объектов животного мира) в 2008 г. было привлечено к ответственности 74128 человек, по ст. 88-1 (нарушение порядка приобретения или сбыта объектов животного или растительного мира) Ч18932 человека.

Такое невысокое количество привлеченных к ответственности по ст. 89 человек кроется явно не в том, что в Украине нет случаев жестокого обращения с животными. Их более чем достаточно. Дело совсем в другом. Во-первых, пока протоколы по 89 статье можно составлять только в отношении диких животных. Домашние, беспризорные, сельскохозяйственные и другие животные под ее защиту не попадают. Во-вторых, юридическое понятие жестокое обращение с животными в Украине очень узкое и предполагает практически только убийство животного или его калечение. Если, например, собаке или канарейке не давать воды, морить голодом, то это уже не есть жестокое обращение с животными.

В настоящее время Киевским эколого-кулыурным центром подготовлены дополнения в Админкодекс (ст. 89) и в Закон О защите животных от жестокого обращения, существенно расширяющие юридическое понятие жестокое обращение с животными. Это позволит еще больше включить в правовую зоозащитную практику 89-ю статью Админкодекса Украины.

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

В защиту серых ворон

ГубернаторуХанты-МансийскогоАвтономногоокругаЧ Югры

Н.В. Комаровой

Уважаемая Наталья Владимировна!

Союзу охраны птиц России стало известно о существовании приказа № 41-п от 5 марта 2010 г. директора Департамента охраны окружающей среды и экологической безопасности Ханты-Мансийского А.О. Ч Югры СВ. Пикунова Об осуществлении мониторинга и регулирования численности серой вороны. Данным приказом в рамках реализации целевой программы Оздоровление экологической обстановки в Ханты-Мансийском автономном округе ЧЮгре в 2005-2010 годах утверждено Положение о проведении акции но регулированию численности серой вороны, определены сроки проведения акции (I апреля Ч 30 октября 2010 г.) и разрешено проведение работ по... регулированию численности серой вороны инспекторам особо охраняемых природных территорий, охот-пользователям, охотникам-любителям, штатным работникам лесничеств, владельцам фермерских хозяйств на основании поданных заявок. Необходимость акции обосновывается тем, что численность серой вороны определяется антропогенными факторами, а не естественными механизмами регулирования). Назначены денежные премии для награждения победителей Ч от 20 до 50 тыс. рублей.

Союз охраны птиц России выражает сомнение в том, что проблема роста численности серых ворон настолько остро стоит в Югре, что для регулирования ее чис-

енности пришлось задействовать целевую программу Оздоровление экологической обстановки в Ханты-Мансийском автономном округеЧЮгре в 2005-2010 годах. Наверное, в основном нефтегазодобывающем районе страны есть гораздо более важные экологические проблемы, требующие первоочередного внимания Департамента. Бездоказательно утверждение, что численность ворон определяется не естественными, а антропогенными факторами. Это может иметь место в урбанизированных ландшафтах, а не в природных условиях, где, собственно, предполагается отстреливать ворон. Если все же возникает необходимость регуляции численности ворон, она должна проводиться специалистами, а отнюдь не с привлечением широких масс общественности (охотников-любителей, фермеров и др.), да еще с премированием особо отличившихся. Подобный подход, помимо того, что он безнравственен сам но себе, может привести к массовому браконьерству, поскольку под видом регуляции численности ворон легко получить возможность стрельбы в закрытые для охоты сроки и на особо охраняемых территориях

В связи с этим Союз охраны птиц России просит Вас содействовать отмене данного приказа и обязать руководителя Департамента охраны окружающей среды не допускать впредь подобного рода распоряжений.

Президент Союза охраны птиц России В.Л. Зубакин

ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ

Чем мы обязаны романтикам

Левиз Хинчмен, Сандра Хинчмен

Уже давно признано, что современное природоохранное движение возникло из романтизма и связанных с ним течений немецкого идеализма и американского трансцендентализма. Романтики выразили новое ощущение, предвосхитившее и отчасти даже пробудившее чувства современных писателей Ч натуралистов и рыцарей охраны природы. Эта избирательная родственность усилилась благодаря современному убеждению, что просвещение и гуманизм являются крайними антагонистами биоцентрического мировоззрения. Поскольку и романтики также зачастую воспринимали просвещение с некоторым недоброжелательством, подчеркивая его механистическое и утилитарное отношение к природе, они оказываются предшественниками современных сторонников охраны природы. Мы можем возразить, что эта генеалогия неверна в своем подходе и положениях, но ее выводы правильны. Движение романтиков все же было гуманистическим, поскольку его начальным импульсом было всестороннее развитие личности, а не исследование и сохранение природного мира. И все же скептическое отношение романтиков к карте-зианско-галилейскому представлению природы привело их к предвидению как экологии, так и естественного отбора. Но еще более важна их вера в то, что люди, лишенные глубочайших ритмов и форм природы или не чувствительные к ним, теряют важнейшие аспекты своей человечности. В этом смысле романтический гуманизм действительно предвосхитил существенные черты сегодняшнего природоохранного мировоззрения.

"жСокращенный перевод КЭКЦ. Опубликовано: Environmental values, 2007. Ч №3. Ч P. 333-354.

Мы будем характеризовать романтизм как культуру Ч предшественницу природоохранных идей, из которой наши современники все еще могут извлечь важные представления и догадки. Происходящий в настоящее время сдвиг этики охраны природы в сторону преимущественно научного объективизма и/или экономических обоснований может затемнить великое открытие романтиков: природа становится предметом этических размышлений, вдохновения, любви и защиты только тогда, когда происходит некий сложный сдвиг в восприятии субъекта. Романтики понимали, что более глубокое осознание наших связей с природой требует нового типа симметрии или взаимности между субъектом и объектом и надлежащего набора описаний для доказательства этой взаимности. Предложенный ими язык для осуществления этой задачи был совершенно отличным от того, которым пользовались для своих описаний классические либералы и их последователи в политической экономии Ч урок, который Джек Тернер хотел бы, чтобы мы помнили: В настоящее время язык экономики (и права) исчерпывающе описывает наш мир и поэтому становится нашим миром... Принимая эти решения, мы позволяем ряду экспертов определить наши заботы в экономических терминах и предопределить область возможных откликов. Зачастую мы даже не можем понять какой-либо важный для нас вопрос... Каждый словарный запас (лексикон) оформляет мир, соответствующий той или иной парадигме.

Мы начали с убеждения, что объектный язык такой дисциплины, каким бы подходящим он ни казался для выражения взглядов и приверженностей экологической философии, не может поддержать всю их весомость. Мы считаем, что гуманистические традиции, связанные с феноменологи-

ей и (с необходимыми поправками) герменевтикой, являются гораздо более прочным основанием для них, даже несмотря на то, что на первый взгляд познавательные интересы мыслителей, заложивших эти традиции, таких как Дилти и Хассерль, кажутся далекими от проблем экологической устойчивости и охраны природы. Но для того, чтобы пояснить некоторые позиции, которые последуют далее, нам бы хотелось напомнить три важнейших предпосылки феноменологии. Во-первых, начальной позицией феноменологических размышлений является мир, каким мы его воспринимаем, как он представляется нам до начала всякого теоретизирования. Во-вторых, мы считаем, что этот мир имеет смысл, или является некой матрицей значений. То есть, до начала построения всяческих научных абстракций мы заселяем до-теоретический, значимый жизненный мир. Как предложил Билл МакКибен, можно развить природоохранную ларгументацию из смысла в защиту этого жизненного мира. Наконец, этот жизненный мир глубоко историчен, поскольку представляемые им значения образуют сеть, простирающуюся в далекое прошлое и будущее, к еще не завершенным программам. Таким образом, понимание наших взаимоотношений с нашим физическим окружением, являющимся частью этого жизненного мира, предполагает толковательную, интерпретационную попытку реконструкции истории его человеческого восприятия. Что касается данной работы, то нам придется исследовать способы, которыми чувствующие наблюдатели (здесь Ч романтики) описывали свои собственные контакты с природным миром и свою реакцию на него в поэзии и прозе. Эти свидетельства, так же, как и любые научные данные, показывают, что значил для них нетронутый природный мир, и что он все еще значит для нас Ч сейчас. Мы обязаны романтикам не только открытием новой чуткости и впечатлительности, но и неисчерпаемой возможностью их возрождения и, благодаря этому, нового изучения причин

того, почему природный мир был и остается предметом такой жизненно важной заботы.

Одно слово об определении понятия романтизм: некоторые ученые считают его ответвлением пасторальных и аркадских традиций времен древнего Рима и все еще активных в Англии 18-го века. Другие интерпретируют его как секуляризацию наследственных теологических идей или субъективистское движение, изображавшее мир как сцену для демонстрации поэтических чувств. Оставим этот спор литературоведам. Предварительно примем определение, предложенное Новалисом: прилагательное романтический означает придание обычному более высокого смысла, заурядному Ч незаурядного вида, известному Ч достоинство неведомого. Короче, романтизм занят восстановлением утраченной магии повседневной обыденной жизни. Это требует как открытия того, что уже объективно присутствует в мире вокруг нас, так и активного вмешательства ума или воображения, чтобы осветить и раскрыть его истинные краски.

Преддверие экологии

Некоторые утверждают, что романтизм был антитезой всего научного. Но внимательные ученые признали, что такие обвинения неверны. Многие писатели-романтики сами были учеными или любителями-энтузиастами, склонными к восприятию новейших исследований. На самом деле, многое в биологии 19-го века развилось из раннего немецкого романтизма, который привлекал не только поэтов и философов, но и крупных ученых, включая таких, как Иоганн Фридрих Блюменбах и Александр фон Гумбольдт. Гете провел значительную работу по определению происхождения цветов, оптике, морфологии животных и растений, и оказал значительное влияние на Эрнста Геккеля, основателя экологии, развив фото-эволюционные идеи естественной адаптации. Гете подчеркивал способ, которым организмы формировались

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

снаружи окружающей средой, к которой им приходилось адаптироваться, и Ч хотя он никогда не принимал полностью индетерминизма растительных форм Ч отвергал последние причины в качестве объяснения развития флоры и фауны. Нижеприведенное пророческое наблюдение поможет нам оценить, насколько серьезным ученым был этот писатель-романтик: Мне кажется, сказать, рыба существует для воды значит гораздо меньше, чем рыба существует в воде и благодаря воде. Ведь второе предложение выражает гораздо отчетливее то, что смутно сокрыто в первом, а именно, мысль о том, что создание, называемое нами рыбой, возможно лишь при условии, если существует вещество, которое мы называем водой, и в котором рыба не только существует, но и появляется ... решающей формой здесь является, так сказать, внутренняя сердцевина, которая оформляется и объясняется внешним окружением.

Кольридж обучался наукам в Германии, а в Англии поддерживал тесные связи с ведущими учеными этой страны. Он считал, что важнейшей задачей философии является примирить моральную независимость с естественной необходимостью. Торо читал Гумбольдта и Лайелла, а также Путешествие на корабле Бигль Дарвина и опубликовал исследование сукцессии лесов в Новой Англии. Даже наименее склонный к наукам Вордсворт признавался, что точные описания усиливают красоту организмов, раскрывая их свойства и силу подробнее, чем раскрыли бы обычные наблюдения.

Как же тогда романтизм стал ассоциироваться с враждебным отношением к науке? Чему противостояли многие романтики Ч это не была наука как таковая, а многообразие адаптации Галилея, Декарта и последователей их механистических теорий. Наследства эпохи Возрождения Ч нео-платонизм, герметизм, историзм, Ч развивавшиеся подпольно в течение нескольких столетий, начали возвращаться во времена раннего романтизма. В них виде-

и жизнеспособную контр-метафизику, способную сформулировать конкурентную парадигму механистическому мировоззрению, которое все больше подвергалось сомнению благодаря развитию новых наук, скажем, геологии, а также прогрессу старых, к примеру, биологии и химии. Механистическая парадигма, казалось, не могла уже удовлетворительно объяснить жизнь, органические взаимосвязи и историческое развитие, поистине не могла внести ничего конкретного или уникального.

Контр-метафизика, такая привлекательная для романтиков, содержала несколько компонентов, из которых развилась современная экология. Шеллинг не любил идеи Плотина, Бруно и Спинозы, также Канта и Фихте в Натурфилософии, которая привлекла целый ряд почитателей в Германии и еще более знаменитых английских романтиков, особенно Кольриджа. Споря с Кантом, Шеллинг утверждал, что ум и природа, субъект и объект и другие сопоставимые дихотомии могут быть разрешены в абсолютную идентичность, если проследить каждую сторону полярности до совершенного развития, пока она сама не раскроет свою идентичность со своей предполагаемой противоположностью. Но важнее всего то, что природа начнет демонстрировать все больше и больше спонтанности, само-инициированного движения и органической сложности по мере продвижения по направлению к высшим формам жизни, или силам. То есть, природа будет демонстрировать последовательно возникающие свойства, в том числе даже свободу, для объяснения которых механистические описания не вполне подходят. В результате ум и природу можно будет считать одной и той же реальностью, а не радикальными антитезами.

Далее, поскольку романтики приняли органическую парадигму, они и их последователи стремились отметить взаимозависимости, связывавшие воедино различные виды, а также и людей с их природным окружением. Фактически романтизм определяли как поиск гармонии высшего, всеобъ-

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

емлющего порядка. Кольридж и Шеллинг считали, что ни одна часть природы не может быть познана полностью, пока не будет понято целое. Именно такие убеждения привели Гете на порог идеи о естественном отборе и вдохновили его последователя, Геккеля, основать науку экологию. Шеллинг также подошел вплотную к эволюционному мышлению. Он отмечал, что мы можем объяснить органические существа с помощью постепенного развития одной и той же организации, если допустить, что у нас есть достаточно времени для той трансформации, которая для этого необходима: нет постоянных, неизменных существ; каждый продукт, кажущийся сейчас фиксированным в природе, будет существовать лишь мгновение, и, подхваченный непрерывным потоком эволюции, будет постоянно мутировать. Таким образом, современные экологические и эволюционные науки берут свое начало в определенных тенденциях романтической мысли.

Романтики были неправы в своем полном отрицании механистической теории. Кольридж и Гете заблуждались, предпринимая крестовый поход против самого Ньютона в надежде что другая, более органическая версия науки сможет спасти ценности, которые им хотелось уберечь. Однако это вовсе не значит, что они ошибались, когда беспокоились о том, что научная парадигма, порожденная Просвещением, дает искаженную картину природы, и об отношении людей к этой картине. Фактически так оно и было, но они могли бы сделать это более убедительным, вставив в раму другой образ человеческого знания, психологии и опыта. Что следовало понять Ч так это то, что научное представление о природе было в высшей степени искусственным продуктом абстракции и упрощения, отделенным от сложнейшего, многомерного жизненного мира. Вместо того, чтобы затевать борьбу с ньютоновой наукой, они могли бы очертить пределы этой науки и подвергнуть сомнению ее претензию на адекватное представление реаль-

ности и удовлетвориться этим, как это позднее сделали Хассерль, Дилти и Гадамер.

ЖИЗНЬ,а СВЕЖЕСТЬа ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И СПОНТАННОСТЬ

Один из критиков категорически утверждал, что лосновная концепция романтизма Ч это жизнь. Жизнь сама по себе Ч высшее благо, место пребывания и мера всех прочих благ. Соответственно, органическая живая, ярче всего представленная развивающимся растением жизнь стала любимой метафорой романтиков. Кольридж особенно ассоциировал жизнь с мощью воображения, позволяющего гению пробиться сквозь скорлупу обыденного и дать свежесть ощущений и новизну. В природе, так же, как и в мозгу, романтики надеялись привлечь внимание к возникающим свойствам (жизнь, воображение, эстетические оценки), на которые наводила сила творчества.

Открытие романтиками жизни совпало с упадком более старой механистической парадигмы. На острие науки оказалось движение, направленное к убеждению, что природа обладает самосозидающейся, само выражающейся силой, которая проявляется в полярностях все возрастающей сложности. Высшей стадией независимого развития природы является деятельность ума, раскрывающая ее глубочайшие структуры. Поэты и философы не просто писали о природе: они были самой природой, писавшей о себе. Под этим подразумевалось, что художественное описание природы не обязательно будет считаться низшим по отношению к ее представлению в научной теории органических сущностей; его подходы были комплементарными и вытекали из того же самого источника. Шеллинг, к примеру, считал, что биологу необходимо эстетическое суждение поэта, чтобы проникнуть в секреты природы. Когда поэты признавались в своем ощущении родства со всем живым, они не просто имели в виду, что биологические процессы или генетические способности животных похожи

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.аа п,аа fan.аа 3аа (38)

на человеческие; они, скорее, ссылались на самоуправляемые, самовыражающиеся импульсы, проявляющиеся в полевом цветке, птичьей песне или стихотворении. Совершенно буквально, взгляд в жизнь природы был взглядом в себя и в ее оживляющие принципы.

И Вордсворт, и Кольридж поэтически вьфазили витализм. У второго древний мореплаватель, убив символ жизни Ч альбатроса, успокаивается в море, где ничего не меняется, кроме ускорения разложения Ч образ пассивности и безжизненности механистической вселенной. Что спасает его от этого ужаса Ч это зрелище змей, скользящих сквозь разлагающийся океан. Моряк любит их просто за то, что они живые, за то, что родственная жизнь освобождает его от статики, из механической ловушки, меняет итоги, ветры дуют и в конце концов возвращают его домой. И все же Ч словно он все еще находится в плену механических процессов Ч некие загадочные силы понуждают его рассказывать свою историю каждому встречному.

В некоторых самых прелестных стихах Вордсворта, к примеру, в Намеке на бессмертие, встречается тема исчезновения спонтанных наслаждений в природе:

Но есть Дерево, единственное из многих, Единственноеа поле,а наа которое

я смотрю, Они говорят мне о чем-то, чего уж нет. Анютины глазки у моих ног Повторяют для меня ту же сказку. Куда исчезло мерцание моих видений? Где они теперь, слава и мечты?

(Селинкурт, 1940)

Ответ поэта на свой собственный вопрос позволяет предположить, что поэтическое воображение в соединении со зрелым пониманием может в конце концов возжечь искру юношеской спонтанности на высшем уровне размышления, позволяя поэту заглянуть в жизнь вещей. Но для большинства непоэтичных душ зрелость и общение означают долгий марш в свете обыденности:

Вскоре душа твоя получит свое земное

бремя, И обычай ляжет на тебя всем своим

весом, Тяжкий, как мороз, и глубокий,

почти как жизнь.

(Селинкурт, 1940)

Жизнь в понимании романтиков не совпадает с автоматическими внутренними процессами, такими как циркуляция крови или пищеварение. У людей, по крайней мере, это способность возрождать магию обыденной жизни, чувствовать и думать не так, как диктуют общественные условности, быть глубоко осведомленным обо всем, что нас окружает, а не превращать его в статичный фон человеческой драмы. Жизнь, по крайней мере, для людей, Ч это мощная способность пробиться сквозь корку условностей и ощущать мир как будто впервые.

Сегодня мы слышим такие же рефрены от писателей Ч сторонников охраны природы. Венделл Берри предпринимает попытки наложить научную точность на жизненную сложность, или использовать живые существа так, словно они машины. Олдо Леопольд считает высшей добродетелью натуралиста восприимчивость, или чувствительность к событиям и явлениям природного окружения, которых рядовые обыватели обычно не замечают, либо из-за их неуловимости, либо потому, что считают их недостойными внимания.

Природные ландшафты и человеческая чуткость

В Прелюдии Вордсворт отмечает, что городская жизнь представляет калейдоскоп ощущений, способных возбудить любопытство, шок, отвращение, замешательство. Там всегда можно увидеть что-нибудь новенькое; однако под чистым замешательством ум не может обнаружить ничего такого, что его поддерживает: все тот же бесконечный вихрь тривиальных предметов, расплавленных и сведенных к един-

ственнои сущности, поскольку их различия не имеют ни Закона, ни смысла, ни конца. Поражаешься чистому весу различий, многообразию форм, костюмов, способов развлекаться. Но поскольку эти различия не вступают в резонанс с более глубокими аккордами человеческого характера, они изматывают наблюдателя. Вордсворт считал Лондон пещерой на суше, в которой лобразы, формы и тенденции... сдвигаются и исчезают, меняются и чередуются как цвета в спектре. Физическое окружение человеческих жизней формирует их психологическое развитие. Городская жизнь, в частности, стимулирует голод по волнению Ч мощные и жестокие стимулы, однако перегруженность сенсорными стимулами оставляет мало возможностей для второго взгляда на то, что мы переживаем. В общем, столичная жизнь может ослабить и обеднить нашу способность к переживаниям, склоняя нас к менее различимым и медленно развивающимся формам. Деревенская жизнь и ландшафты Уэльса и Английского озерного региона в творчестве Вордсворта обрели почти мифическую укрепляющую, тонизирующую и формирующую силу. Они представляют собою противоположность Лондону, и не только потому, что их жители значительно свободнее и более уверены в своих силах:

Человекаа свободен,аа человек,

работающий на себя, он сам Выбирает время, и место, и труд ...

(Стиллинджер, 1965).

Во-вторых, редкое население и спокойная, размеренная жизнь предлагает чувствам меньше непосредственных стимулов, способствуя тому, что люди замечают больше и больше размышляют о самой земле. Естественный ландшафт становится частью их жизни, способной оставить отпечаток на их восприимчивости и характере. В отличие от разнообразного, интенсивного вихря городов, Озерный район запоминался всего несколькими постоянными предметами, однако такими, которые лишь слегка изменяются в зависимости от погоды, се-

зона и характерной деятельности, осуществляемой в то или иное время года. Вместо бессмысленных различий, случайного разнообразия и невыразительной путаницы, окружающая обстановка деревенской Англии вызывала ощущение порядка и постоянства, или изменений в стабильных и предсказуемых пределах. В этом смысле платонизм Ренессанса, живший в стихах Вордсворта, теперь извлечен из трансцендентной сферы и воплощен в камнях, горах, озерах и лесах. Вордсворт в своих стихах выражает эту идею изящно, но мощно:

Вы, Явления природы на небе И на земле! Вы, видения холмов! И души уединенных мест!

Могу ли я считать Простую надежду вашей,

когда вы использовали Такие силы, что чрез много лет Напоминаете мне мои мальчишеские

приключения В пещерах, на деревьях, в лесах

и на горах, Запечатленные во всех формах

иаа образах Опасности или желания, что наполняли Поверхностьа вселенскойа земли Триумфома иа восторгом, надеждой

и страхом, Работая как море?

Вордсворт понимал, что его поэзия воплощает новую концепцию того, как природа воздействует на человеческую чувствительность, и открыто отстаивал ее в предисловиях к своим Лирическим балладам. В таких местах как Озерная страна, неотъемлемые страсти сердца находят наилучшую почву для обретения зрелости... (потому что) они воплощены в прекрасных и постоянных формах природы. Таким образом, деревенские анклавы действовали почти как окультуренный янтарь, сохраняя в себе образы речи, мыслей и чувств, которые увядали повсюду под убийственным воздействием модернизации. А там поэт может заново открыть образ человека и природы такими, какими они были когда-то, когда формы природы обраща-

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

ись к человеку непосредственно и влияли на их умственную и эмоциональную жизнь более глубоко. Говоря об альпийском швейцарце, Вордсворт замечает, что здесь следы первобытного человека... напоминают дитя Природы.

Интуитивное понимание того, что земля сама может сформировать ваши чувства и понимание, объединяет многих современных сторонников охраны природы с романтиками. Эдвард Эбби повторяет описание поэтом того впечатления, которое оставляет Тонкая Арка в штате Юта у ее наблюдателя. По его мнению, природный мир и предполагает, и вдохновляет новое мнение о самом себе, внутренний взгляд на более естественную, стихийную реальность человека, легко утрачиваемую им среди ежедневных дел. Его комментарии повторяют также и данное Новалисом определение романтизма как магии обьщенной жизни:

Загадочный, прелестный, фантастический объект, каким является Тонкая Арка, имеет странную способность напоминать нам Ч как скала, и солнечный свет, и ветер, и дикая природа Ч что где-то там есть иной мир, значительно старше, и величественнее, и глубже, чем наш... На краткий миг мы снова способны видеть, как видит ребенок, мир чудес ... Поскольку, если это каменное кольцо изумительно, то изумительно также и все то, что его сформировало, и наше пребывание здесь на Земле, пока мы можем видеть, и слышать, и чувствовать все ощутимые и загадочные вещи сами по себе Ч это самое странное и восхитительное из всех приключений (Эбби).

Именно из этого убеждения, что внешний ландшафт способен формировать внутреннюю сущность личности, вырастает современный энтузиазм по отношению к дикой природе. Английские романтики были опытными туристами и исследователями отдаленных гор и лесов. Кольридж практически изобрел альпинизм как форму рекреаций. Вордсворт заявлял, что прошел пешком не менее 175 тысяч миль и по-

учил свое духовное Крещение на вершине горы Сноуден, память о которой увековечена в его Прелюдии.

Что отделяло дикую природу от ее цивилизованной противоположности Ч это ее удаленность от человеческого жилья, благодаря чему ее невозможно было использовать. Как отмечал Эмерсон, небеса, и горы, и дикие животные вызывают наш восторг сами по себе. Они пробуждают чувства, мысли и самооценки, отличные от тех, которые приносят вспаханное поле или скотный двор, не говоря уж о городе. Дикие места спасают людей от лабиринта зеркал, в который слишком уж саморефлективная культура может поймать их, как в ловушку. Это ощущение дикой природы как сферы, которая должна быть изъята из утилитарных расчетов, конечно, было закреплено современными борцами за ее охрану, такими как Олдо Леопольд. Всем им дикая природа помогает установить основу понимания того, каким был бы мир, если бы он не подвергался беспощадному прессингу человеческих желаний и безудержной эксплуатации ресурсов. Хотя романтики и не могли предвидеть, во что превратится природная среда сегодня, они понимали потенциальное воздействие на нее того, что Эбби называл линдустриальным туризмом. Вордсворт боролся против того, чтобы в Озерный район проводили железную дорогу, потому что опасался, что однодневная массовая экскурсия не даст туристам настоящего ощущения земли и ее утонченности, но их присутствие изменит ее сельскую, уединенную атмосферу. Позиция этих писателей свидетельствует не только об их элитарности. Они понимают, что природный мир не может не потерять свою мощную способность потрясать и трансформировать, если туристы будут таращиться на него с глупым видом, как на простую диковинку. Поэтому они рекомендовали туристам оставлять свои транспортные средства и ходить пешком. Именно для этой цели Вордсворт написал свой путеводитель по Озерному району. Поэтому мы должны возразить против того,

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

что Пеппер и другие отвергают энтузиазм романтиков по отношению к дикому природному окружению, считая его мифом, а мечту об аркадийской/пасторальной жизни и обществе, которых на самом деле не существовало, Ччем-то призрачным. Неотъемлемым принципом как романтизма, так и современного природоохранного движения является то, что в сельских и диких ландшафтах действительно есть нечто, что могло бы изменить нас, если бы они не стали просто приманкой для туристов или ареной для лэкстремального спорта.

Что характеризовало чувствительность романтиков, так это переполнявшее их ощущение несправедливости по отношению к земле. Если мы окинем взглядом землю вокруг нас, то, конечно же, признаем, что рай всегда был и остается именно здесь, на земле. Вордсворт тоже искренне признавал, что:

... бот этот мир, мир каждого из нас Ч То место, где, б конце концов, Мы все находим счастье Ч или нет.

Как отмечал один из критиков: По Вор-дсворту, древняя мечта о счастье спустилась с загадочных небес и разместилась здесь, в этом мире. Спутник Торо по Уолден Пойду преподал ему такой же урок: каждый, кто обитает в девственном, райском саду, может стать новым Адамом. Эбби повторяет их открытие: Но любовь к дикой природе Ч это больше, чем просто голод по тому, что находится вне досягаемости; это еще и выражение преданности земле, земле, которая несет нас и содержит, нашему единственному дому -ведь другого мы не знаем и не будем знать, единственному раю, который нам когда-либо был нужен Ч были бы только глаза, чтобы его видеть.

Но вот здесь-то как раз и кроется препятствие. Слишком немногие из нас имеют глаза, чтобы видеть. Миссией романтизма было научить людей взращивать в себе способность видеть Ч через поэзию ли, новеллы, картины, музыку, или (в конце концов) экологическую науку. Акцент на жизни, а не на мертвых механических процес-

сах в природе имеет свою точную копию в требованиях пробудить жизнь изнутри, способность видения, восприятия и чувствительности, которые обстоятельства Ч особенно связанные с городской жизнью -тайно стараются подавить. Как комментирует Чарльз Тейлор, романтизм был попыткой раскрыть новый способ восприятия наших жизней... и окружающий их более обширный природный порядок. Объективные описания ландшафта, организмов и природных взаимосвязей имели двойную задачу: раскрыть, что представляет собою природа, и создать или оживить способность реагировать на нее. Этот взгляд помогает осветить тот парадокс, что романтизм одновременно стремился художественно представлять внутреннюю правду о природе и выразить себя. Как отмечает Элейн Миллер, Гете, так же, как и другие романтики, постулировал глубинную общность системы природы и системы самосознания ....

Романтические реконструкции времени

Психологические теории, распространенные в семнадцатом Ч восемнадцатом веках, были поразительно неподходящими для того, чтобы придать смысл интуитивным представлениям романтиков о природе и о себе. Эти теории, в частности, предлагали обедненное отражение времени. Из мировоззрения Галилея/Ньютона они скроили образ индивидуума как личности, подгоняемой своими ожиданиями будущих удовольствий и болей или воспоминаниями о них. Будущее неясно маячит вдали как непостижимый, вечно тревожащий источник возможных удовольствий и болей, а прошлое Ч в лучшем случае ненадежный советчик в отношении успешного поведения.

Писатели-романтики старались создать новый язык, который мог бы отразить наше восприятие времени и представления о времени. Это восприятие отражает гораздо более сложные взаимоотношения с

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

прошлым, чем те, что были четко артикулированы в общеизвестных цитатах эры Просвещения и лэкономической психологии. По Гете, так называемый романтический аспект региона Ч это спокойное ощущение величественности под видом прошлого, или, что то же самое, чувство одиночества, отсутствия, изоляции. Под этим он подразумевал, что мы все еще можем ощущать некое место так, словно оно до сих пор наполнено тем же содержанием, которое мы когда-то чувствовали; оно может даже до сих пор преследовать нас. Такой вид восприятия пронизывает также и природоохранную мысль, чувствительную к целостности, нетронутой красоте и стабильности экосистем, так же как и к тем нарушениям, которые могут быть внесены в них человеческой деятельностью. Как отмечает Крёбер, экосистема существует во времени и пространствеЧтекущие процессы состоят из мимолетных. Непосредственные впечатления передаются языком, который одновременно ли напоминает, и предостерегает.

Прежде всего следует назвать именно Вордсворта, который изобрел темпоральную структуру, предназначенную для того, чтобы выражать индивидуальное и коллективное восприятие реально пережитого времени, не как абстрактный счетчик боли -удовольствий. В этой структуре время неумолимо уводит нас от непосредственного слияния с природным окружением, однако затем возвращает нас к нему на более высоком, более мыслительном уровне, на котором мы можем снова пережить и снова переосмыслить события, происшедшие ранее. Таким образом происходит развитие и изменения в жизни и восприятии личности, однако в этой прямолинейной траектории заключается другое, круговое движение. В Тинтернском аббатстве зрелый Вордсворт, глядя вниз на долину реки Уай, возвращается мыслями к тем часам, которые он провел в юности в этом же месте, а также к тем случаям, когда он вспоминал эти времена с удовольствием и облегчением в одиночестве, в уединенных

комнатах больших и малых городов. Потом, глядя в будущее, он спрашивает:

... бот я стою здесь, не только с чувством Нынешнего удовольствия, но и с приятными мыслями о том, Что в этот момент есть жизнь и пища Для грядущих лет.

Для романтиков время не течет мимо с постоянной скоростью; оно образует вихри и воронки, плотно заполняя некоторые определяющие переживания, которые держат времена вместе, не давая им распадаться. Каждое посещение Долины Уай включает, обобщает и предсказывает другие; более поздние посещения воссоединяют мужчину-Вордсворта со спонтанным, неуверенным в себе мальчишкой, которым он когда-то был. В таком опосредованном восприятии Вордсворта мы обнаруживаем его знаменитые пятна (точки) времени:

Есть в нашей жизни пятна времени, Которыеа четкоа удерживаюта первенство, Обновляющуюаа добродетель,

когда-тоаа подавленную Неверным мнением и спорной мыслью Или, быть может, более тяжким

и неумолимым грузом Тривиальных занятий, в круге Обычногоаа общения, Питая, заживляя наши мысли.

Пятна времени Вордсворта предрекали современную природоохранную мысль в нескольких отношениях.

Во-первых, люди иногда бывают привязаны к какому-то определенному месту, в котором они неоднократно бывали в разные сезоны и фазы жизни. У всех нас, кто живет или жил в природном мире или с ним, есть своя Долина Уай или Озерный район. Мы чувствуем, что пережитый опыт удерживает нас от ссор и стычек временных связей, отраженных Токвилем. Долгое, вдумчивое знакомство с таким местом прививает понимание его утонченности и чувство личной психологической целостности, отражающее непрерывность самого этого места. Как отмечает Бери, культу-

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

ра, тесно связанная с землей, будет поддерживать связи из поколения в поколение, превосходство интереса к себе посредством связей преданности, памяти и традиции. Но это требует Ч и помогает взращивать Ч более дорогое чувство времени, тянущегося из поколения в поколение и сохраняющего общие воспоминания. Более того, длительные связи поколений смягчают волнения и тревоги, которые Бентам и Хоббс связывают с состоянием человека. Поскольку наши индивидуальные судьбы так тесно переплетены с судьбою нашего любимого места и его непрерывностью во времени, единственное, что может действительно превратить нас в прометеев наших дней, Ч это страх того, что наше любимое место будет разрушено грубыми и бесчувственными застройщиками.

Во-вторых, ощущение того, как время возвращается к тебе по кругу, препятствует одержимости прогрессом и овладению технологией, связанными с традициями Декарта/ Бекона. Имеет значение не то, что может быть, а то, что уже есть, или то, что, быть может, ускользает сейчас. Действительно, как отмечает один критик, в работах романтиков подчеркивается то, каким образом момент сознания Ч даже самое заурядное событие -внезапно вспыхивает откровением ... пересечением времени и вечности. Психологические теории Хоб-бса и Бентама могли не иметь смысла для выражения таких переживаний; для того, чтобы выразить этот смысл, нужно было изобрести более изощренный язык.

В-третьих, пятна времени Вордсвор-та содержат программу экологических исследований. Торо вместе с романтиками и трансценденталистами инициировал этот метод. Как исторический эколог и закоренелый бродяга, он стал воспринимать природную среду вокруг Конкорда как книгу, в которой не хватает многих страниц, как лискалеченную и несовершенную природу. Только если мы поймем, какою эта природа когда-то была, мы сможем попытаться восстановить ее. Говоря более широко, Торо ставил целью лотыскать и возв-

ратить маленькие, домашние, простые, деревенские мелочи, связующие настоящее с древнейшим прошлым. Только те, кто вновь и вновь посещают любимое место и узнают его интимно, смогут воспринять перемены, внесенные человеком за много лет. И, быть может, еще более важно то, что внимание к перелетам и переменам в природном мире возрождает в наблюдателе его собственное родство с глубокой древностью, гораздо старше человеческой истории. Эту мысль хорошо иллюстрирует знаменитая элегия журавлю Леопольда:

Мы все больше ценим журавля по мере медленного развертывания истории Земли. Теперь мы знаем, что его племя появилось давным-давно, в эоцене. Другие члены фауны, в которой он берет свое начало, давно уже погребены среди холмов. Когда мы слышим его зов, мы слышим не просто птицу. Мы слышим звук трубы в оркестре эволюции. Он Ч символ нашего далекого прошлого, которое мы не можем приручить, того невообразимого течения тысячелетий, которое обосновало и обусловило обыденные дела птиц и людей. Случайную встречу Леопольда с журавлем можно рассматривать как пятно времени Вордсворта, в котором настоящий момент сплавляется с прошлым и будущим, хотя в данном случае прошлое представляется гораздо более древним, чем может охватить человеческая память. Журавль поднимает нас из наполненного беспокойством времени Хоббса и Бентама и дарует нам некую передышку, поддержанную мыслью о том, что наши короткие жизни пересекают куда более древние и глубокие системы и структуры, чем наша цивилизация. Как отмечает Леопольд, любить то, что было Ч это нечто новое под солнцем ... Видеть Америку как историю, видеть судьбу как становление, чуять запах гикори сквозь беззвучное течение столетий.

Наконец, романтики унаследовали поразительно много фигур Возрождения с уникальными культурными артефактами и природными качествами, а не с законами или подобными им обобщениями. Это, в

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

частности, Гердер, добившийся огромных успехов, заменив механические метафоры органическими в попытке объяснить культурный расцвет. Также, как растениям благоприятствуют одни почвы и совершенно не подходят другие, так и каждый народ имеет свою историческую память, воспоминания и истории, из которых он создает свои собственные культурные артефакты. Ввести единообразный художественный режим или универсальные стандарты ценности, вкуса, поведения или знаний для всех народов Ч значило бы подорвать основополагающие условия художественного творчества. От теории Гердера, касающийся артефактов народа, всего один короткий шаг до признания того, что сама Земля изобилует уникальными и неповторимыми творениями природы, каждое из которых так же по-своему ценно, как легенды, стихи и песни ее народа. Общая нить Ч это новый взгляд на время. Вместо того чтобы рассматривать время как незначительную скорлупку, которую нужно счистить, чтобы подложить под нее просто постоянные, математические отношения и законы, романтики начали интерпретировать его как творческого адепта, создающего культурные и природные продукты, которые, исчезнув, уже никогда не вернутся, и поэтому их следует беречь и охранять от износа и разрушения. Такой же короткий шаг от Гердера до настойчивого внимания Берри к хрупкости культуры и его императива заботиться о ее непрерывности и бессмертии коллективной памяти. Единственное концептуальное движение, которое нужно сделать Ч это сдвинуть уровень аргументации с целой нации (все же довольно искусственное объединение) на местное сообщество. Но в любом случае, страстное увлечение романтиков конкретными историческими подробностями легко переходит в интерпретационную позицию Гадамера: листорические исследования не пытаются понять конкретное явление как пример универсального правила... Их идеал скорее Ч понять явление само по себе в его

уникальной и исторической конкретности... понять, что нечто таково, потому что оно понимает, что таковым оно явилось. Такая позиция, в свою очередь, прекрасно схватывает цели экологов, таких как Леопольд или Торо, исследовавших уникальные окружавшие их экосистемы.

Романтизм и чувство места

Описанная выше реконструкция времени легко соскальзывает в более интимное, более изощренное чувство места. В категориях экономики и психологии эры Просвещения имеет значение получение удовольствия (или денег, в экономике Ч символа удовольствия) и исключение боли. Но писателиЧромантики пытались выразить другое отношение к физической и эмоциональной окружающей среде жизни. Как показано выше, они считали, что определенные ландшафты Ч горы, утесы, озера Ч оказывают благотворное влияние на человеческий характер. Теперь мы еще можем добавить, что их идеи подходят для более амбициозной задачи нового открытия земли, в том числе и ее самых суровых территорий, как подходящего дома человечества. Прежде это казалось бы странным и богохульным занятием, поскольку горы, моря и пустыни считались свидетельством разрушения Рая. А вот писатели-романтики, напротив, ценили более высоко те места, которые не были в интенсивном пользовании и насилии.

Кажется, Гете дает наиболее краткое и трогательное выражение этики места, цитируя в Фаусте адаптированную из Овидия легенду о Филемоне и Бавкиде. К этому моменту его рассказа Фауст становится специалистом по мелиорации земель и застройщиком в лучшем капиталистическом духе. Мефистофель, его работник, мастер на все руки, уже провел каналы и траншеи, чтобы подготовить землю для строительства домов и развития сельского хозяйства. А Филемон и Бавкида с незапамятных времен жили среди прибрежных дюн, звонили в колокол своей маленькой

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

часовни и помогали путникам. К тому времени, когда разворачивается действие, участок, обработанный Фаустом, полностью окружил их избушку и участок земли, который он теперь жаждет приобрести. Однако добрая старенькая пара отклоняет его предложение. Это доводит Фауста до безумия, о чем свидетельствуют его слова, когда он слышит звон колокола их часовни: Этот проклятый колокол. Он ранит меня, как удар ножом в темноте. У меня перед глазами Ч мое завершенное владение, моя вотчина, но этот звон издали досаждает мне, вызывая раздражение, напоминая мне этим насмешливым шумом, что моя обширная усадьба небезупречна. Эти липы не принадлежат мне, ни этот коричневый домик, ни эта осыпающаяся часовня... Это заноза в моем теле, оскорбление взору.

Он приказывает Мефистофелю изгнать пару, объясняя: Мне нужны эти липы, чтобы отдыхать под ними. Эта горстка деревьев, которые не принадлежат мне, губит все ... Свобода моей могучей воли превращается в ничто здесь в песках. Мефистофель посылает своих пособников выполнить эту работу, но они кончают тем, что убивают Филемона и Бавкиду и сжигают их домик.

Хотя Фауст желает иметь ту же землю, что и старенькая пара, однако его привязанность к ней совершенно иная. Личные истории Филемона и Бавкиды связаны с этим кусочком земли, на котором они всегда жили светло и нежно. Они сопротивляются давлению Фауста, потому что эта земля Ч такая неотъемлемая часть их самих, что они не могут представить своей жизни в каком-нибудь другом месте. Что же касается Фауста, то он хочет забрать их дом лишь потому, что он не принадлежит ему, само его существование напоминает Фаусту, что он не осуществляет тотальный контроль, что его воля ограничена. Конечно, его намерения доброжелательны; он хвалится преимуществами своей схемы мелиорации земель, но в глубине души ему нравится это прежде всего как подтверждение его

власти и могущества. Место для него лишено личных ассоциаций; оно только воплощает волю и желания: владеть чем-то, а не жить там. Гете здесь предвосхитил весь жанр природоохранной литературы, в которой чувство места является центральным. Торо добавляет еще одно измерение к чувству места романтиков, связывая его более четко с исследованием местной окружающей среды. В отличие от Вордсворта, который восхвалял благородную простоту жителей его родной местности, Торо критикует своих соседей за их одержимость беспрестанным тяжким трудом, за это добровольное рабство, приводящее их к молчаливому отчаянию, делающее их бесчувственными к изумительным чудесам лесов, окружающих Конкорд. В отличие от них, Торо имел достаточно времени для длительных (на весь день) прогулок, спокойного размышления, подробного изучения местной экологии. Он высоко ценил мириады связей, объединяющих человеческую жизнь с природой. Он понимал, что поддержание глубокого чувства места требует не только привычной близости со всеми его явлениями, но также и живого чувства своеобразия, не позволяющего человеку быть поглощенным тривиальностями обыденной жизни, делающими природную среду просто обоями, в результате чего она теряет свою способность вызывать удивление, восхищение, любознательность и благоговение. Возрождение чувства места у романтиков было частью значительно более широкого проекта: найти альтернативный язык и образы для того, что было банальностью для философов и психологов от Бекона до Бентама. Точно так же, как их реконструкция времени была предназначена для того, чтобы оспорить и заполнить пустую, недифференцированную среду, описываемую современной физикой, пространство для романтиков определялось его связями с человеком и природой. А для физики пространство Ч это абстракция, в отличие от пространства, ощущаемого реальными людьми в своих жизненных мирах.

тужлтшуный покошаш жууыл

ТОМ.а п,аа fan.аа 3аа (38)

Успехи и неудачи романтиков

Несмотря на родственность с современным учением об окружающей среде, мировоззрение романтиков поражает нас своей старомодностью, некой странностью, главным образом из-за его связи с дискредитированными научными идеями. Слишком много романтиков вели бесцельную борьбу против физики Галилея и Ньютона. Хотя наиболее целостные из их представлений вдохновляли Ч и до сих пор внешне напоминают экологическое мышление, ни один ученый сегодня не принимает всерьез Натурфилософию Шеллинга. Идеи романтиков на самом деле могли повлиять на зарождение экологии, но они не имеют никакого отношения к ее аргументированности и достоверности, установленным научными методами.

Приверженность романтиков устаревшим научным идеям является поучительной историей для современных экологов. Не так давно многие из них думали, что могут вывести черты экологически-правильного общества непосредственно из характеристик стабильной экологической системы, особенно в фазе климакса. Это устремление критиковали не только за его логические трудности, но также и потому, что экология отказалась от своих заявлений насчет стабильных экосистем или, по крайней мере, сильно изменила эти убеждения. Другие считают, что природоохранная этика может быть установлена на основе некой версии дарвиновской эволюционной теории. Но дарвинизм многолик: его можно использовать для поддержки идей Герберта Спенсера с таким же успехом, как и Олдо Леопольда. По существу, ни одна современная теория или набор фактов сами по себе не могут сформировать фундамент такой сложной моральной, этической и политической доктрины, каковой является современная природоохранная наука, так же, как физика Шеллинга не могла устойчиво поддержать систему взглядов романтиков. Наука придает некую ауру объективности доктринам, которые по существу не явля-

ются научными, и это может показаться достаточно основательной причиной для того, чтобы провозглашать их. Однако, если научные основы сдвигаются или доказывают совсем не то, что кому-то хотелось бы, то за это приходится платить высокую цену. Наука об окружающей среде должна избежать той ловушки, в которую попал романтизм, не обосновав свою достоверность никаким конкретным набором научных теорий или открытий. Поскольку, если научный консенсус меняется, его сторонник остается с неприятной альтернативой, либо должен отказаться от своих этических убеждений, либо продолжать придерживаться той дискредитированной версии науки, которая их поддерживала. Вот этот второй вариант помог романтизму получить репутацию лантинаучного и несовременного течения.

Однако на других направлениях романтизм преуспел. Его сторонники разработали альтернативный язык и психологию, способные объяснить, почему жизнь, связанная с естественными ландшафтами и ритмами времени, приносит более глубокое удовлетворение, чем та, что подвержена интенсивным сенсорным стимулам. Но важнее всего то, что у них было интуитивное ощущение целостности, единства жизненного мира. Вордсворт и его современники предпочитали сельскую обстановку не столько потому, что они были анти-современными, сколько потому, что ощущали там большую нетронутость этого жизненного мира, что позволяло им легче выявить лосновные законы нашей природы.

Жизненный мир процветает, когда ткань человеческого времени и памяти остается неприкосновенной, когда место не является абстрактным пространством, и когда ум и воображение до сих пор резонируют с формами природы, не захваченные грубыми и жестокими стимуляторами. Ведь это не совпадение, что это именно та обстановка, в которой природные ландшафты и процессы также остаются незатронутыми. При таких обстоятельствах небо и солнце, дождь и камень, горы и долины проникают

2010

тумнжяуныйаа экологическийаа жууыл

в характер человека, в его речь и мысли почти так, словно они сформировали часть самого этого жизненного мира. Кто-нибудь может посмеяться над Торо или Мю-иром за лантропоморфизм деревьев и животных, но поскольку эти природные сущности входят в жизненный мир, на них тоже падает тень важности человека, и это превышает их простые физические свойства. Именно поэтому люди зачастую борются за то, чтобы уберечь от застройки озеро, находящееся под угрозой, луг или гору. Застройщику они могут напоминать сотню других подобных объектов, но для человека, жившего здесь многие годы, они обретают черты личности и не кажутся абстрактными и взаимозаменяемыми, как механические запчасти. Возрождение магии обыденной жизни касается как природного окружения, так и ума того, кто его воспринимает.

Короче говоря, романтики были правы, считая, что жизнь в гармонии с природой неотделима от попыток уберечь мир людей от чрезмерного увлечения индустриализацией и технологией, а также от переднего края науки Ч механистической, бихевиористской и лэкономической философии. Те, кто провозглашают гуманизм как главную причину разрушения окружающей среды, просто не ведают, что говорят: гуманизм Ч это ничто другое, как обязательство охранять все подлинно челове-ческое (то, что романтики называли жизнь) от материализации, тривиализа-ции и рутинизации. И это почти та же борьба, что ведется теперь против разграбления природы. Часть этой борьбы требует выбора языка и метафор, решения о том, что мы желаем сохранить и поддержать. И здесь романтизм снова предлагает нам спа-

сительный урок. Многие сторонники охраны природы попали под воздействие экологической экономики, которая показывает чрезвычайно умными способами, почему основное направление экономической теории блокирует те вопросы, которые экологи как раз хотят задать. Очень привлекательно думать, что мир обратит внимание, если мы сумеем измерить услуги, оказываемые нам экосистемами и прочие подобные явления научно приемлемыми способами, доказав таким образом, что разрушение окружающей среды иррационально. Мы можем и должны делать это на соответствующих форумах и в надлежащей обстановке (например, на слушаниях законодательного комитета). Но было бы ошибкой делать вывод, что экологическая экономика Ч или любой другой тип экономики Ч может дать философское обоснование охраны окружающей среды. Ее язык все еще остается языком Бентама и предшествовавших ему механистических психологов. И этот язык совершенно не подходит для объяснения того, почему каждый человек должен хоть немножко позаботиться о природном мире, за исключением тех случаев, когда он служит узко очерченным эгоистическим интересам этого человека. Язык экономики Ч это троянский конь, который не оставляет возможности поговорить о переживаниях Вордсворта и Коль-риджа, Эбби и Мюира, не сделав их неузнаваемыми, Ч если только не считать этот язык промежуточным, условным, абстракцией жизненного мира, в котором истинная важность природы может быть четко выражена и понята. В этом смысле романтики, несмотря на свои несостоятельные научные идеи, смотрели и видели глубже нас.

Научные журналы

Blog

ГУМАНИТАРНЫЙ ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ-2010(3)-4